Иван вытянулся и ответил по всей форме: «Служу трудовому народу!»

– Грузите раненых в «ЗИС», – приказал Злобин, – и поехали обратно в Островки, надо переправить в госпиталь. А Кислицына мы похороним на кладбище, со всеми воинскими почестями.

Иван рассказал Злобину, как Егор спас ему жизнь. Не просто прикрыл в трудную минуту, а, считай, собой пожертвовал. Владимир Викторович кивнул:

– Попрошу командование представить его к ордену, посмертно. Настоящий герой! Ладно, Мешков, прикажи своим ребятам собрать трофеи, оружие и вещи, а также карты и бумаги, какие найдутся. Надо бы взглянуть на них, посмотреть, с кем дело имеем…

Иван подозвал бойцов и кивнул на поле – давайте, вперед, за трофеями! Берите все, что нужно, но прежде всего – документы. Как сказал товарищ майор… А еще – еду, галеты, они у немцев обычно в сухарных сумках. И, конечно же, сигареты. Пожалуй, их даже в первую очередь. Курить очень хочется, особенно после такого боя…

Также у фрицев можно взять ручные часы, ходят точно, никогда не отстают. Кроме того, складные ножи – отличные, острые, почти не тупятся. Ну, и заодно всякую полезную мелочовку – бритвы, иголки, нитки, мыло. Солдату все пригодится! Тем более что мертвым это ни к чему, без всякой надобности…

Красноармейцы побежали на поле – собирать трофеи. Некоторые снимали с убитых немцев сапоги – хоть и хуже кирзачей, но все же лучше, чем наши дырявые, размокшие валенки. С лейтенанта и двух фельдфебелей стащили кожаные ботинки с высоким верхом, очень удобные…

Трофеев получилось очень много: автоматы, пистолеты, гранаты… Взяли еще котелки и кое-какую амуницию, например пятнистые маскхалаты. Тоже полезные вещи, особенно сейчас, весной, когда леса уже стали зеленые. Загрузили все это в «ЗИС», положили раненых, поехали…

Через пятнадцать минут уже были в Островках. Хоть и говорят, что возвращаться – плохая примета, но в данном случае это было прямой необходимостью: раненых надо определить в госпиталь, а Егора Кислицына – достойно похоронить.

Злобин решил: передадим немецкое оружие майору Сульдину, пусть запишет на свой счет. Мол, его бойцы отбили атаку немецких диверсантов и захватили трофеи. Нам, в принципе, без разницы, а ему полезно – сможет отличиться перед своим начальством. Потом, глядишь, и он нам когда-нибудь поможет. Долг, как известно, платежом красен.

Тем более что Иван Кузьмич – мужик умный, толковый, своих бойцов в бой зря не бросает и в бессмысленных атаках не кладет. Побольше бы таких! Вот и пусть хвастается маленькой победой – вот сколько гитлеровцев положил! Пустячок, а приятно!

В боевом отсеке было тесно. Иван пытался устроиться удобнее, но не получалось – места мало. Он был довольно худощав, но все равно с трудом помещался рядом с габаритным Молоховым – тот занимал почти все пространство отсека. Иван теперь понимал, почему в бронетанковые войска берут в основном щуплых парней – другие просто не втиснутся. А еще ему в грудь упирался приклад КОРДа. Солидная штука, тяжелая, 12,7 мм…

Мешкову поручили крупнокалиберный пулемет как относительно знакомое оружие. Конечно, КОРД отличался от хорошо знакомого любому советскому бойцу «дегтярева», но не принципиально. Ведь, по сути, их делали в одном и том же месте, в Коврове. Одна и та же оружейная школа… Вот и подумали: Иван освоит пулемет без особого труда. И не ошиблись!

Матвей Молохов быстро и доходчиво объяснил, для чего нужен КОРД, как его заряжать, как стрелять и вообще – что это за штука такая.

– Пойми, – настойчиво втолковывал он Ивану, – из КОРДа «поливать» длинными очередями, как из обычного «дегтярева», нельзя, не для того он. Конечно, теоретически можно, но не нужно. КОРД в основном – для бронированных целей. Ты когда-нибудь из противотанкового ружья стрелял?

Иван уверенно кивнул – да, и не один раз. Впервые – в ноябре 1941-го, под Москвой, когда его роту чуть не раскатал гитлеровский бронированный «каток»…

Тогда им весьма несладко пришлось. Немецкие танки пёрли на столицу со страшной силой, а остановить их было почти нечем. Лишь гранаты да бутылки с зажигательной смесью…

В штабе корпуса посчитали, что панцеры пойдут южнее, вдоль шоссе, где было намного удобнее (не такой глубокий снег – немецкие танки часто застревали в русских сугробах), вот и перекинули туда почти всю артиллерию. А роте, по сути, ничего не оставили. Сказали: «Бронетехника на вашем участке не ожидается, одна пехота, это не страшно. Отобьетесь как-нибудь…»

Однако серо-зеленые машины с черными крестами пошли прямо по белой целине, в обход укреплений – с дотами, надолбами, «ежами» и артиллерийскими засадами. Рванули через заснеженные поля, огибая противотанковые рвы, минуя узлы сопротивления и сметая со своего пути редкие артиллерийские заслоны. Вперед – на Москву!

Бронированные машины буксовали, вязли в сугробах, но упорно шли вперед. Вот выскочили на открытое место, разогнались, еще немного – и пойдут по Ленинградскому шоссе, не останавливаясь, до столицы, до которой – всего тридцать пять километров. Час ходу! А перед ними – по сути, больше никого…

Но неожиданно уперлись в небольшой железнодорожный переезд. Панцеры думали проскочить его с ходу, не задерживаясь, но не вышло – их встретили огнем из противотанковых ружей.

За несколько дней до прорыва в роту Мешкова прибыло усиление – три расчета с новенькими ПТР Дегтярева. Говорили, что прямо с парада на Красной площади! Командир полка сказал: «Вот, на всякий случай, если танки все же пойдут на вас. Оружие надежное, калибр – 14,5 мм, почти любую броню пробивает. Если, конечно, с близкого расстояния…»

Конечно, с пэтээрами лучше, чем вообще без них, но все же хотелось чего-нибудь более серьезного, солидного. Хотя бы «сорокапяток»… Но не дали, бросили на соседний участок, где ждали танкового прорыва. И как ведь ошиблись… Немецкий бронированный удар пришелся по роте Мешкова…

Но разве три пэтээра могли остановить танковый кулак? Это же не машины с легкой броней! Немецкие панцеры следовало бить в определенное место, да еще с очень близкого расстояния… Однако попробуй-ка усиди в неглубокой ямке, с трудом выбитой лопаткой в ледяной земле, когда на тебя прет стальная махина! Никаких нервов не хватит…

Тем более что позиции бронебойщиков были хорошо видны в белом поле. Как ни старались они замаскироваться, как ни окапывались, но легкие снежные облачка, поднимающиеся после каждого выстрела, сразу же их выдавали. Со всеми вытекающими последствиями…

Но расчеты не струсили, не испугались, а вступили с панцерами в смертельную схватку. Хотя с самого начала было понятно, что надежды уцелеть нет. Налетят, раздавят, сомнут, впечатают гусеницами в мерзлую землю… Что такое три ружья против десяти грозных стальных машин?

Бронебойщики открыли стрельбу, стараясь попасть танкам в слабое место. Били под башни, чтобы заклинило, или в смотровые щели – в водителей. Если получалось, то и в бок или в другое уязвимое место. Но панцеры упорно шли вперед, почти не обращая внимания на обстрел…

Младший сержант Иван Мешков командовал стрелковым отделением и прекрасно понимал, что танки им не остановить. А потому приказал своим бойцам: «Пропускаем машины через себя и отрезаем огнем пехоту. У кого есть гранаты – бросайте танкам под гусеницы, когда близко подойдут, у кого бутылки с зажигательной смесью – на моторные отсеки, когда переползут уже через нас. Если кто выживет, конечно…»

Немецкие «двойки» и «тройки» били из башенных орудий, поливали красноармейцев свинцом… Бронебойные расчеты погибли первыми – кого накрыло снарядом, кого срезало очередью…

Стальные машины, утробно ревя, навалились на узкие траншеи, обдав затаившихся бойцов моторной вонью и запахом горелого масла, поутюжили немного и пошли дальше. Ивана завалило мерзлой землей, но, к счастью, не сильно. Кое-как выкарабкался, выплюнул изо рта комочки льда, вытер черное от копоти лицо и осмотрелся: танки уже ушли, штурмуют переезд, а прямо перед ним – три немецкие бронемашины…