Иван благодарно кивнул: спасибо, товарищ капитан, оправдаю доверие! Ему и правда хотелось выучиться на лейтенанта, тем более что командиром взвода он уже был, значит, мог расти дальше… Но еще больше ему хотелось служить вместе с бронелетчиками – так Мешков по старой привычке назвал своих знакомых.

Капитан Лепс оказался прав: пулемет был очень непривычным. Как и гранатомет, стрелять из которого его тоже обучили. Да и многое в бронемашине казалось Мешкову странным и диковинным: и необычная внутренняя броня, называемая кевларом, и приборы, которыми пользовались его товарищи. Например, прицелы, через которые можно было видеть даже темной ночью или в сплошном тумане… А еще крошечные «пуговки» для связи – сунешь такую в ухо, и все слышишь. Очень удобно! По размеру – как копейка, маленькая, невесомая, а слышно отлично – даже в самый разгар боя. Иван о таких наушниках никогда раньше не слышал. Видел, конечно, шлемофоны у советских танкистов, но те – большие, черные, совсем не похожи на эти крошечные «пуговки»…

Мешков, будучи парнем наблюдательным, все подмечал, но лишних вопросов не задавал. Сказали – особо секретное вооружение, значит, надо держать рот на замке. Мало ли какие штуки придумывают наши ученые! Они для этого и поставлены – чтобы технику и приборы создавать. А его задача – их осваивать и бить с их помощью гадов-фашистов. Чем он и занимался в бронемобиле…

После победы под Островом «Ванделев язык» срезали под самый корень, гитлеровцев отогнали далеко, до Чудова. Наваляли им крепко, дали, что называется, понюхать табачку, точнее – нашей, русской махорочки! Теперь небось сидят в своих окопах, в чувство приходят…

Значит, его службе у бронелетчиков подходит конец. Капитан Лепс еще вчера предупредил: мы скоро покидаем Остров и вообще Вторую Ударную, в другое место переводят, но тебя с собой взять не можем. Подбросим до Малой Вишеры, как и обещали, устроим на лейтенантские курсы, и до свидания! Учись, Иван Мешков, набирайся опыта и знаний, и главное – крепко бей врага!

– Но мы еще встретимся, товарищ капитан? – с надеждой спросил Иван.

– Может быть, – пожал плечами капитан Лепс, – на войне всякое случается, сам знаешь. Может, и сведет нас судьба… Вот, гляди, после Финской я думал, что разошлись наши пути-дорожки, однако встретились. Так что надейся!

Леонид Анатольевич, разумеется, не мог сказать Ивану, что Спасатели отправляются обратно, в Институт времени, и что, скорее всего, они уже не увидятся. Второй раз на одну войну не посылают… Дело сделано, Вторая Ударная спасена, пора домой. Отчитываться об операции, писать доклады и рапорты, сдавать форму, имущество и вооружение. А потом, наконец, отпуск. Целый месяц! И разъедутся они кто куда…

Майор Злобин наверняка отправится в свою родную деревню под Смоленск – сидеть с удочкой на утренней зорьке, варить душистую ушицу, отдыхать от сражений душой и телом.

Сергей Самоделов займется поисками очередного автораритета. Для него самая большая радость – найти какую-нибудь старую, ржавую развалюху (бог знает какого года выпуска!) и лично ее восстановить. Не для продажи, конечно, а для себя, для своего удовольствия. Ну, и для пополнения своей коллекции, конечно, в которой уже хранится два десятка редких авто…

Герман Градский, конечно, углубится в науку. Не может жить без нее, а тут такой богатый материал! Надо его распределить, систематизировать, изучить, обработать… Настоящий Пан Профессор!

Ну, а Матвей Молохов почти наверняка отправится на какой-нибудь модный курорт – тусоваться и развлекаться. Чтобы на других посмотреть и себя показать. Он же парень молодой, горячий, хочет за красивыми девушками поухаживать… Не без взаимности, конечно, – наверняка одержит очередную победу. Как во всем, за что берется – и на войне, и в любви. Молодец, Матвей, так и надо, настоящий мужик!

А сам он, капитан Лепс, поедет к теплым южным морям – валяться на мелком белом песочке, слушать ласковый шум прибоя, загорать под жарким солнцем. И желательно – подальше ото всех, на каком-нибудь тропическом острове посреди безбрежного океана. Чтобы не было и в помине этой войны и холодного, сырого, промозглого тумана… И, главное, подальше от смерти!

Когда уже всё почти уложили, к Спасателям неожиданно пожаловали гости. Темно-зеленый «козел», высоко подпрыгивая на кочках и бодро разбрызгивая весеннюю грязь, вылетел из-за поворота и лихо затормозил у избы. За рулем сидел полноватый усатый старшина, а рядом, крепко держась за бортик, чтобы не вылететь, – высокий, статный майор. Уже немолодой, но по-прежнему бравый – грудь колесом, фигура осанистая, солидная, взгляд строгий, серьезный, как у настоящего командира. На заднем сиденье машины громоздились какие-то коробки и ящики…

– Смотрите, кто к нам пожаловал! – удивленно произнес капитан Лепс.

– Никак генерал Бородин? – присвистнул Матвей Молохов. – Откуда? И главное – зачем?

Впрочем, откуда – было понятно, из Института времени, а вот зачем… Действительно, загадка: генерал-майор Бородин в последнее время нечасто выезжал на оперативные задания. Что поделать, возраст – далеко за полтинник, скоро уже на пенсию. Отвоевал свое, отстрелял, отбегал. В последние годы – только на руководящей работе, начальник Службы Спасателей времени.

Глеб Геннадьевич сильно тосковал по прежней вольной жизни, когда со своей группой проворачивал такие дела, о которых в Институте времени до сих пор слагают легенды. Вот и старался по возможности выезжать на операции, хотя получалось это не всегда – врачи не разрешали («Возраст, Глеб Геннадьевич, давление!»), не пускали «в поле».

Да и физическая форма у него, прямо скажем, стала уже не та. Не такой он теперь ловкий и быстрый, как был прежде, а это на войне очень важно…

Действительно, из-за кабинетного сиденья генерал немного подзарос жирком, заматерел, однако все повадки прежнего «волкодава» сохранил. И временами очень хотел в бой…

Капитан Лепс мгновенно понял: «Что-то случилось…» Не может быть, чтобы врачи разрешили Бородину просто так прогуляться в прошлое, значит, им пришлось закрыть на всё глаза. Из-за какой-то срочной ситуации… Но тогда вопрос: зачем генерал взял с собой старшего прапорщика Михеенко?

Заведующему институтским складом вообще «в поле» делать нечего, он не оперативник. Настоящая тыловая крыса, в самом классическом своем проявлении… С чего это вдруг его понесло на войну? Да еще в такое опасное место – под Остров, практически на передовую? Как написано в одной умной книге, все страньше и страньше. Ладно, сейчас все выясним…

Леонид Анатольевич тихонько толкнул Матвея Молохова в бок:

– Скажи Злобину, пусть срочно идет сюда. Да и всех наших тоже зови. Сам Глеб Геннадьевич пожаловали!

Матвей рысцой понесся в избу – собирать группу. Такое нечасто случалось, чтобы генерал Бородин лично на операцию выехал. И надо встретить его по всей форме – начальство, как-никак…

Между тем Глеб Геннадьевич неспешно вылез из «козла» и со стоном потер поясницу – совсем затекла, пока сюда добирались. Что за дороги здесь такие, ухаб на ухабе, яма на яме! Как только машины проходят?

Впрочем, для советских полуторок и трехтонок местные проселки особой сложности не представляли – проходили легко. Да и армейский «козел» брал их без труда – как самый настоящий внедорожник. Ему все равно – что шоссе, что поле, что сплошное месиво из грязи… Жаль только, что из удобств имелись только жесткие сиденья да брезентовый тент над головой, а так цены бы ему не было!

– Здравия желаю, товарищ гене… товарищ майор! – вовремя поправился капитан Лепс, заметив знаки отличия на петлицах у Бородина: две эмалевые «шпалы» вместо положенных по званию двух золоченых звездочек.

Впрочем, это было понятно: простой майор в армии куда незаметнее, чем целый генерал. А секретность во время операции – первое дело, незачем посторонним знать, кто такие Спасатели времени…

Старший прапорщик Михеенко, как заметил Лепс, также получил новое звание – старшины, и, соответственно, «старшинскую пилу» на петлички, четыре эмалевых треугольника. Но выглядел он насупленным и сердитым. Впрочем, Богдан Маркович почти всегда был такой, когда приходилось покидать уютный склад в подвалах Института времени и куда-то ехать. Он же, как настоящий Гобсек, буквально чах над богатством – ценным институтским имуществом, доверенным на хранение…