Кроме того, бойцы Второй Ударной давно не получали нормального питания, не было также полного боезапаса, не хватало горючего для техники, фуража для лошадей, противотанковых мин и колючей проволоки для саперно-заградительных работ. И даже лопат и топоров достаточно не имелось, чтобы строить гати и дороги. И это в болотистой, торфяной местности! Кроме того, в госпиталях не осталось лекарств и перевязочных материалов, вместо бинтов использовали любые тряпки и даже мох. Раненым и больным приходилось особенно тяжело…

Неудивительно, что армия уже месяц топталась на месте и, несмотря на отчаянные попытки, не могла сдвинуться ни на километр. Города Любань и Чудово, намеченные для взятия еще зимой, по-прежнему оставались у противника. Не говоря уже о Новгороде, пробиться к которому вообще не получалось…

Гитлеровское командование, понимая всю важность данного участка фронта, бросило в бой немалые силы – 126-ю, 225-ю и 28-ю легкие пехотные, 250-ю испанскую дивизии, 39-й моторизованный корпус, а также несколько батальонов эсэсовцев-легионеров. Благодаря этому, а также батальонам, срочно переведенным из-под Ленинграда, удалось остановить продвижение Красной армии на Новгород и Любань, а также существенно потрепать несколько советских дивизий: 92-ю, 327-ю стрелковые, 13-ю кавалерийскую. Наступление на Северо-Западном направлении захлебнулось…

Боевые столкновения шли по всему фронту, но особенно упорно – возле Мясного Бора. Гитлеровцы знали, что если им удастся затянуть узкую горловину у деревни, то вся Вторая Ударная (да еще десять дивизий и пять стрелковых бригад 52-й и 59-й армий, также попавших в «мешок») окажется без продовольствия, фуража, горючего, боеприпасов, резервов и техники. В полном окружении и без всякой помощи…

Несколько раз им удавалось перекрывать лесную долину у Мясного Бора, и тогда нашим бойцам и командирам (и так сидевшим на сильно урезанном пайке) приходилось особенно туго. К счастью, ценой невероятных усилий и огромных потерь всякий раз удавалось пробить коридор заново и возобновить, пусть временно, снабжение. Скудное и нерегулярное…

Почти все грузы попадали в «мешок» через одну лесную лощину, прозванную бойцами «Долиной смерти». Ширина прохода часто не превышала полутора-двух километров (а иногда – и того меньше), а потому он насквозь простреливался. Немецкие тяжелые орудия и минометы регулярно перепахивали его, да еще люфтваффе не уставало вносить свой вклад в методичное уничтожение грузовых колонн и конных обозов: «юнкерсы» по несколько раз в день бомбили узкую лощину…

«Штуки» неожиданно появлялись в небе над Мясным Бором и прицельно разносили медленно ползущие в сторону Новой Керести двуколки и полуторки с грузами. В результате почти сто восемьдесят тысяч советских бойцов и командиров испытывали острый недостаток во всем – от хлеба и бинтов до патронов и снарядов. Их боеспособность целиком и полностью зависела от того, удастся ли машинам и обозам пробиться через проход. Часто до места добиралась лишь половина автомобилей и телег, выехавших из Малой Вишеры. А то и меньше…

…Поэтому опытный и расчетливый генерал Власов, подумав, решил отказаться от предложенной ему чести и выдвинул на должность командующего Второй Ударной другого человека – начальника штаба армии полковника Павла Виноградова. Тот лучше знает ситуацию и положение в частях…

Однако командующий Волховским фронтом Кирилл Афанасьевич Мерецков решил утвердить все же Власова, согласившись в этом вопросе с мнением члена Военного совета, дивизионного комиссара Ивана Зуева. Тот знал Андрея Андреевича давно (служили вместе до войны в Киевском особом военном округе) и считал, что только такой энергичный, боевой генерал, как Андрей Андреевич, может изменить ситуацию и спасти армию. К тому же Власов слыл среди военных очень удачливым человеком: вышел целым и невредимым из окружения под Киевом, остановил прорвавшиеся немецкие танки под Москвой. Да и Сталин к нему благоволил…

Генерал-лейтенанта утвердили. И Власову ничего не оставалось, как подчиниться приказу и принять армию. Поэтому 20 апреля 1942 года он отправился во Вторую Ударную. Точнее, в то, что от нее осталось.

После чая вышли на крыльцо покурить. Полковник Кошевой со своими остался в штабе – заканчивать дела, и у Спасателей времени появилась возможность поговорить спокойно, без посторонних глаз и ушей.

– Как ты себя чувствуешь? – тихо спросил майор Злобин у капитана Лепса.

Тот слегка поморщился:

– Отхожу помаленьку. Было трудно, но, кажется, теперь все более-менее наладилось…

– Да уж, – кивнул майор Злобин, – заставил ты нас, Леонид Анатольевич, понервничать. Даже думал сворачивать операцию…

– Кто же знал, – пожал плечами капитан Лепс, – что генерал Власов таким крепким орешком окажется! Конечно, мы знали, что он человек непростой, волевой, но чтобы так… Мне с трудом удалось взять его под контроль. Вроде бы и работа была привычная, и делал все, как надо, но поди ж ты…

– Ладно, что тут говорить, – махнул рукой майор Злобин, – ошибки у всех бывают. Даже у тебя. Главное, справился. Правда, когда генерала стало корчить и ломать, я думал – все, придется прекращать операцию…

– Слава богу, обошлось, – вздохнул Леонид Лепс, – контакт состоялся. Первая часть выполнена, теперь, надеюсь, пойдет уже легче…

– А если что, мы тебе поможем, – улыбнулся майор Злобин, – ты же знаешь – мы всегда рядом!

Леонид кивнул – спасибо. Главное – скорее привыкнуть к Власову и незаметно управлять им…

…Операция по подавлению сознания генерал-лейтенанта пошла совсем не так, как планировалось вначале. По идее, Леонид Лепс должен был войти с командующим в зрительный контакт и с помощью небольшого гипноза и НЛП подчинить себе. Однако Андрей Андреевич стал активно сопротивляться чужому внушению и вмешательству в свое сознание. И это выразилось в резких, болезненных конвульсиях…

…Машина командующего только вырулила на проселок к Мясному Бору, как дорогу ей преградил темно-зеленый бронемобиль. Майор Кузин, адъютант Власова, решил, что это немецкие диверсанты, получившие приказ убить командарма или, еще хуже, захватить в плен… Значит, необходимо дать бой. Со страху Кузин даже не заметил красные звезды, украшавшие борта и капот бронемашины.

Хотя отчасти его можно было понять: БТР-152к действительно внешне чем-то напоминал немецкий полугусеничный бронетранспортер Sd Kfz 251. А для советских бойцов это была очень знакомая машина…

Майор Кузин приказал занять круговую оборону, сам же залег у генеральской «эмки» с ручным пулеметом. Решил отбиваться до последнего. Нудно задержать гитлеровцев и дать возможность командующему уйти…

И он уже готов был открыть огонь, когда из броневика неожиданно показался человек в форме майора Красной армии. Не спеша подошел к машине командующего, представился и показал документы – командирское удостоверение на имя Владимира Викторовича Злобина, а также партбилет. И еще передал приказ начальника штаба Волховского фронта, из которого следовало, что майору Кузину и начальнику охраны командарма капитану Лавренёву необходимо срочно отбыть в Малую Вишеру – для получения нового назначения. Охранять же генерал-лейтенанта Власова с этого момента будет сам Злобин и его люди…

Майор Кузин очень удивился – ничто не предвещало столь резких перемен в его судьбе. И заподозрил неладное: а вдруг это какая-то немецкая хитрость, ловкий план, чтобы заманить генерал-лейтенанта в ловушку? И он начал спорить со Злобиным, требовать подтверждения: мол, вот прибудем в штаб армии, там и разберемся…

Генерал Власов в разговор не вмешивался – молча стоял у машины и ждал, чем все закончится. Он тоже был удивлен приказом, но спорить не хотел: какая разница, кто тебя охраняет? Лишь бы знал свое дело. А майор Злобин выглядел весьма опытным и бывалым человеком, настоящим боевым командиром. К тому же у него был бронемобиль, а это куда более надежное и безопасное средство передвижения, чем легковушка. И проходимость у него значительно лучше…