В аэропорту Калли взял такси и поехал в один из знаменитых банков на Манхеттене. Он взглянул на часы. Было десять с лишним утра. Как раз сейчас Гроунвельт должен звонить вице-президенту банка, в который Калли вез деньги.

Все шло по плану. Калли проводили в офис вице-президента, и там, когда двери были закрыты на ключ, он передал портфель с деньгами.

Вице— президент открыл портфель своим ключом и пересчитал в присутствии Калли миллион долларов. Затем он заполнил форму о банковском депозите, расписался и дал квитанцию Калли. Они обменялись рукопожатием и Калли вышел. Пройдя квартал, он достал из кармана пиджака заранее заготовленный конверт с марками и адресом, положил в него квитанцию и заклеил. Затем он опустил конверт в почтовый ящик на углу. Как все это действовало, он пока мог только предполагать. Когда-нибудь он должен будет узнать. Каким образом вице-президент прикрывал этот вклад, и кто потом получал деньги.

Калли и Мерлин встретились в кафе отеля Плаза, в Дубовой Комнате. За ленчем о делах не говорили. Выйдя из кафе, они пошли прогуляться по Центральному Парку. Мерлин рассказал Калли все, что произошло, а Калли кивал и иногда делал сочувственные замечания. Насколько он мог судить, это была определенно мелкая афера, на которую ФБР наткнулось случайно. Если даже Мерлина и осудили бы, он получил бы условный срок. Особенно волноваться было и не из-за чего. Возможно, правда, что Мерлин был настолько «правильным», что ему стыдно было бы иметь судимость. Наверное, это было самым сильным его опасением, подумал Калли.

Когда Мерлин упомянул Пола Хэмси, это имя показалось Калли знакомым. И вот теперь, когда они прогуливались по Центральному Парку, и Мерлин рассказал ему о встрече с Хэмси-старшим в универмаге одежды, Калли вспомнил. Одним из многих крупных владельцев универмагов одежды, приезжающих в Вегас на уик-энды, на Рождество и на Новый Год, Чарльз Хэмси был крупным игроком и большим любителем девочек. Даже если он приезжал в Вегас вместе с женой, Калли и тогда приходилось организовывать для Чарли Хэмси девочек. Прямо на этаже казино, где госпожа Хэмси играла в рулетку, Калли совал в руку Чарли Хэмси ключ с биркой, на которой стоял номер комнаты, и нашептывал на ухо, в какое время девушка будет в номере.

Чарли Хэмси ленивой походкой выходил из казино и шел в кофейню, подальше от подозрительных взглядов жены. Оттуда он так же неторопливо по длинным лабиринтам коридоров добирался до двери, номер которой был вырезан на бирке ключа. В номере его уже ожидала сочная девушка. Времени это занимало менее получаса. Чарли давал девушке черную стодолларовую фишку, затем, полностью расслабившийся, неторопливо шел по коридорам, выстланным голубым ковровым покрытием, обратно в казино. Проходя мимо рулеточного стола, он смотрел, как играет жена, подбадривал ее, давал несколько фишек, но не черных, и с новой энергией включался в дикую схватку, царящую за столами для игры в кости. Здоровенный, грубовато-добродушный дядька, скверный игрок, почти всегда проигрывающий, и неспособный остановиться, когда бывал в выигрыше. Калли не мог вспомнить его сразу, потому что Чарли Хэмси пытался завязать.

Чуть ли не каждый отель в Вегасе имел маркеры, подписанные Хэмси. В одном только казино Занаду долговых расписок Чарли Хэмси было на пятьдесят тысяч. Некоторые казино уже послали ему письма с требованием об уплате долга. Гроунвельт сказал Калли пока не торопиться.

— Может, он и выкрутится, — сказал он. — Тогда он вспомнит, что мы отнеслись к нему по-доброму, и мы сможем получить с него сполна. Больше никаких расписок. Когда этот мудак будет играть — деньги на бочку.

У Калли были сильные сомнения.

— У этого мудака долгов по всему Вегасу — на триста тысяч, — ответил он. — Его уже год здесь не видно. Похоже, долги из него придется вытряхивать.

— Возможно, — сказал Гроунвельт. — В Нью-Йорке у него хороший бизнес. Если год для него окажется удачным, он снова приедет. Отказаться от игры и девчонок он не в состоянии. Посуди сам: он сидит со своей женой и ребятишками, ходит на вечеринки к соседям. Может, он имеет девочек прямо в своем универмаге. Но это небезопасно, об этом знают его приятели. А здесь, в Вегасе — все шито-крыто. К тому же он ведь играет в кости. А им не так-то просто оставить стол.

— Хорошо, а если год у него будет неудачный? — спросил Калли.

— Тогда он сможет играть на свои гитлеровские деньги, — ответил Гроунвельт.

Заметив в глазах Калли вежливый вопрос и изумление, он пояснил:

— Так они их называют, ребята, владеющие универмагами одежды. Во время войны все они сколотили себе неплохие состояния на незаконных сделках. Правительство ввело тогда нормирование материалов, и куча денег шла к ним левым путем. Денег, о которых им не надо было докладывать в финансовое управление. Да они и не могли это делать. Все они разбогатели. Но это деньги, которые они не могут засвечивать. Если хочешь разбогатеть в этой стране, обогащаться нужно в темноте.

Эту фразу Калли помнил всегда. «Обогащайся в темноте». Кредо Лас-Вегаса, и не только Лас-Вегаса, а множества деловых людей, приезжавших в Вегас — людей, владеющих супермаркетами, бизнесами по продаже товаров через торговые автоматы, руководителей строительных фирм, темных служителей церкви всех деноминации, собирающих наличные в свои ящики для пожертвований; крупных корпораций, имеющих целые команды юридических советников, которые создавали темные участки в пределах законодательства.

Калли слушал Мерлина лишь в пол-уха. Слава Богу, Мерлин никогда не был особо разговорчивым.

Вскоре он закончил, и теперь они шли по парку молча, и Калли мысленно расставлял все по местам. На всякий случай он попросил Мерлина еще раз описать Хэмси-старшего. Нет, это был не Чарли. Скорее всего, один из его братьев, деловой партнер, и, судя по всему, старший партнер. Никогда Чарли не казался Калли слишком усердно работающим. Произведя в голове расчеты, Калли уже знал, какие шаги нужно предпринять в первую очередь. Все складывалось великолепно, и он был уверен, что Гроунвельт одобрил бы ход его мыслей. У него было три дня до срока, когда Мерлину нужно предстать перед гранд-жюри, но этого будет достаточно.

Теперь он мог наслаждаться прогулкой с Мерлином по парку. Они вспоминали старые времена. Оба задавали все те же старые вопросы о Джордане. Почему он сделал это? Зачем понадобилось человеку, только что выигравшему четыреста тысяч, вышибать себе мозги? Оба были слишком молоды, чтобы иметь представление о том, какую пустоту несет в себе успех, хотя Мерлин читал о таких вещах в романах и учебниках. Калли все это казалось полнейшей чепухой. Он-то знал, насколько счастливым его сделало бы обладание неограниченным «карандашным правом». Тогда он стал бы императором. Он смог бы приглашать богатых и могущественных людей, потрясающих женщин. И они прилетали бы со всех концов света, не тратя ни цента, за счет Отеля Занаду. По мановению его, Калли, руки, вооруженной «Карандашом». Он мог бы даровать им роскошные номера, изысканную еду, отличнейшие вина, красивых женщин — по одной, по две и по три за раз и по-настоящему красивых. Он имел бы возможность перемещать простых смертных в райские кущи — на три, четыре, пять дней, даже на неделю. И все это бесплатно.

Правда, им, разумеется, приходилось бы обменивать деньги на фишки: на зеленые, на черные, и нужно было играть. Небольшая цена за все. В конце концов, если им повезет, они могут и выиграть, и если будут играть с умом, не проиграют слишком много. Калли с удовольствием думал о том, что использовал бы право «Карандаша» для Мерлина. Когда бы Мерлин ни приехал в Вегас, у него будет все, что он только пожелает.

Теперь вот оказывалось, что и Мерлин не чист на руку. По крайней мере, не смог устоять перед искушением. Хотя Калли было ясно, что это случайный «вывих». У каждого хотя бы раз в жизни бывают такие «вывихи». То, что ему стыдно, было видно, по крайней мере, ему, Калли. Теперь в нем поубавилось его безмятежности, его уверенности. И это трогало Калли. Сам он никогда не обладал невинностью и ценил это качество в других.