Преувеличенное в противоположном направлении мнение об учителе приходит от тех изучающих, которые весьма осторожны и испытывают затруднения с проявлением какой-либо степени почтения к другому человеку или с возвышенным к нему отношением, которые не в состоянии примириться с тем, что кто-то может в действительности знать больше того, что знают они. Эти люди находят трудным для себя учиться у кого бы то ни было. Услышав какую-нибудь историю о ложных гуру или о сбившихся с пути учителях, такой человек чувствует, что у него нет необходимости в учителе, нет возможности для подлинного доверия. Часто эта установка коренится в неоконченных проблемах с авторитетными фигурами и обнаруживается в виде неспособности легко выполнять различные роли, иногда в виде неспособности учиться в качестве просто ученика, а иногда удобно чувствовать себя в качестве учителя. Даже без таких проблем мы, возможно, чувствуем себя неловко и боимся, потому что не знаем, что нам делать с учителем, как на него реагировать. В конечном счёте, какие бы трудности мы ни испытывали в своих прочих взаимоотношениях, они, вероятно, возникнут и во взаимоотношениях с нашим учителем – от проблем доверия (слишком лёгкое доверие или неспособность к доверию) до проблем ограничений, страха, сомнения и нужды.

Под поверхностью большинства трудностей, которые изучающие испытывают с учителями, скрываются имеющиеся у всех нас глубокие желания быть любимыми, целиком и полностью приемлемыми. Так когда-либо любили лишь немногих из нас. Однако мы также боимся этой любви. Мы всё ещё храним в себе боль своих прошлых утрат и покинутости; и эта боль оставляет нас в состоянии смятения и испуга. Страх вынуждает нас или недооценивать значение учителей, чтобы предохранить наше «я» от силы страстного желания, или преувеличивать и идеализировать представление о руководителе – и искать только самого совершенного мастера, такого, который никогда не обидит нас и не разочарует. Однако то, что нам действительно необходимо, – самим научиться любить и быть любимыми. Именно эта любовь занимает центральное место во взаимоотношениях между учителями и учениками; и другие учения передаются только внутри этого резервуара.

Лучшие учителя знают это, и они способны научить нас любить самих себя и доверять самим себе, способны научить нас любить истину. Они могут служить образцами и приводить нас к подлинным, бесстрашным взаимоотношениям. Взаимоотношения с искусным духовным учителем, будь то краткая встреча или сотрудничество в течение всей жизни, зачастую могут стать чрезвычайно интимными и ценными сторонами духовного общения. Подлинность учителя и учений становится священным сосудом, содержащим истину, ведущую нас к пробуждению сердца.

Почитаемый мастер дзэн Судзуки-роси так описан своей ученицей Труди Диксон:

Когда меня спрашивают о том, как кто-то может найти учителя, самое честное, что я могу сказать, – это таинственный процесс. Очень часто мы просто наталкиваемся на учителя, слышим о нём; или учитель привлекает нас каким-то незапланированным или неожиданным образом. Во многих случаях мы увидим какую-нибудь картину, прочтём какую-то книгу или услышим от приятеля рассказ о каком-то учителе, личность которого вдохновляет нас, открывает возможность величия, затрагивает сердце или пробуждает какое-то внутреннее страстное желание или видение; это вдохновение может с силой, таинственным образом, даже против нашей воли, вовлечь нас в орбиту некоторого учителя или духовного сообщества. Мы можем посещать разнообразные духовные центры и знакомиться с их учениями, посещать лекции или церемонии – и из всего этого обнаружить, что нас привлекает определённый учитель. Ныне существуют даже путеводители по многим буддийским, индуистским, христианским и иудейским центрам практики на Западе. Они также могут помочь нам почувствовать, что именно из этой практики нам доступно.

У наших сотоварищей по учению и исканиям, у наших друзей имеется множество чудесных и необычайных историй о том, как они пришли к своим учителям. Один мой знакомый намеревался принять ЛСД под деревом бодхи Будды в главном храме в Индии, но по пути «случайно наткнулся» на замечательного учителя; выбросив ЛСД, он занимался практикой под его руководством в течение десяти лет. Другой изучающий просто увидел адресную книгу – телефонный справочник; там на страницах последней буквы алфавита он нашёл слово «дзэн», позвонил и спросил, нельзя ли ему посетить местный центр дзэн и там поговорить с мастером. К моей знакомой, пожилой женщине, на конференции подошёл мастер и сказал: «Я хочу, чтобы вы учились у меня». Другой изучающий, молодой американец, ничего не знавший о духовной жизни, когда лежал в госпитале, увидел во сне тибетского ламу. Два года спустя, путешествуя по Непалу, он увидел того самого ламу, который явился ему во сне. Лама улыбнулся и сказал: «Я ждал тебя».

Стиль духовных учителей разнообразен по своему диапазону. В буддийской традиции этот факт воплощён в двух противоположных понятиях – гуру и духовного друга. Понятие «духовного друга» происходит от санскритского термина, обозначающего дружеское водительство и поддержку, получаемые нами через другого человека на нашем духовном пути. Некоторые учителя предпочитают эту роль, не обременяя себя необходимостью быть объектами почитания, преданности или традиционной иерархии ученика и учителя. Один великий лесной мастер Таиланда Буддхадаса-бхикку не желает, чтобы ученики кланялись ему, хотя поклон является общепринятым приветствием при встрече с любым монахом или мастером. Вместо этого он велит ученикам подходить и садиться подле него – и обращается с ними как «духовный друг» – ведёт задушевные разговоры, расспрашивает, поощряя учеников уважать самих себя и своё собственное виденье жизни.

Противоположный стиль учителя – это традиционный гуру. Существуют буддийские учителя, ламы, мастера дзэн, индуистские учителя, мастера хасидской и суфийской традиции, выражающие свои учения в такой роли. Гуру – это великий и мудрый мастер, воплощение духовной практики; он руководит нами с помощью особых поучений, и ради него мы отказываемся от собственной свободы. Обучаясь у гуру, мы стремимся слушать и повиноваться, а не разговаривать и задавать вопросы. Иногда от нас требуется, чтобы мы поклонялись гуру как божеству в человеческой форме или как всепросветлённому мастеру, полностью пробуждённому, каждое действие которого оказывается искусным. Работая с гуру, мы подвергаемся процессу беззаветной преданности и освобождения от собственных эгоцентрических путей; это является средством развития открытости и самоотверженности, пропитанных духом гуру.

Между этими двумя полюсами – духовного друга и гуру – заключена обширная сфера различных стилей. Учителя будут учить с помощью сочетания собственной личности с методами, вызвавшими их собственное пробуждение. В одном знаменитом диалоге Будда показывает посетителю группы учителей и учеников своего лесного монастыря: «Ученики, проявляющие интерес к исследованию собрались там с моим мудрейшим учеником Шарипутрой; а те, кого вдохновляет практика монашеской дисциплины, находятся там с Упали, выдающимся мастером монашеской жизни. Те, кого привлекают возможности психического развития, находятся там с великим психиком Могальяной; а ещё другие, естественно тяготеющие к сосредоточенности и самадхи, находятся вон там, с Махакассапой».

В главе о «духовных качелях» мы говорили о традициях и учителях, которые подчёркивают необходимость мистических видений, экстазов или мощных изменённых состояний сознания, – и о других, которые стремятся внести священное живым в гущу нашей повседневной деятельности. Некоторые учения сосредоточивают свою практику на теле, как хатха-йога, кундалини-йога или дыхательная гимнастика суфиев; другие направлены на действие и, благодаря служению, приносят сострадание и живое чувство священного; другие могут сосредоточиваться на прямом открытии или преобразовании сердца и ума с помощью медитации, молитвы или видений и сосредоточенности. Некоторые учения подчёркивают мощные изменённые состояния, глубокое исследование вопроса о том, кто мы такие и какова природа сознания и самой жизни. Ещё для других открыт путь беззаветной преданности, путь благоговения, ежемгновенного освобождения от нашего мелкого, эгоцентричного пути, когда мы говорим Богу или вселенной: «Не моя воля, но Твоя».