И тут разворачивается длинное, практически бесконечное пользовательское соглашение, целые мили мелкого текста. Вот и прямоугольничек: «Кликните здесь, чтобы продолжить». На первый взгляд все исключительно просто, а ведь с каждой секундой, проведенной в тюрьме, без подпитки украденными душами, Ваалфорум становится слабее.

Даже древние не любят дотошно изучать пользовательские соглашения. Пребывая в крайнем возбуждении, демон торопливо скроллит текст. Топает на «ДА»… Но вместо желанной свободы оказывается вновь в темнице, за тысячу астральных планов отсюда. Хочется верить, что такой облом для него пострашнее любых аццких мук.

И вот вам урок номер шесть: любое пользовательское соглашение может поиметь вас, как раз плюнуть.

Это был уже не первый случай, когда труп резко сел на столе и со смертельной угрозой в глазах повернулся к Иогану Кабалу. Однако впервые зомби не дождался формального оживления.

Несколько секунд они смотрели друг на друга, а потом нежить, по-видимому, не сознавая, что совершила faux pas,[32] завопила, точно человек, получивший ужасное известие, и кинулась на Кабала. Тот, привыкший в подобных случаях не церемониться, схватил буяна за загривок и швырнул на пол. Прижимая ногой голову зомби, он подкатил ближе тележку с лежащим на ней открытым саквояжем.

За происходящим в мрачном молчании наблюдал растрепанный констебль. Он смотрел, как Кабал достает из саквояжа чудовищного вида револьвер, приставляет к месту соединения затылочной доли мозга и останавливает процедуру временного оживления.

Грохот отразился от стен и пола покойницкой, от холодных каменных столов. Не снимая с мертвеца ноги, Кабал снова взвел курок. Труп, получивший пулю калибра 14,67 мм, однако, лежал без движения. После довольно долгого ожидания — на случай, если это хитрость коварного зомби — Кабал снял оружие с боевого взвода. И, ощущая на себе осуждающий взгляд полицейского, покосился в его сторону.

— Не понимаю, почему вы так на меня смотрите, — произнес Кабал на очень правильном английском с еле заметным немецким акцентом. — Я тут ни при чем.

И это была правда. Решив воспользоваться ежегодным карнавалом, Иоган Кабал отправился на не совсем обычный шопинг. Пока улицы были запружены участниками шествия и восторженными зеваками — в этом году появилось множество воздушных шаров, наполненных водородом, в форме мультяшных героев и с рекламными слоганами, — Кабал бесшумно проник через заднее окно в муниципальный морг. Он намеревался всего лишь присвоить кое-какие органы, необходимые для научной работы. Этот простой план удался не слишком хорошо — бдительный полисмен заметил, как незнакомец юркнул в переулок, и насторожился. Выдающейся сыщицкой интуиции тут не требовалось; Кабал был высокий блондин лет тридцати, субтильного сложения, в черном костюме, с коричневым саквояжем в руке, и его повадки отнюдь не свидетельствовали о праздничном настроении. Он едва взглянул на парад, на огромные летящие шары и скривил губы. Потом огляделся по сторонам, но не заметил полицейского в дверном проеме, и на цыпочках двинулся в обход морга. Короче говоря, Кабал, хоть и не облачился в полосатую арестантскую робу, не напялил маску на голову и не взял в руки мешок с надписью «Для краденого», все же смотрелся весьма подозрительно.

Зайдя по его следу в переулок, констебль Коупленд обнаружил раскрытое с помощью фомки окно и решил проникнуть внутрь. На свою беду, он тоже действовал не слишком осторожно и был повергнут ударом все той же фомки — Кабал этим инструментом действовал виртуозно. Придя в чувство, блюститель закона обнаружил, что связан по рукам и ногам, а во рту у него кляп. На его глазах подозреваемый пытался вырезать что-то из трупа… и тут покойник неожиданно воскрес.

Кабал был раздосадован. Сначала полисмен едва не помешал осуществлению его плана, а теперь еще и объект вскрытия набросился на него, перейдя все границы приличия.

— Это ненормально, — пробормотал он.

Большинство людей, без сомнения, согласились бы с ним, хотя большинство людей не являются некромантами и для них «нормально» — понятие из другой плоскости.

Его внимание привлек негромкий стон. На самом дальнем столе под простыней зашевелился покойник. В ту же минуту другой, лежавший на ближайшем столе, принялся закачивать воздух в легкие, не работавшие уже день или два. Кабал соображал быстро. В его «уэбли» оставалось пять патронов, еще шесть лежали в кармане, схваченные эластичной лентой, чтобы не гремели. В морге были заняты четыре стола, и все расположившиеся на них покойники обнаруживали противоестественные признаки жизни. Наверное, можно задержаться и дать бой, но здесь явно происходит нечто необычное, а значит, боеприпасы лучше поберечь. Осмотрительность, как обычно, возобладала над отвагой.

В три широких шага он приблизился к полицейскому, поставил его на ноги и подтолкнул к распашным дверям. Однако, будучи связан, тот упал. Кабал со щелчком открыл пружинный нож и опустился на колени рядом с полицейским, который в страхе задергался при виде острого лезвия. За что получил пощечину — Кабалу некогда было с ним возиться.

— Не валяйте дурака. Если бы я хотел вас убить, вы бы даже не очнулись.

Внезапно полицейский почувствовал, что руки у него свободны. Кабал встал, с веревкой в левой руке и ножом в правой. Сложил нож и сунул в карман пиджака.

За дверными стеклами «с морозом» замелькали тени. Кабал выровнял створки, быстро намотал веревку на ручки и затянул тугой узел. С той стороны сильно ударили в дверь, и он отскочил. За стеклом были различимы четыре силуэта; зомби не мешкали.

Полицейский достал собственный перочинный нож и перепилил им веревку на щиколотках. Кляп — его носовой платок — теперь висел на шее.

— Что происходит? — хрипло спросил он. — Что вы делаете?

Кабал смотрел на дверь и не оглядывался.

— Сначала отвечу на второй вопрос: я спасаю вам жизнь. На первый пока уверенно ответить не могу.

Толчки прекратились. У Кабала появилась надежда, что покойники оставили свою затею, однако тут все четверо разом бросились на дверь. Веревка пока держала. Тени замельтешили с такой скоростью, что слились в одно пятно, и потом, снова дружно тараня двери, силуэты обрели четкость. Однако веревка, завязанная узлом, которому позавидовал бы Гудини, и на этот раз не подвела.