Тут Энрик отшатнулся. — Я верю только в Великое пламя.

— Правильно. А мессия — воплощение этого пламени.

— Тогда почему жрецы ничего не говорили нам про него?

— Потому что ваши жрецы не хотят вашего спасения. Они хотят, чтобы вы и дальше ходили к ним за советами, чтобы нуждались в них. Но изначальный долг религии Пламени — истреблять зло. Долг, который большинство ваших жрецов ныне позабыло.

— Наш батюшка хранит нас. — Возмутился Энрик. — Он многих в нашей деревне исцелил.

— Исцелил. — Кивнул Кириан. — Но ответь мне, приближает ли это победу добра?

Энрик подумал и пожал плечами. — Не знаю. Если батюшка так делает, значит приближает. Мне то откуда знать?

— А вот тут ты не прав. Бороться со злом — долг каждого. И твой долг. Но религия пламени не хочет окончательной победы над тьмой. А мы хотим. И именно мессия — тот, кого ты зовёшь Люциусом, пришёл в этот мир, чтобы победить эту тьму. А мы лишь помогаем ему в этом. А хочешь помочь ты? Ты хочешь, чтобы твоя деревня больше никогда не страдала от тварей ночи? Хочешь, чтобы все те, кто обижал тебя и твоих близких, получили по заслугам?

Если до этого момента Энрик хотел от него сбежать, то последние слова пробудили в нём неприятные воспоминания. И желание отомстить.

— Хочу. Но разве господин Люциус сможет покарать всех?

— О да. Как только он обретёт полную силу, он совершит очищение этого мира. И тогда грешники и отродья сгорят в священном огне. И те, кто обижал тебя тоже получат своё. Помоги мессии и нам. Мессия благоволит тебе. Помогая нам и ему, ты точно заслужишь себе место в новом, чистом от зла мире.

— Но… — Мысль, что Люциус ему благоволит, казалась ему странной. — Как же я помогу ему?

Кириан смотрел на него спокойным немигающим взглядом. Наконец он едва улыбнулся. — Повинуйся.

На следующий день Хольке полегчало. Они с Люциусом решили ехать на поиски.

Путь занял у них несколько дней. Каждый вечер они останавливались на ночлег. В сумерках Люциус с Холькой пили воду с травами, которые, как начало казаться Энрику, никогда не кончались у Люциуса, и о чём то шептались. Рана Хольки заживала и она старалась поменьше двигаться. Но видно было, что рана проходит быстро.

Культисты располагались рядом вокруг отдельного костерка и Люциус время от времени присоединялся к ним и о чём то беседовали. Кириан несколько раз подсаживался к Хольке. Та слушала его минуту, нехотя отвечая, а потом вежливо или не очень прогоняла. К Энрику настоятель больше не подходил, но то и дело кивал ему и подмигивал.

Пару раз они проезжали через деревни. Но не останавливались. Днём остановок вообще не делали. Каждый раз, когда Холька предлагала остановиться, Люциус категорично приказывал спешить.

— Раз уж тронулись в путь, то нужно двигаться так быстро, как только можно.

Энрик помнил слова Бальдра и пока всё, что происходило вокруг подтверждало их правдивость.

На пятый день они доехали до нужной деревни. Через неё пролегало два пересекающихся тракта. В центре деревни они остановили телегу. Люциус с Холькой прошли в местный трактир, выглядящий относительно новым. Вообще все дома здесь были построены будто вчера. Ни следа гниющей древесины или осыпания дома. Люди были сытыми, несмотря на то, что именно сейчас завершался пахотный сезон и Энрик знал не понаслышке, что именно в это время деревенским живётся хуже всего, когда последние запасы потрачены на посевы, а новые достать неоткуда. Здесь же, по лицам, Энрик видел, что едят они хорошо.

Люциус и Холька спросили, ходили ли по деревне какие-нибудь проклятья.

Мужички в новёхоньких рубахах удивлённо переглянулись. — Да, как это? Перводух бы не допустил! Он сам на кого хошь наложит проклятие. Но, правда, я не помню, чтобы это хоть раз было. Помниться, зимы две назад храм ограбили какие-то проходимцы. Но никаких кар от Перводуха на деревню не было. Может, конечно, эти святотатцы испустили дух в мучениях, но, уж, мы то точно ничего не заметили.

— Если здесь действительно есть дух, то он какой то довольно пассивный. — Заключил Люциус.

— Какой? — Спросил Энрик.

— Пассивный. То есть не делает ничего.

Энрик задумался. — Как же не делает, если они живут хорошо?

Рыцарь кивнул.

— Может, правда благословение, а может просто торговать умеют. Так или иначе, нам нельзя задерживаться. Чем скорее мы найдём эту штуку, тем лучше.

Они выбрались из деревни, немного проехали по дороге, затем, по команде сверяющегося с картой Люциуса, свернули с неё на север. Неторопливо проехав через прилесок, они наткнулись на стоящий меж деревьев большой круглый дом с полукупольной крышей. Вокруг него явно давно никто не расчищал пространство. Здание заросло со всех сторон деревьями. Однако само оно выглядело относительно ухоженным. Над широкой дверью поблескивало в лучах настоящего солнца солнце железное.

Люциус жестом приказал культистам остаться снаружи. Они с Холькой пошли внутрь. Энрик, не понимая, относился ли жест и к нему, на всякий случай пошёл за ними.

В дальней части, у небольшого алтаря в виде солнца, сидел на коленях немолодой мужчина в простой деревенской одежде.

Услышав, вошедших, он поднялся и обернулся.

— Доброго дня вам, господа. — Он поклонился. — Вы в храме Перводуха, создателя мира, провозвестника жизни и лета. Я, скромный жрец его, приветствую вас.

Люциус жестом остановил его. — Мы знаем. Мы наслышаны об этом храме и хотим осмотреть его.

Жрец несколько удивился. — Не думал, что об этом месте известно где-то ещё. Да и вы не похожи на почитателей Перводуха.

Люциус раскрыл рот, но вместо слов резко закрыл его и беспокойно осмотрелся.

Видя это, за него продолжила Холька. — Не были бы вы любезны рассказать нам об этом храме? Мы слышали, что до этого на его месте стояло некое святилище.

Жрец задумался, явно что-то вспоминая. — Ну, святилище и вправду стояло. Но давно это было. Очень давно.

Он стал рассказывать всё, как и водится, с самых давних пор, когда люди в этом месте прятались от ужасов ночи, как нашли они здесь, на этом месте, которое тогда было поляной, яркую зелёную сочную траву, выросшую аккурат в виде символа солнца и поняли, что здесь обирает некий могучий дух, который хранит природу, а значит, и урожай выращивать поможет. Если его умилостивить подобающе. И начали люди эти пытаться искать пути к его душе. То чучело сжигали, то сами траву высаживали, то огромный знак к виде солнца ставили. Ничего не менялось из года в год. Урожай вокруг рос хорошо. Звери были смирными и охотники местные не решались их бить. И постепенно перестали люди мучиться догадками и просто построили церквушку небольшую, чтобы как ангела за стеной почитают, так и они будут почитать Перводуха.

— А императору вы поклоняетесь? — Уточнила Холька.

— Да. Да, конечно.

— Тогда зачем вам Перводух?

Жрец смутился и почесал затылок. — Так это… Ну… император он ведь на господ больше внимания обращает. И на городских. Им он благодать свою посылает. А на нас у него, похоже, времени и нет.

— Может, вы просто плохо ему молитесь? — Утонил Люциус.

Жрец покачал головой. — Может и так, господа. Вам виднее. Но император ведь он там — махнул рукой на выход. — далеко. В городах. Он воинам победы посылает, а жреца — чудеса. А нам это не нужно. Нам — лишь бы пшеница росла, скот не мер, да люди не хворали. Перводух нам в этом издревле помогал. Он — наш заступник. Но так-то Император, конечно, выше всех. Вы не подумайте. Мы все Императору тоже очень молимся.

— Язычники. — Пробормотал Люциус с некоторым презрением. Он внимательно осматривался и был то ли взволнован, то ли недоволен. Энрик не мог этого до конца понять.

Демон то и дело нашёптывал прижечь огнём жреца и выпытать у него всю правду.

Изнутри церковь выглядела более старой. Доски кое-где гнили. В полу виднелись небольшие провалы.

— Её перестраивают? — Холька окинула взглядом строение.