— Я слышала. — Его мрачное лицо несколько просветлело. Она счастливо улыбнулась. — Я всё слышала. Я хотела остановить это! Будь моя воля, я бы расцеловала тебя прямо там. Но я не могла.

— Тогда я должен благодарить тебя, что твоей воли не хватило. — Он иронично улыбнулся и приподнял руку. — Ты была прекрасна в тот момент. Если я выживу после всего этого, то буду скучать по твоему драконьему облику.

— Это не навсегда. Драконья кровь — часть меня. И этого не убрать. Со временем моя драконья часть будет возвращаться. И мне надо будет вновь принимать лекарство.

— Значит, мы сделаем его. Если всё это закончиться.

Она поднялась и, наклонившись над ним, приложила ладонь к его горячей щеке, закрыв находящейся на ней демонический глаз. — Кого ты хочешь убить?

— Не убить. Превратить в кристалл. Мне нужны двое. Бальдр. И кто-то из культа.

Они посмотрели друг друг в глаза. — Я понимаю. — Она наклонилась и поцеловала его в лоб, от чего он напрягся. — Я помогу тебе. Когда тебе полегчает. Хоть это и недостойно рыцарей.

— Спасибо. — Впервые за очень долгое время Люциус почувствовал настоящее облегчение. Он удовлетворенно закрыл глаза. — И ты меня прости.

Она радостно кивнула и поднесла к его рту кружку с чаем. Ароматная вода несколько освежила голову, но пошедшая по горлу вода вызвала боль в животе. Холька поставила кружку на стол.

— Поешь сейчас. Тебе нужно набираться сил.

Он кивнул. — Но сейчас я хочу побыть один, Холька. Спасибо, что заботишься обо мне, но в этом нет нужны. Если ты хочешь кого-то покормить с ложечки — усынови Энрика. А сейчас оставь меня. — Он направил глаза в потолок и закрыл их.

Она кивнула. — Я буду рядом. — И вышла.

Теперь он остался один. В полной тишине. Даже демона пока не было слышно, хотя он чувствовал его присутствие. Но пока тот молчал и Люциус воспользовался этим, чтобы спокойно заснуть, надеясь, что сон притупит боль в животе и в руке.

Открыв глаза, Люциус обнаружил себя на площади в центре некоего города. Он выглядел не разрушенным, но очень старым, будто из него давно ушли все жители. Вместо растений каменные дома были оплетены множеством цепей, которые начинались из под мостовой, шли вверх и в конце уходили в красное, пылающее небо, к покрывающему его огромному красному демоническому глазу. Город пылал. Языки пламени гуляли по стенами, мостовой, и местами даже плыли по воздуху. Сам воздух вокруг был горячим, какой нравился Люциусу. Здесь он всегда чувствовал себя как дома.

Вокруг гуляли люди. Их лица были рассечены множеством шрамов и обезображены сильнейшими ожогами. На них не было живого места и Люциусу с трудом узнавал во многих из них своих знакомых. Сейчас они просто ходили вокруг, словно по своим делам. Видя Люциуса, они вставали на колени и начинали молиться ему. Раньше это грело душу, теперь же он просто проходил мимо.

Он протянул руку, желая взять яство со стола, который всегда был здесь. Рука прошла по воздуху и взяла из миски, которой секунду назад здесь не было, что-то круглое и ровное, будто крупная вишня. Он поднёс это ко рту и машинально рассмотрел. Это был человеческий глаз голубого цвета.

Не особо задумываясь, Люциус проглотил его и разжевал, чувствуя потёкшую по рту воду и вязкое желе.

— Ты стареешь. — Прозвучал отовсюду грубый громкий голос демона. — Не страшно избавляться от меня?

— Ты сам этого хочешь.

— А ты?

— Ты сам знаешь.

— Знаю.

Голова, будто сама, повернулась в сторону. Перед ним стояла Холька. На её лице были чешуйки, перемешанные с сильно обожжённой кожей. За спиной росли небольшие крылья, примерно в половину их реального размера.

Она была в своём синем плаще, под которым на теле виднелась блестящая кольчуга. Кроме этого под плащом будто бы ничего не было.

Она опустилась перед ним на колени и принялась неистово проговаривать молитву мессии.

— Ты хочешь этого.

Люциус посмотрел на небо, на один из глаз. — Зачем ты это показываешь.

— Чтобы ты знал, что теряешь.

— Боишься, что я всё-таки доберусь до тебя?

Голос демона стал рокочущим и издевательским.

— Не-ет. Бояться надо тебе. Твоё жалкое тело окажется в моём распоряжении. Или же в её распоряжении. Так или иначе без меня ты будешь рабом.

Не закончив молитвы, Холька упала ему в ноги и распластавшись, обхватила руками его ботинок и принялась страстно целовать его.

Люциуса передёрнуло. Эта сцена казалась ему неестественной, неправильной. И в тот же миг её положение вызвало у него ощущение, близкое к экстазу. И эти два ощущения — отвращение и наслаждение пронзили его одновременно, едва он увидел Хольку в столь униженной позе.

— Зачем тебе такое ничтожество?

— Это не она. Это ты мне показываешь её.

— Я показываю лишь то, что вижу. Ты сам знаешь, что она такая. Оставшись с ней либо ты станешь её игрушкой, либо она — твоей.

— Она и так — моя.

После этой фразы её голова резко задралась вверх. От её горла вверх пошла длинная красная цепь, уходящая в самое небо. Она начала тянуться цепь наверх, заставив женщину схватить за неё руками и встать на ноги. Затем ноги немного оторвались и она на несколько секунд повисла на ней, беспомощно болтая ногами.

Даже понимая, что это происходит не на яву, Люциус с трудом подавил желание броситься ей на помощь. Через секунд десять цепь опустилась и Холька упала на мостовую, под ноги Люциусу. Она откашлялась и отдышалась, но в её тихих стенаниях слышались довольные нотки. Люциус смотрел на это с напряжением.

Но когда Холька посмотрела на него взглядом, полным униженного измученного блаженства, он не сдержал отвращения и пнул её прямо в лицо. Она отползла на пару шагов. Но вместо обиды заулыбалась ещё шире и эта улыбка наполнилась нескрываемой похотью. Люциус отступил, даже забыв, что это происходит не в реальности. В этот миг рука цепь сама пролетела к нему.

— Животное. Глупое, примитивное. Но покладистое. И главное — твоё. Бери и властвуй. Мессия.

Он неуверенно взял её. В тот же миг женщина прогнулась и завиляла задом, став этим совсем похожей на преданную ласковую собаку.

Не теряя ни секунды, Люциус отбросил цепь в сторону. Она будто оторвалась от неба и упала на мостовую совершенно бесшумно.

— Дурак! — Голос рассмеялся. — И ты то у нас всё время говоришь о власти!

— Это ты дурак, раз посмел предложить мне такое.

— Когда это я предлагал тебе того, чего бы сам не хотел? Но ты трус и гордец. Ты боишься взять то, что сильнее тебя, но гордость не позволяет тебе взять то, что лежит прямо у твоих ног.

При этих словах, Холька высунула длинный раздвоенный язык, и облизнулась. Люциус подошёл и со злости вновь пнул её.

Она упала навзничь, тут же вскочила и, взглянула на него обиженно и бросилась бежать на четвереньках, прячась за прохожими.

Он некоторое время смотрел ей вслед. Когда она исчезла, он опустился и сел в удобное кресло, которого пару секунд назад здесь не было. Осмотрел себя. Его правая рука была без кисти, как и в обычном мире.

Рядом прошёл Александр, рыцарь Ордена, который когда-то забрал его из Культа и воспитал в Ордене, как своего сына. Обожжённый, без единого целомо места не лице, он остановился, поклонился Люциусу и прошёл дальше.

Мессия проводил его задумчивым взглядом.

Некоторое время сидел и размышлял о будущем. Ничего хорошего оно не несло. При любых вариантах. И не могло нести. Через какое-то время его глаза стали закрываться.

Когда он вновь открыл их, то обнаружил себя в кровати в той же комнате, в которой жил последние две недели.

Рядом никого не было. Дверь была закрыта. На столе стояла кружка с чаем и лежала записка: «Мы вернулись».

Он вспомнил, что Холька с Энриком уезжали в город за едой и ингридиентами.

Медленно выходя наружу, он заметил, что боли в пояснице уже почти нет. Лишь лёгкое покалывание.

Проходя по ступенькам, он услышал сверху удар молнии. И сразу же после этого — радостный крик Энрика.