Охренеть, как болит голова. Ощущение такое, что в нее залезли два шустрых бурундука в пестрых рубашках, и хреначат лапками по мозгам — один по левому полушарию, другой по правому. Бух-бух-бух. Бух-бух-бух.

И при этом мне пришлось напрягать эти грохочущие мозги, поскольку надо было еще и принимать решение — полежать еще, мучаясь и страдая, надеясь на то, что эта боль пройдет или собрать силы и попробовать доползти до кухни, где есть два верных друга — кран с холодной, освежающей, животворной и восхитительно пахнущей хлоркой водой и облатка с цитрамоном, несущим облегчение.

Практичное начало в результате победило, и я сделал рывок, которым перевел верхнюю половину туловища в вертикальное положение.

К двум бурундукам добавилось еще две мыши, начали долбить чуть потише и чуть пониже, и барабанная дробь переместилась и в уши. Надо было это дело как-то локализовать, и я опустил ноги, сотрясаемые тремором, на пол и попытался на них встать.

— И мне попить принеси пожалуйста — раздался тихий голос, смутно мне знакомый.

Я с трудом повернул звенящую голову и понял, почему голос тихий. Он шел из-под одеяла. Его краешек сдвинулся, пошел вниз, и из-под него высунулась растрепанная голова Вики.

— Пожааалуйста — протянула она, сонно моргая.

— Ага — просипел я и зачем-то сдуру кивнул. Это я сделал зря, грохот барабанов в ушах усилился.

Хотя, по всему выходит, явно не только это я сделал зря, и, теперь в огромной долей вероятности эта пьянка мне может здорово выйти боком. Хотя еще есть надежда, что может ничего вовсе и не было. Имеющееся наличие отсутствия одежды совершенно не говорит о том, что…

Тут я наступил на очевидное резиновое доказательство того, что все мои только что приведенные доводы ошибочны и отсутствие одежды определенно не просто так. И все это в совокупности явное доказательство наступающих проблем.

Я добрел до кухни и, открыв кран, влил в себя с литр воды. Закинул в себя три цитрамонины, залив их еще полулитром холодной воды. Это, конечно, так себе способ сбить лютый бодун, сейчас бы шулюма или хаша, или просто горячего бульончика, круто перченого. Но где их возьмешь-то? А чудо из-под одеяла вряд ли вообще умеет что-то готовить. Они, нынешние, на карьеру настроенные, и сами полуфабрикаты едят и нашего брата ими травят…

Я налил ей воды в свою большую кружку и, выковыряв из облатки пару таблеток, двинулся в комнату. Надо было понять — чего же вчера было в деталях, как она оказалась в моей койке и с какого хрена я вообще мало чего помню — вроде всегда в этом деле крепок был и провалами в памяти не страдал.

— На — протянул я Вике кружку и таблетки.

Она повторила тот же маневр что и я — резким рывком села на диване (Нефига себе. Я даже диван разложил. И ведь этого тоже не помню), вцепилась в кружку и начала жадно пить воду.

— Таблетки закинь — посоветовал я сипло. Вика кивнула, цапнула таблетки с моей ладони, кинула в рот и в три глотка прикончила кружку.

Одеяло сползло, мне открылся отменный вид на крепкое тело моей подчиненной. Впрочем, никакой реакции у меня этот вид не вызвал — и ничего нового для себя я не увидел, да и алкогольная интоксикация на подвиги не вдохновляет. Тем более, похоже, это тело теперь от меня никуда уже не убежит. Как бы наоборот, не пришлось думать, как его от себя отвадить. Хотя, с другой стороны, не похожа она на прожженную карьеристку — и впахивала она честно, не филонила и пафоса у нее особого я не заметил. И не орет, как некоторые… Не тянет она на записную сволочь. Да и издательство наше не «Таймс», чтобы такими способами в нем закрепляться. Ладно, будем поглядеть. Хотя, если бы все женщины были такими, какими они выглядят, не жизнь была бы, а малина земляничная.

— Полегчало? — просипел я.

— Да — тоже с легкой хрипотцой ответила она.

— Слушай, вчера после коньяка мы еще чего-нибудь пили? Просто я реально окончание вечера не помню, а на меня это не похоже.

— Да ладно? — удивилась Вика — Вообще ничего не помнишь?

Ох, не нравится мне это «вообще». Есть у меня подозрение, что за ним какая-то серьезная бяка стоит. И, кстати, мы уже на «ты». Хотя… Теперь, конечно, можно…

И тут, до кучи, зазвонил мобильный. Ну, какие еще напасти на мою голову?

— Доброе утро Киф — услышал я дружелюбный, как всегда, голос Зимина — Ну, как ты? Сейчас способен общаться?

Мне стало понятно, что вчера, видать, я с ним не слишком-то был в состоянии говорить. Ну, признаем свои ошибки.

— Откровенно сказать, вчера я немножко… — начал я покаянным голосом строить версию защиты.

— И не говори — засмеялся Зимин — Слышал бы ты себя вчера. Ладно, я чего звоню. Поздравляю тебя с выходом первого выпуска «Вестника Файролла». На совет директоров он вчера произвел более чем благоприятное впечатление, поэтому можешь считать, что вступительный экзамен в корпорацию ты сдал, так что добро пожаловать в семью. Это первое.

— Спасибо — сказал я польщенно.

— Второе. Во вторник будь непременно в редакции — к тебе наконец-то доедет наш безопасник — надо подписать бумаги, пройти инструктаж. Ну, ты помнишь, я рассказывал.

— Конечно. Я в любом случае весь вторник на месте — второй выпуск будем сводить.

— Отлично. И третье — в конце следующей недели скорее всего мы с Валяевым тебе поручим небольшое задание в игре, так что имей это ввиду.

— Всегда готов — по возможности бодро попытался сказать я. Получилось искренне, но не залихватски.

— Ну и славно. Кстати, зама себе подобрал? Из этих четырех твоих подручных?

— Конечно — ответил я — Викторию Козачинскую. Она из этой компании самая толковая.

Вика, услышав свое имя, встрепенулась и уставилась на меня. Надо отметить, что даже с бодуна и без косметики она выглядела более чем пристойно. Я успокаивающе ей моргнул.

— Ты это сегодня ночью выяснил? — ехидно поинтересовался Зимин.

— Я еще на той неделе ее старшей поставил — решил не реагировать на подколку я. Он хозяин, он деньги платит, пущай глумится.

— Ну ладно. Надо будет бухгалтерии сказать, пусть в газету позвонят и ее по бумагам как твоего зама проведут, ну и денег добавят. Своих людей надо стимулировать. Согласен?

— На все сто! — сказал я и подмигнул Вике. Та занервничала еще сильнее.

— Ну, все, приходи в себя и давай в игру. А то смотрю, забросил ты ее.

— Ну как, забросил? Просто я же в Селгар плыл, на кораблике, все равно там делать нечего было. Опять же — первый выпуск надо было делать. Душа-то болит за дело.

— Согласен. Хотя сейчас у тебя больше голова болит. Или уже не болит?

Зимин засмеялся и повесил трубку. Я положил телефон на стол и прислушался к ощущениям. Голова больше не болела. Все-таки великая сила в цитрамоне, хвала ему, лекарственному.

— А ты с кем говорил? — Вика таращилась на меня.

— С работодателем нашим, с Зиминым.

— С самим Зиминым? — глаза Вики, и без того здоровые, еще расширились.

— В смысле?

— Ну, Зимин — это очень большая шишка в «Радеоне». Простые смертные с ним не общаются, в лучшем случае с его секретаршей. К нему попасть нереально. Даже наш ректор с его замом общается — они же одни из спонсоров нашего универа. Конкретно журфака и юрфака.

— Да? — я в самом деле удивился — Я с самого начала только с ним общаюсь. И с Валяевым еще.

— Круто. Еще и с Валяевым — повертела головой Вика.

— А я думал, что это они вас прислали ко мне. Они говорили, что вроде они сами вас отобрали. Из лучших выпускников.

— Да ты что, нас отбирали кадровики «Радеона». Не думаю, что они даже наши резюме видели. А чего он про меня спрашивал?

— Да ничего не спрашивал. Он спросил меня, назначил ли я зама. Я сказал что да, тебя. Он одобрил. Так что ты теперь официально мой зам. И денежки тебе еще добавят.

Вика покраснела, опустила глаза вниз и подтянула одеяло вверх, скрывая свои прелести. Я все понял и сказал успокаивающе: