– Может, и не жил, но часто навещал на Бонни-Брае, – добавил Гарри. – У нас есть свидетель.

– Ну да, все верно, – охотно закивал Барроуз. – Я там бывал. Но не жил. Я никогда там не жил, и с ней тоже.

План заключался в том, чтобы, использовав Анну Ачеведо, заставить Барроуза сделать признание, которое потом может сработать против него в деле о пожаре на Бонни-Брае. Босх только что поставил первую и самую важную галочку. Барроуз подтвердил, что бывал в Бонни-Брае-Армз и посещал Ачеведо. Отсюда легко было перекинуть мостик к признанию того, что он хорошо знал это место. Дальше оставалось лишь убедиться, что Барроуз знал и о расположении мусорных баков.

– Так какие у вас сложились отношения?

– Мы вместе работали, и она сама ко мне подъехала. Это было против правил, но она на меня запала, вот мы и закрутили роман. Все продолжалось полгода, не больше.

Сото пробормотала что-то презрительное. Босх пропустил это мимо ушей.

– Ты имеешь в виду пункт по обналичиванию денег? – уточнил он. – У них это было против правил?

– Ну да, мы оба там работали, – ответил Барроуз. – Целый год. Я был в охране. Потом Анна ушла с работы и бросила меня, и больше мы с ней не виделись. Клянусь, так все и было.

– Почему она уволилась?

– Из-за ограбления. На меня напали, и ей тоже досталось. Приставили к голове ствол. Винтовка «АР-пятнадцать». Она перепугалась до смерти и сразу же ушла с работы: посттравматический синдром или что-то в этом роде, хотя мы тогда таких слов не знали. И потом мы больше не виделись. Она навестила меня один раз в больнице, вот и все.

– Куда она уехала?

– Говорю вам – без понятия.

– И ты не пытался ее найти?

– А за каким… слушайте, это был просто секс. Никакой любви. Без обязательств.

– А твои приятели из «БАРСа» об этом знали?

В глазах Барроуза мелькнуло удивление. Он не ожидал, что детектив в курсе про «БАРС», и промолчал, но Босх не дал ему опомниться.

– Ты им все сказал, верно? – напирал он. – Похвастался перед парнями, что спал с мексиканкой? «Черножопой» – так вы их называете?

– Ничего я не говорил! – запротестовал Барроуз. – Я никогда ее так не называл.

Гарри несколько секунд смотрел ему в лицо, оценивая своего собеседника и думая, что делать дальше.

– Как часто ты у нее бывал? – спросил он.

– Не помню, – ответил Барроуз. – Раз тридцать или сорок. Часто. Мы с ней…

– Что? Любили друг друга?

– Нет. Любовь тут ни при чем.

– Ты оставлял у нее свою одежду?

– Да, рабочую форму, чтобы всегда была под рукой.

– Может, сдавал белье в прачечную, выносил мусор?

– Бывало, что помогал по дому, да. Но это еще не значит, что мы…

– Ты хочешь сказать, что выносил мусор для женщины, которую не любил?

– Послушай, парень, ты все перекручиваешь.

– Почему? Ты выносил мусор или нет?

– Выносил, но это ни черта не значит и вообще не важно. Потому что, повторяю, я двадцать лет ничего о ней не слышал и понятия не имею, где ее черти носят.

Босх помолчал. Он сохранял спокойный вид, хотя в его душе росло волнение: он получил от Барроуза то, что хотел.

– Чем ты зарабатываешь на жизнь, Родни? – осведомился Гарри.

– Вожу грузовики, – ответил Барроуз.

– Что перевозишь?

– Автозапчасти.

– Где Анна Ачеведо? Что ты с ней сделал?

– Что? Ничего я не делал! Я не знаю, где она! – Он вскрикнул так громко, что собака вскочила с места. – Короче, вот что я вам скажу, – заключил он. – Мне плевать. Везите меня в Лос-Анджелес. Я хочу увидеть адвоката.

Барроуз начал вставать из-за стола, но Босх ждал этого момента. Он поднялся со стула и, взяв его за плечо, усадил обратно.

– Сидеть. И не вставай, пока я тебе не скажу.

Собака у двери глухо зарычала.

– Вы нарушаете мои гражданские права! – возмутился Барроуз. – Врываетесь в мой дом и говорите мне, что делать!

Босх оглянулся на Сото и кивнул на телефон. Барроуз потребовал адвоката, значит, допрос был окончен. Сото выключила диктофон.

Босх повернулся к Барроузу.

– С вами всегда одно и то же, – сказал он. – Сначала вы не хотите иметь дела с этой страной и ее законами, а потом начинаете качать права, которые сами же отрицаете.

– Мне нужен адвокат.

– Ты сам пригласил нас в дом, приятель. У тебя был выбор, и ты его сделал. Если тебе нужен адвокат, давай закончим этот разговор, отвезем тебя в Лос-Анджелес и посадим в КПЗ.

Барроуз поставил локти на стол и закрыл ладонями лицо.

– Или просто расскажи нам, что тогда произошло в «ЭЗ-банке», – добавил Босх.

Барроуз покачал головой, словно признавая, что у него нет выбора.

– Там было двое парней, – сказал он. – Они вошли, поставили всех на уши и треснули меня прикладом по башке. Я получил контузию и трещину в черепе, поэтому дальше ничего не помню. Но, как потом узнал, они положили меня на пол и приставили к виску ствол, заявив, что прострелят мне голову, если им не откроют дверь.

– Что произошло дальше? – спросил Босх.

– Анна открыла. Она уже включила сигнализацию и знала, что полиция приедет, поэтому впустила их в банк. Грабители вошли внутрь и заставили открыть сейф и ящики в кассе.

– Кого заставили?

– Там с Анной был менеджер. Его и заставили.

– Какой менеджер?

– Его звали… нет, не помню. Какое-то русское имя.

– Может быть, украинское?

– Может.

– Например, Максим?

– Ах да, точно. Мы звали его Макс.

– Он тоже спал с Анной, верно?

Барроуз вытаращил глаза:

– Чепуха! Ничего такого не было.

– Ты уверен?

– Я бы знал.

– Правда? Ты же сказал, что не жил с ней. Не ночевал у нее каждый день. Это твои слова.

– Я бы точно знал.

– Сколько раз в неделю ты у нее бывал?

– Три или четыре раза. Я бы ходил чаще, но ее соседка по квартире меня невзлюбила. Все равно: у нее никого больше не было.

– Значит, после ограбления Анна Ачеведо уволилась с работы и бросила тебя?

– Ну да. Говорю вам, посттравматический синдром.

– Насчет работы я понимаю. Но зачем ей расставаться с тобой?

– Она сказала, я напоминаю ей о случившемся в лавочке.

– Что за лавочка?

– Ну, место, где мы работали. «ЭЗ-банк». Мы называли его лавочкой.

– Когда вы увиделись с Анной после ее увольнения?

– Господи, сколько можно говорить? Она зашла ко мне в больницу попрощаться. Больше я ее не встречал.

– Хорошо, значит, она тебя бросила. Как с тобой обращались полицейские после ограбления?

– Да, вот что вам надо бы расследовать! Эти ублюдки пытались все свалить на меня. Они сказали, я сам все подстроил. Типа это был такой гениальный план, чтобы мне раскроили череп.

– Они тебя арестовали?

– Мне даже не предъявили обвинения. И знаете почему? Потому что я не имел к этому никакого отношения. Мне пробили башку, и пока я валялся на больничной койке, эти придурки заявили, будто я все подстроил. Что за чушь!

Босх промолчал, оценивая полученный результат. Ему удалось прояснить все моменты, которые он хотел. Барроуз сам признал, что бывал на Бонни-Брае и знал о мусорных баках: он выбрасывал мусор. Теперь требовалось его дожать. Гарри взглянул на Сото, и та едва заметно кивнула и снова включила запись. С точки зрения законности это могло выглядеть сомнительно, но Босх хотел запечатлеть следующую часть допроса.

– Расскажи мне о пожаре.

Барроуз недоуменно сдвинул брови:

– О каком пожаре?

– На Бонни-Брае.

– Вы про тот, что случился в тот же день? Я про него ничего не знаю. Анна там уже не жила. Соседка дала ей пинка под зад. А пожар устроила банда из района. Точь-в-точь как годом раньше во время бунта: они сами жгли свои дома, своих детей. Представляете? Мы всегда об этом говорили.

Босх почувствовал, что Сото напряглась. Он бросил на нее красноречивый взгляд, призывая к сдержанности. Сейчас было не время для личных отношений и эмоциональных взрывов. Детективы приехали сюда с определенной целью, и чем больше Барроуз говорил, тем ближе они к ней подходили.