На столе Босха лежали три канцелярские папки, коробка с вещдоками и футляр с музыкальным инструментом – все это они занесли сюда перед пресс-конференцией. С тех пор как они вернулись из Холленбека, Босху не терпелось открыть коробку и заняться делом. Он даже не стал садиться, а сразу достал перочинный нож и вскрыл коробку. На ней не было никаких опознавательных стикеров, поэтому Босх мог только гадать, когда ее запечатали Рохас и Родригес и сколько времени она провела в архиве.

– Мне понравилось, что ты сказала, – заметил Босх. – Насчет того, чтобы оставить дело.

– Само вырвалось, – отмахнулась Сото. – Как по-твоему, почему Сэмюэлс спросил насчет гражданства Мерседа?

– Потому что он канцелярская крыса. Помешан на статистике и мечтает, чтобы все сидели по уши в работе и раскрывали побольше дел. Он будет рад, если мы забудем про Мерседа и займемся чем-нибудь попроще.

– Получается, раз Мерсед не гражданин, то он не в счет? И мы должны переключиться на кого-то другого?

Босх поднял голову от коробки и пожал плечами.

– Политика, – объяснил он. – Добро пожаловать в детективы.

Он открыл коробку и, к своему удивлению, обнаружил, что в ней почти ничего нет. На дне лежали две стопки DVD-дисков, перевязанные толстой резинкой. Отложив их в сторону, Гарри вытащил несколько бумажных пакетов с окровавленной одеждой. Это был костюм «мариачи», в котором Мерсед получил свою пулю.

– Вот сукин сын, – пробормотал Босх.

– Что такое? – спросила Сото.

Он показал ей пакет с белой рубашкой, испачканной пятнами засохшей крови, и объяснил:

– Это рубашка Мерседа. Она была на нем, когда в него стреляли.

Сото осторожно взяла пакет и заглянула внутрь.

– Ну да. И что?

– Мы пока мало знаем об этом деле – даже толком не читали материалы, – но я отлично помню, как во время выборов в мэры Зейас вечно таскал с собой Мерседа и выкатывал вперед его коляску. Так вот, иногда тот сидел в окровавленной рубашке, которую якобы прострелило пулей.

Судя по лицу Сото, она была шокирована тем, что ее герой Зейас мог унизиться до подобной уловки.

– Ужасно, что он так поступил!

Сам Босх давно не питал иллюзий насчет политиков. Но ему не хотелось разочаровывать Люсию.

– Может, ему об этом не сказали, – предположил он. – Помнишь того парня Спивака, который был вместе с ним на пресс-конференции? Он крутится в городской политике все время, что я его знаю. По-моему, Спивак вполне мог провернуть такой трюк, не посвящая в детали своего клиента. Это просто наемник, для него важен только результат.

Сото молча вернула ему пакет. Босх положил его на стол вместе с остальными и снова заглянул в коробку. Там лежала пачка снимков с места преступления. Босх покачал головой: столько усилий – и такой ничтожный результат.

– Вот и все, – сказал он. – Все, что они смогли найти.

– Извини, – пробормотала Сото.

– Тебе-то за что извиняться? Это не твоя вина.

Он взял одну из стопок с дисками и стянул с нее резинку. Шесть пластиковых коробок в стопке были помечены надписями с именами, датами и названиями мероприятий: все, кроме одного, состоялись за день до стрельбы на Мариачи-плаза. Босх насчитал два дня рождения и четыре свадьбы.

– Похоже, это записи выступлений Мерседа и его группы на свадьбах и прочих праздниках, – заметил он.

Гарри снял резинку со второй стопки и рассмотрел пометки еще на трех дисках.

«Мост Первой улицы».

«Все для мариачи».

«Покито Педрос».

– «Покито Педрос», – прочел он вслух.

– «У маленького Педро», – перевела Сото.

Босх молча взглянул на нее.

– Ой, извини, – пробормотала она. – Я думала, ты не знаешь.

– Перестань все время извиняться. Похоже, это записи с камер наблюдений. «У маленького Педро» – ресторан недалеко от Мариачи-плаза, я видел его сегодня, когда мы проезжали мимо. А на мосту Первой улицы стоят камеры для профилактики самоубийств.

– Самоубийств? – переспросила Сото.

– Ну да, лет десять-двенадцать назад с этого моста в реку прыгнула девочка-подросток. Потом у нее нашлись подражатели. Другие дети. Странно, правда? Как будто самоубийством можно заразиться. В общем, транспортная служба решила поставить видеокамеры, чтобы следить за мостом и другими популярными у самоубийц местами из наблюдательного центра. Идея в том, что, если кто-нибудь надумает сигануть с моста, они пошлют туда людей и попробуют его остановить.

Сото кивнула.

– Мы должны все это просмотреть, – добавил Босх.

– Сейчас?

– Нет, в свое время. Сперва изучим материалы дела. С этого обычно начинают.

– Поделим их пополам? – спросила Сото.

– Нет. Каждый из нас должен изучить их целиком, от корки до корки. Можно отдать папки копировальщикам и сделать второй экземпляр, но на это уйдет неделя. Так что принимайся за дело, а я пока сгоняю за пулей и отчетом Чанга. Когда я вернусь, ты уже перейдешь ко второму тому, а я возьмусь за первый.

– Начни лучше ты. У меня сегодня встреча. Я могу заскочить в лабораторию, а потом пообедаю где-нибудь по пути в Чайнатаун. Когда я вернусь, ты будешь уже на втором томе.

Босх кивнул. Он был только рад возможности сразу погрузиться в детали следствия.

Под «встречей» Сото подразумевала свой еженедельный визит к психологу в Центр поведенческих наук, расположенный в Чайнатауне. Поскольку в перестрелке с ее участием погибли люди – напарник Сото и двое бандитов, – по правилам ей полагались обязательные консультации у специалиста и лечение посттравматического стресса в течение первого года после инцидента.

– Идет.

Босх положил обе стопки с дисками на стол и убрал пакеты с одеждой в коробку. Потом отодвинул ее подальше и взялся за музыкальный инструмент. Прежде чем открыть футляр, он внимательно рассмотрел покрывавшие его наклейки. Мерсед гастролировал по всей Центральной долине вплоть до Сакраменто, а на юге объездил чуть ли не всю Мексику. Судя по стикерам, он пересекал границу в разных городах Калифорнии, Аризоны, Нью-Мехико и Техаса.

Босх откинул крышку и взглянул на виуэлу. Изнутри футляр был выложен пурпурным бархатом. Детектив аккуратно вынул инструмент и взял его за гриф. Потом повернул с другой стороны, чтобы увидеть выходное отверстие, проделанное пулей. Оно было больше, чем входное, потому что пуля смялась при ударе о переднюю часть деки.

Босх прижал инструмент к себе, как это делают музыканты, и посмотрел, как отверстие пули соотносится с положением тела.

– «Лестницу в небо», Гарри!

Босх заглянул в соседнюю кабинку. Реплику подал Том Марсиа, записной остряк отдела.

– Не мой стиль, – ответил Гарри.

В отчете «Таймс», который он прочел сегодня утром, говорилось, что когда в Мерседа попала пуля, тот сидел на скамейке у закусочного столика. Босх опустился на свой стул и пристроил виуэлу на ноге. Он провел рукой по струнам и еще раз проверил расположение пулевого отверстия.

– Когда заберешь пулю у Чанга, заскочи к баллистикам и найди какого-нибудь парня, который сможет подъехать к нам завтра утром на Мариачи-плаза с набором для расчета траекторий.

Сото кивнула:

– Хорошо. А что за набор?

– Трубки и лазеры.

Босх снова тронул струны.

– В инструменте две дырки, а в Мерседе третья. Если мы сможем узнать его точное положение и позу, то определим, откуда прилетела пуля. Поскольку мы имеем дело с винтовкой, думаю, стреляли с какого-то возвышенного места.

– Разве Рохас и Родригес этого не сделали?

– Нет, они ведь считали, что огонь велся из машины или из короткоствольного оружия. Я уже сказал капитану, что винтовка все меняет. Вряд ли это был случайный выстрел. Скорее всего речь идет не о шальной пуле из машины и не о разборках местных банд. Мы начинаем дело заново, и первое, что надо выяснить, – откуда прилетела пуля.

– Ясно.

– Отлично. Жду тебя после Чайнатауна.

Босх считал, что можно очень многое рассказать о детективе и качестве его работы, опираясь на то, в каком состоянии находятся материалы его дела. Полноценные и толковые резюме, разборчивые записи и логичное расположение документов служили признаками хорошо проведенного расследования. Кроме того, Босх знал, что большинство напарников используют разделение труда. Зачастую один из детективов брал на себя всю бумажную работу, потому что умел владеть словом или просто это соответствовало его личным склонностям. Симбиоз силы и ума – обычная практика. Босх предпочитал держаться подальше от бумажек. Но ему далеко не всегда это удавалось, и когда наступала его очередь писать отчеты, он работал очень аккуратно и входил во все детали.