— Я не посмертие! — тряхнув головой, отрезал стушевавшийся глава братства.

— Безусловно. Вы собирались допросить того узника? — Пол-лица указал на Савву. — Я не буду мешаться.

Старик досадливо скривился, но близость узника притупила в нем всякую осмотрительность. Проведя языком по губам, он вначале неуверенно, а затем все смелее стал подступать к вожделенной цели. Его левый глаз противоестественно скосился на смертника, в то время как правый неотрывно следил за растерянным подмастерьем.

— Я жажду узнать, готов ли ты принять кару за убиение дяди? — осклабившись, прошипел глава братства и с неожиданным проворством прыгнул на Савву.

Стоило не по годам прыткому старику коснуться обмеревшего подмастерья, как он, словно ошпаренный, тут же отскочил назад.

— Кто ты? Где твоя личина? — потрясенно вскричал глава братства, вперив оба внимательных глаза в лицо Саввы.

Прежде равнодушный ко всему смертник, казалось, только и ждал этого момента. Выхватив из-под плаща кинжал уже выпустивший жало, он опрометью бросился к отвлеченному старику. Левый глаз сбитого с толку главы братства слишком поздно увидел молниеносный выпад смертника, метившего в беззащитную спину. Бирюзовый клинок, не встретив никакого сопротивления, всадился по самую рукоять промеж лопаток охнувшего старика. Тотчас до поры ясные черты его физиономии подернулись дымкой, а нос раздался вширь и съехал к удлинившемуся рту.

— Это же мой дядя, — простонал Савва, инстинктивно отползая к стене.

— Нет. Это посмертие уподобившееся твоему дяде. Оно пробует хоть чем-то насолить тебе, перед тем, как сгинуть, — возразил Пол-лица, одним движением вырвав кинжал из сделавшегося рыхлым тела.

— Ты смертник! — обличающе воскликнуло посмертие, снова превращаясь в главу братства.

— К несчастью для тебя, — кивнул Пол-лица. — Смекнуло все-таки притвориться первым правильником, чтобы пробраться сюда тишком. Затейливо. Впрочем, исполнение малость подвело.

— Я не в силах проучить тебя за твердолобость. Отрадно, что ты управился сам. Его мыслями овладело коварство, он… заслужил… смерть, — на последнем издыхании вымолвило меркнувшее проклятие.

Наблюдая, как истаивает призрачный силуэт, Пол-лица поневоле задумался над нелепым предостережением посмертия.

— Неужели ты чаял разделаться с проклятием именно здесь?! Нас же могли посадить порознь, и тогда меня некому было бы оберегать! — вознегодовал Савва, будто намеренно не позволяя смертнику сосредоточиться.

— Тише ты! Я рассчитывал на скорое появление летунца. Но и с проклятием все вышло недурно. Привыкай, что в работе смертника приходится обращать напасти себе во благо, — недовольно растолковал Пол-лица. — Чего расселся? Пора сматываться.

Первым из каземата высунулся Пол-лица и, опасливо оглядевшись, стал красться по темному коридору, протянувшемуся через все подземелье. Свет редких факелов, закрепленных в держателях на стенах, выхватывал из мрака запертые двери, да свалявшиеся кучки соломы.

Спроваженных проклятием правильников видно не было и Савва, по пятам следовавший за смертником, немного приободрился. Однако приглушенные стенания, донесшиеся из-за ближайшей двери, вмиг надломил в нем нежный росток надежды. Вздрогнув, он кинулся вперед, позабыв вообразить неудачу и, разумеется, запнувшись о собственную ногу, шлепнулся на влажный пол.

— Да уймись же ты! — зашикал Пол-лица, перешагнув наглую крысу не соизволившую убраться с пути.

Внезапно за поворотом мелькнула быстрая тень, огонь факела затрепетал и из клубящегося под потолком чада вынырнул облепленный паутиной летунец.

— Умеешь ты напугать, — укоризненно прошептал Пол-лица. — Не мог еще дольше к нам добираться?

— Думаешь легко крылатому тунцу проскользнуть незамеченным мимо оравы правильников? — возмутился летунец, стряхивая с хвоста прицепившихся пауков. — Как вы очутились тут без охраны?

— Посмертие оказалось сообразительней тебя и нашло нас первым, — проворчал Пол-лица.

— Ну, раз вы живы, значит, все разрешилось благополучно. Тем паче, как я погляжу вам не так уж и плохо. Один вон уже отдыхает, — оптимистично заключил летунец, смахнув самого крупного паука на все еще валявшегося Савву.

— Только вот предстоит еще выбраться из здания кишащего правильниками. А в остальном все просто чудесно, — ответно съязвил Пол-лица.

— На втором этаже с южной стороны есть дивный балкончик. С зодчим ему определенно повезло. Высокие балясины изящной формы поддерживают широкие перила, радующие глаз всякого ценителя архитектурных изысков, — мечтательно погрузился в воспоминания летунец.

— Лёт нас могут хватиться в любой момент. Сейчас не до твоих разглагольствований, — остерег По-лица.

— Так я к чему веду. С этих перил будет очень удобно вскарабкаться на крышу. А уж оттуда до реки рукой подать, — с внушительностью досказал летунец.

— И, конечно, по дороге на такой замечательный балкон нам не

повстречается ни единого правильника, — скептически проговорил Пол-лица.

— Ты ждешь от скромного летунца чересчур многого. Я не мастак учитывать разные условности. Хотя слух у меня отменный. Кто-то спускается по ступеням в подземелье, — беззаботно сообщила рыбина.

Беглецы, как по команде вжались в стену окутанную тьмой и вскоре заслышали торопливую поступь запыхавшегося человека. Мгновение спустя из-за поворота появился до боли знакомый тридцать второй правильник, чуть было не наскочивший на преградившего путь летунца.

— Не вздумай вопить, — сухо велела рыбина.

Толстяк обалдело вылупился на летунца и постарался заорать как можно громче, но предательский ком, подкативший к горлу, едва позволял дышать.

— Вот так оказия. Уж и не чаял свидеться опять, — Выступил из тени Пол-лица. — А ты нам, гляжу, вещички принес? Как мило. Мы как раз откланиваться собирались. Теперь не нужно самим за ними идти.

Смертник решительно вырвал из рук правильника котомку с бурдюком и повесил их за спину.

— Я недоброе почуял еще когда первый правильник пришел ко мне с поручением вещи вам воротить. Ты околдовал его выродок? Но все равно вам отсюда не улизнуть. Всех братьев тебе не объегорить, — обрел дар речи толстяк.

— Я все же рискну. И ты мне в этом подсобишь, — сгребая правильника за шиворот, усмехнулся Пол-лица. — Лёт, прицепись-ка к ноге нашего закадычного приятеля.

Состроив гримасу отвращения, летунец неохотно нырнул под полу сутаны и, обхватив ляжку пискнувшего толстяка длинными крыльями, повис на ноге, словно огромный клещ.

— Тут смердит! Я могу помутиться рассудком от такого забористого запашка и ненароком отгрызть ему что-нибудь важное, — пожаловался прикрытый сутаной летунец.

— Ежели заартачиться, то разрешаю оттяпать хозяйство, — добродушно бросил Пол-лица.

— Убери с меня эту гадость, — пытаясь вывернуться, проскулил толстяк.

— Непременно. После того, как ты проводишь нас на балкон второго этажа с южной стороны, будто бы по приказу первого правильника, — разжав пальцы, пообещал По-лица. — И лучше не юли, иначе рыбина лишит тебя не только хозяйства, но и жизни.

— Зачем вам балкон? Я запросто выведу вас через двор, — отирая взмокший лоб, предложил толстяк.

— Чтобы там мы нарвались на толпу правильников? Не надейся. Пшел на балкон, — Пол-лица пихнул тридцать второго брата в спину и тот, прихрамывая, поковылял к лестнице, поднимавшейся из затхлого коридора.

Карауливший вход в подземелье сонный правильник не обратил особого внимания на узников конвоируемых толстяком. Без приключений миновав первый этаж, объединявший комнатушки, занятые деятельными людьми, с кладовыми, беглецы пошли наверх. Фортуна покинула их у опочивален правильников, неподалеку от заветного балкона.

— Что здесь делают посторонние? — пригвоздил беглецовк полу требовательный баритон, принадлежавший плутоватому правильнику с рыжей бородой, выглянувшему из хранилища свитков.

— А сами-то вы как полагаете, девятый правильник? — тщательно проговаривая каждое слово, громко спросил толстяк.