— И как же вы разнюхали про это? Не иначе воскресили загубленную свиту? — все пуще мрачнея лицом, поинтересовался смертник.

— Если бы. Посмертие не заметило маленькую девчушку собиравшую грибы поблизости от места трагических событий. Девчушка выросла и поведала мужу о пережитом в детстве ужасе. Ну а дальше этот рассказ достиг наших ушей, — стерев с подбородка тоненькую струйку крови, ответил сноб.

— И вся эта заварушка ради того чтобы уничтожить одно посмертие? Не проще ли было бы пырнуть его кинжалом в темном переулке и обойтись без кучи трупов? — резонно полюбопытствовал Пол-лица.

— Я как раз уговаривал липового графа добровольно отдаться к нам в руки, но невесть откуда взявшийся смертник пустил все мои старания прахом. Что ты вообще забыл в такой глухомани? Среди графской свиты прежде людей из ордена не водилось, — с укором произнес сноб.

— Запутанная история, — не расщедрился на сколь-нибудь вразумительное объяснение Пол-лица. — Про твои милосердные устремления я уже слыхал. Вот только они как-то не шибко соответствуют картине, увиденной мной у кареты.

— С посмертием надобно разбираться так, чтобы не вызвать паники у простого люда. Вообрази, как бы они перепугалась, если бы узнали, что над их судьбами властвует чудовище. Нападение на карету шайки разбойников никого не изумит и представится заурядным происшествием. Ну а пара смертей лишь придаст уместной драматичности случаю на дороге, — прикладывая к длинной ране грязноватый платок, оправдался сноб.

— Недурная побасенка. И придраться к чему-то сложно. Но все равно от неё попахивает брехней, — упорно не желая внимать доводам сноба, подытожил Пол-лица.

— Он говорит правду. Я в самом деле посмертие, — очень некстати сознался граф, нарушив все задумки смертника по затягиванию беседы. — Не стоит пропадать из-за меня. Вместе нам отсюда так и так не выбраться. Постарайтесь хоть вы уцелеть.

— А как же гибель вашей свиты? Неужели она была напрасной?! — не

оборачиваясь к графу, вознегодовал Пол-лица.

— Ну вот все и разрешилось. Отойди в сторону. Дай нам покончить с виновником стольких бедствий, — не позволяя смертнику собраться с мыслями, напирал сноб.

— Пока что все бедствия приключились из-за твоего налета. Лично я видел у графа лишь беззаветную готовность пожертвовать собой, ради спасения свиты. Становится как-то грустно от того, что за годы моих странствий единственным существом признавшим значимость человеческой жизни оказалось проклятие. Оробевшей девчушке в дремучем лесу могло много чего померещиться. Я привык доверять собственным глазам, а не давнишним сплетням, — не двинувшись с места, витиевато отказался Пол-лица.

— Мне ли поучать наторелого смертника об изменчивости проклятий. Сегодня оно бросается вылавливать тонущих котят, а завтра закусывает ими на обеде. Так что ты волен либо уйти подобру-поздорову, либо сгинуть заодно с посмертием, — исчерпав запасы убедительных аргументов и терпения, деловито сообщил сноб.

— Уж не взыщи, но я почему-то сомневаюсь, что ты вот так запросто отпустишь убийцу своих дружков. Под тем обрывом полегло с десяток бравых охотников за проклятиями, — печально вздохнув, поспорил Пол-лица.

— Твое сумасбродство дорого нам обошлось. Но в то же время ты доказал своё мастерство. Пожалуй, для такого умелого смертника найдется местечко в наших рядах. Преданной службой на благо ордена ты искупишь содеянное, — проницательно глядя на собеседника, предложил разбойник.

— Заманчиво. Не плохо бы обмозговать твое приглашение в тишине и покое. Страшновато с ходу подчиняться ультиматуму головорезов, — не снимая руки со стены, попросил Пол-лица.

Сноб подозрительно посмотрел на графа, словно пытаясь раскусить затеявшуюся игру, и проговорил:

— Ну что ж, изволь. Чуток обождать будет проще, чем потом разбирать завал в поисках посмертия. Главное помни, что никто не поспеет к вам на подмогу. Даже если какой-нибудь следопыт наткнется на карету, то ручей он отыщет не раньше завтрашнего вечера.

Окинув прощальным взором пещеру, разбойник нехотя удалился, оставив смертника наедине с липовым аристократом.

— Значит вы посмертие. А я-то гадаю, с чего бы зажравшемуся графу молоть всякий вздор про ценность жизни селян и слуг, — неотрывно наблюдая за входом, заключил Пол-лица. — Так что там стряслось между дочкой градоправителя и вами?

Посмертие нервно заерзало на камнях во мраке грота и, после продолжительного молчания, проронило:

— Сперва поведайте, что с ней сталось.

— Она чего-то крепко испугалась и вознамерилась сигануть с мыса самоубийц. К сожалению, прежде бедняжка повстречала какого-то незадачливого смертника, сдуру решившего принять бабу в орден. До причин подвигших ее расстаться с жизнью знатной девицы так никто и не докопался. Сама она утверждает, что все забыла, — не вдаваясь в подробности, ворчливо ответил Пол-лица.

— Тем незадачливым смертником были вы? — уловив скрытую досаду в словах собеседника, уточнил граф.

— Неужто я так смахиваю на остолопа? — горько усмехнулся Пол-лица. — И как такое прозорливое посмертие угораздило попасть в засаду?

— Тоже не от большого ума, — самокритично изрек аристократ. — Позаимствовав облик графского сына, я поначалу старался подражать его поведению и манере одеваться. Но однажды, узрев в отражении прудика кривоносую рожу, мне нестерпимо захотелось перестать быть похожим на смердящего конюха после дикого перепоя. Мало-помалу я взялся подправлять свою внешность. Чуть выровнял зубы, подтянул перекошенный рот, немного сдвинул глаза. В тот злополучный вечер перед свадьбой подбородок почудился мне капельку широковат. Я как раз приподнял его, когда в мои покои заглянула невеста. Треклятая щеколда, запиравшая дверь, оказалась надломана и легко оторвалась от косяка. Не знаю уж, кто из нас двоих пуще перетрухнул. Вроде бы она запричитала что-то невразумительное, а мой предательский подбородок перекочевал на лоб, махнувшись местом со стекшими ко рту бровями. Я попробовал объясниться, но, видать, уши, болтавшиеся на шее, смутили бедняжку окончательно. Она выскочила из комнаты едва сдерживая обличающие крики. Мне же оставалось только укорять себя за невнимательность и спешно улепетывать прочь из города. Боязнь быть раскрытым вышибла из моей пустой башки последние крохи здравомыслия. Я так торопился, что позабыл про всякую осторожность. Не отправил слуг проверить дорогу и вот печальный итог! Бесславная погибель в вонючей пещере.

— А я полагал, что вы погорели на личине. Посмертие же из всего человеческого образа не способно повторить лишь её, — дослушав исповедь аристократа, обескураженно произнес Пол-лица.

— И часто вам встречались смельчаки дерзнувшие потребовать у графа предъявления личины? А уж распознать искусную подделку на моей руке сдюжит разве что опытный правильник, — тоскливо улыбнулось посмертие, бросая тревожные взоры на вход.

— Ну тогда вам нечего страшиться. Обращайтесь в призрачную дымку и улетайте в свои владения. Потом сызнова перекинетесь в графа. Из родового замка вас шиш кто выкурит, — воодушевленно порекомендовал Пол-лица.

— За годы жизни в обличье графа я слишком сильно прикипел к людской сущности. Перевоплощение в дымку навеки изгонит меня из этого мира, — обреченно промолвило посмертие, придирчиво осматривая свое туловище.

— Для вас еще важен союз между городами? — полушепотом осведомился

Пол-лица, стараясь не пялиться на бездыханное тело горбуна.

— Какая теперь разница? Разве он до сих пор возможен? Наверняка градоправитель обижен моим скорым отъездом без подобающих прощаний. А невеста так и вовсе сбежала от меня в смертницы, — невольно ощупывая подбородок, проговорил граф.

— Вообще-то градоправитель желает сосватать за вас младшую дочь. Именно с этим поручением меня послали вдогонку за каретой, снарядив для верности ворохом извинений. Прежняя невеста едва ли захочет трепать о ваших проблемах с внешностью. Да и наветы смертницы против графа не воспримут всерьез. Так что путь к союзу городов для вас открыт, — прислонившись спиной к прохладной стене, обнадеживающе сообщил Пол-лица.