— Ваши обязанности будут чисто секретарскими, и не больше. Меня не интересуют ни романы, ни флирт, я не желаю тортов на свой день рождения, лести, угодничества или ваших мнений по поводу дел, касающихся исключительно меня. Все, что мне потребуется, — ваше время и умение.

Он вел себя гораздо резче, чем обычно, возможно, не столько из-за отношения к нему Элинор, сколько из-за увиденного утром снимка Мередит, но она ничуть не возражала и скорее предпочитала именно предложенные им отношения.

— Я нахожу это совершенно приемлемым, — объявила она.

— Когда вы сможете начать?

— Сейчас.

Мэтт никогда не пожалел о своем решении. Уже через неделю он понял, что, подобно ему, Элинор Стерн может работать неустанно, с утра до вечера, в таком же убийственном темпе, не валясь с ног и не жалуясь. Чем больше обязанностей он возлагал на нее, тем больше она выполняла. Они так и не переступили воздвигнутого между ними барьера, сначала были попросту слишком поглощены общей работой, а позже это, казалось, вообще потеряло всякое значение. Они следовали установленному порядку, и такое сотрудничество совершенно удовлетворяло их обоих. Мэтт действительно поднялся на самый верх, а Элинор трудилась рядом с ним, без нытья и жалоб. По правде говоря, она стала неоценимым сотрудником, и Мэтт, верный слову, по-королевски вознаградил ее преданность и верность: теперь жалованье мисс Стерн составляло шестьдесят пять фунтов в год — больше, чем у любого руководителя среднего уровня компании «Интеркорп».

Теперь Элинор последовала за Мэттом в офис и молча ждала, пока он кладет портфель на письменный стол из полированного розового дерева. Обычно он вручал ей микрокассету с записанными инструкциями и надиктованным текстом, который было необходимо перепечатать.

— Сегодня диктовать нечего, — пояснил он, вручая ей груду папок. — И я не успел прочитать контракт Симпсона в самолете. У «Лира» что-то с двигателем, поэтому пришлось лететь коммерческим рейсом. У ребенка на переднем сиденье, очевидно, болели уши, и он весь полет вопил как резаный.

Поскольку он первым начал беседу, мисс Стерн сочла своей обязанностью поддержать разговор:

— Кто-то должен был ему помочь.

— Мой сосед вызвался удушить его, — вздохнул Мэтт, — но мать не пожелала прислушаться ни ко мне, ни к нему.

— А что предложили вы?

— Рюмку водки и немного бренди. Закрыв портфель, он спросил:

— А каков здешний контингент?

— Некоторые весьма добросовестны. Однако Джоанна Саймон, мимо которой вы проходили по до роге сюда, едва справляется. По слухам, она была больше чем секретарем для мистера Морриси, чему я склонна верить. И поскольку она совершенно ничего не умеет делать, разумнее всего предположить, что ее таланты лежат в другой области.

Мэтт едва обратил внимание на неодобрительно поджатые губы и, показав головой на смежный с офисом конференц-зал, спросил:

— Все собрались?

— Конечно.

— Повестка дня роздана?

— Конечно.

— Через час я ожидаю звонка из Брюсселя, — на ходу сообщил Мэтт. — Соедините меня, но на остальные звонки отвечайте, что я не смогу подойти.

Шесть наиболее способных вице-президентов «Интеркорпа» расселись на длинных диванах с темно-красной обивкой, стоявших по обеим сторонам большого стеклянного с мрамором журнального стола в конференц-зале. При виде Мэтта мужчины встали и обменялись с ним рукопожатием. Каждый внимательно изучал шефа, пытаясь понять по его глазам, каковы результаты поездки в Грецию.

— Рад, что вы вернулись, Мэтт, — сказал Том Эндерсон. — Не держите нас в напряжении. Как дела в Афинах?

— Чрезвычайно приятный город, — заверил Мэтт. — И кроме того, теперь у «Интеркорпа» собственный флот танкеров.

Триумф, торжество, искреннее и неудержимое, разлилось на лицах присутствующих, и немедленно началась оживленная дискуссия по поводу того, как лучше использовать новое добавление к приобретениям «Интеркорпа».

Откинувшись в кресле, Мэтт наблюдал за высокопоставленными администраторами, каждый из которых считался лучшим в своей области. Все шестеро были энергичными, преданными делу людьми. Пятеро окончили Гарвард, Принстон, Иель, Лос-Анджелесский университет и Массачусетский технологический институт со степенями в таких отраслях, как международное банковское дело и маркетинг. Пятеро носили сшитые на заказ деловые костюмы по восемьсот долларов, дорогие египетские сорочки с монограммами и тщательно подобранные шелковые галстуки. По контрасту с ними шестой. Том Эндерсон, представлял собой режущую глаз, дисгармонирующую фигуру в зеленом с коричневым клетчатом пиджаке, зеленых брюках и пестром галстуке. Страсть Эндерсона к кричащей одежде служила источником неизменного веселья среди безупречно одетых людей в команде захвата, но они редко подтрунивали над ним. По правде говоря, трудно издеваться над шестифутовым гигантом весом в двести сорок пять фунтов.

Эндерсон окончил вечернюю высшую школу, никогда не учился в колледже и был вызывающе горд этим обстоятельством.

— Я прошел школу жизни и получил в ней высшую степень, — отвечал он на все вопросы об образовании, хотя обычно не трудился упомянуть, что обладает необыкновенным талантом, которого не приобретешь ни в одной школе: стоило поговорить с человеком несколько минут, и он немедленно понимал, какие мотивы движут собеседником и заставляют карабкаться наверх — тщеславие, жадность, честолюбие или нечто другое. Внешне он казался простым, полуграмотным медведем, человеком, который любит работать засучив рукава. Но под грубой поверхностью крылся алмаз — Том Эндерсон отличался даром вести переговоры и мгновенно проникать в суть проблемы — неоценимое свойство, особенно когда приходилось вести дела с профсоюзами от имени «Интеркорпа».

Но из всех великолепных качеств Тома Мэтт особенно ценил одну — преданность. Он был единственным в этой комнате человеком, способным отвергнуть любое, самое выгодное предложение перейти на другую работу. Он работал на самую первую компанию, купленную Мэттом, и когда тот ее продал, предпочел лучше уйти с прежним хозяином, чем остаться с новыми владельцами, предлагавшими ему превосходную должность и высокое жалованье.

Мэтт платил остальным вице-президентам достаточно, чтобы быть уверенным в их верности и не бояться, что они не поддадутся соблазну продать его конкурентам, но Эндерсону он платил еще больше, поскольку тот был полностью и беззаветно предан Мэтту и «Интеркорпу». Мэтт никогда не сожалел о том, сколько денег приходится выплачивать команде, — расходы неизменно окупались, поскольку ни у кого не было служащих талантливее, но именно Мэтт направлял их энергию в нужное русло. Генеральный план развития «Интеркорпа» был разработан именно им, и именно он изменял его, как считал нужным.

— Джентльмены, — объявил Мэтт, прерывая оживленное обсуждение танкеров, — об этом поговорим в другое время. Сейчас главное — решить проблемы «Хаскелл».

Всякий раз, покупая компанию, Мэтт действовал быстро и эффективно. Вместо того чтобы тратить не один месяц, пытаясь определить причину затруднений фирмы, искать средства, способы их устранения, увольнять служащих, чья работа не соответствовала стандартам «Интеркорпа», Мэтт делал нечто совершенно иное — посылал группу людей, собравшихся сейчас в конференц-зале, и те работали бок о бок с оставшимися на своих постах вице-президентами купленной компании. Каждый из команды был специалистом в определенной области, связанной с финансами, менеджментом и маркетингом, в течение нескольких недель они точно определяли состояние дел на своем участке работы, беспристрастно оценивали достоинства и недостатки вице-президента и руководимого им отделения.

— Эллиот, — обратился Мэтт к Эллиоту Джеймисону, — начнем с вас. Изложите вкратце, как обстоят дела в отделе маркетинга.

— Неплохо, но не так уж и великолепно. Слишком много менеджеров и здесь, и в региональных офисах, и слишком мало профессионалов — специалистов по сбыту товаров. Уже существующим клиентам уделяется должное внимание, но у служащих попросту не хватает времени открывать новые счета. Учитывая высокое качество продукции, «Хаскелл» должна была иметь раза в четыре больше покупателей, чем сейчас. Поэтому я осмелился бы предложить добавить еще пятьдесят человек в отдел сбыта. Как только завод в Саутвилле вступит в действие, можно нанять еще пятьдесят человек.