Однако эти существенные улучшения не помогли. ТБ-7 начал летать весной 1937 года и сразу по всем показателям ушел вперед с большим отрывом.

В конце 20-х — начале 30-х годов происходили волнующие события, связанные с освоением Арктики. Арктика была еще одной областью, где в полной мере можно было проявить героизм. Пресса широко освещала работу арктических станций, экспедиций, особенно подчеркивая романтику, связанную с завоеванием Арктики. Огромное значение арктических областей для экономики Советского Союза было столь очевидным, что ни у кого не вызывала сомнений необходимость затрат на освоение Арктики. Горячий отклик в самых различных слоях общества находили все события, связанные с арктическими путешествиями. Политическое значение шума, поднимаемого вокруг каждого арктического приключения, также было велико. Внимание людей в какой-то мере отвлекалось от трудностей повседневной жизни, репрессий, продовольственного кризиса, связанного с коллективизацией.

Успехи в освоении Арктики поднимали международный престиж Советского Союза. Интеллигенция, изолированная от культурного и научного общения с внешним миром, увидела в арктических исследованиях надежду на международное сотрудничество. Общество было едино в том, что Арктика должна быть советской.

Такая видимость солидарности была очень выгодна сталинскому руководству. Героические подвиги экипажей ледоколов, полярных летчиков и зимовщиков, рекордные перелеты советских самолетов, спасение терпящих бедствие экспедиций были наглядной демонстрацией объединения всего общества ради общечеловеческих целей.

Спасение итальянской экспедиции Нобиле ледоколами «Красин» и «Малыгин» в 1928 году, международная арктическая экспедиция на немецком цеппелине в 1931 году, плавание ледокольного парохода «Александр Сибиряков» и парохода «Челюскин», спасение летчиками всего экипажа «Челюскина» — все эти и другие события широко освещались и волновали все слои советского общества.

В 1932 году было создано Главное управление Северного морского пути «Главсевморпуть», подчиненное непосредственно Совету народных комиссаров. Руководителем Главсевморпути был назначен известный ученый и руководитель полярных экспедиций Отто Юльевич Шмидт, его заместителем и начальником полярной авиации — Марк Иванович Шевелев.

Исследования в советском секторе Арктики продолжались с невиданным до того размахом. После организации постоянно действующих баз — метеостанций на материке и самых северных островах — все актуальнее становилась проблема создания постоянной станции в центральной части Арктики. Там, по мнению ученых, была «кухня погоды» всего бассейна Ледовитого океана. Но как доставить на полюс зимовщиков с научными приборами, запасами продовольствия, радиостанциями, палатками и горючим для многомесячной работы? Это было одной из главных проблем.

Одним из инициаторов использования самолета ТБ-3 в Арктике и, в частности, для доставки экспедиции в район Северного полюса был полярный летчик Михаил Водопьянов — один из первых семи Героев Советского Союза, получивших это звание за спасение челюскинцев.

В те годы предложения, исходившие от известных летчиков, обращавшихся непосредственно к Сталину или членам правительства, принимались быстрее, чем инициативы наркомов или ученых. Предложение Водопьянова было решительно поддержано Шмидтом и Шевелевым. Завод № 22 получил от Глававиапрома задание изготовить не менее четырех самолетов ТБ-3 в специальном арктическом варианте.

В середине 1936 года КОСТР приступил к выпуску чертежей. Доработка проводилась нами при консультации с полярными экипажами. Так мы перезнакомились с Водопьяновым, Бабушкиным, Мазуруком, Алексеевым, Головиным, Мошковским.

Полной модернизации подвергалось радиооборудование. В хвостовой части в утепленной кабине радиста смонтировали новую радиостанцию. Она могла работать не только от самолетной электросети, но и от аварийного автономного электрогенератора. Он же служил источником энергии на стоянках. Правда, надежность запуска движка на морозе оставляла желать лучшего. Из-за пожарной опасности было предписано пользоваться им, только выгрузив из самолета.

В носовой части установили радиополукомпас и приемник для навигации по маяку. Радиосвязь можно было вести двумя типами антенн: при стоянке на земле — жесткой, натянутой над фюзеляжем, в полете — выпускаемой, сматывающейся со специальной лебедки под тяжестью грузика. Кабины пилотов и открытые всем ветрам люки пулеметных турелей застеклили так, чтобы фюзеляж не продувался. Особое внимание уделялось простоте перестановки самолета с колес на лыжи. Эту операцию предстояло проводить не в тепличных заводских, а в зимних условиях на северном аэродроме. При этом абсолютная надежность должна быть гарантирована. Самолеты были выкрашены в ярко-оранжевый цвет — для лучшей видимости на фоне снежного покрова.

Рабочие трудились над арктическими ТБ-3 с тем же энтузиазмом, что и их товарищи по цеху над СБ для испанских антифашистов.

В течение зимы 1937 года четыре оранжевых гиганта подлежали облету и приемке начальником полярной авиации Шевелевым. Он приехал с радиоинженером Главсевморпути — высоким сероглазым блондином, который демонстрировал завидное знание специфики полярных условий радиосвязи. Он критиковал детали компоновки радиооборудования и требовал переделок. Мои конструкторы и заводские монтажники обижались на этого молодого радиста за поучения, которые давались с апломбом бывалого полярника.

Так я впервые встретился с Борисом Коноплевым — будущим главным конструктором системы управления межконтинентальной ракеты Р-16.

Четыре самолета для дальнейшей подготовки к полету на Север перегнали на Центральный аэродром. Я могу «похвастаться» тем, что участвовал в полете к Северному полюсу на самом начальном шестикилометровом участке: Фили — Ходынка.

22 марта 1937 года с Центрального аэродрома один за другим взлетели самолеты Н-170 с летчиками Водопьяновым и Бабушкиным, Н-171 с летчиком Молоковым, Н-172 с летчиком Алексеевым и Н-169 с летчиком Мазуруком. За три часа до них взлетел самолет Н-166. Это был переданный полярной авиации Р-6 нашего завода. Его вел летчик Головин. Ему предстояло выполнять в Арктике роль ледового разведчика.

На этом арктическая деятельность на заводе временно закончилась. Мы ждали вестей о посадке наших самолетов на Северном полюсе.

Первым советским летчиком, пролетевшим над Северным полюсом, был Головин на Н-166. Мы торжествовали: впервые над полюсом появился самолет-разведчик завода № 22. Это было 5 мая. 21 мая 1937 года ТБ-3 Н-170 нашего изготовления первым совершил посадку на льдину, которая стала известна миру как папанинская.

Об этом историческом событии мир узнал только спустя 12 часов после посадки! А причиной тому явилась наша низкая культура в вопросах аппаратурной надежности. Пока Н-170 — самолет Водопьянова, на котором находился начальник экспедиции Шмидт, шел к полюсу, весь мир следил за радиодокладами о ходе полета. Когда достигли полюса, Шмидт передал: «Снижаемся, будем искать место для посадки». После этого связь с экспедицией оборвалась. Самолет не отвечал на вызовы наземных станций. Неужели еще одна трагедия в Арктике и снова надо организовывать спасательные экспедиции?

Позывные самолета были известны миру и всем любителям-коротковолновикам, но никто ничего не принимал в течение 12 часов после получения последней радиограммы.

А все было очень просто.

Тепловой режим умформера (мотор-генератора), преобразующего двенадцативольтовое напряжение бортовой сети в высокое напряжение для питания передатчика, не был рассчитан на столь длительную работу. Возможно, что в нем был и какой-то производственный дефект. Короче говоря, умформер сгорел.

РСБ — радиостанция самолета бомбардировщика, изготовленная специально для этой арктической экспедиции, прошедшая тройную приемку и облет, молчала. На самолете резерва не оказалось. После торжества благополучной посадки и криков «ура» на льдину срочно выгрузили из самолета радиостанцию папанинского радиста Кренкеля. Эта радиостанция должна была держать связь с миром в течение всего времени работы папанинской станции «Северный полюс». Но и легендарный радист челюскинской эпопеи Кренкель не смог быстро наладить связь. Во время полета аккумуляторы радиостанции промерзли. Надо было запускать бензиновый движок и зарядным током разогревать аккумуляторы. Движок долго чихал и тоже не сразу запустился.