—До Октябрьских праздников необходима стыковка пилотируемых 7К-ОК. Это в какой-то мере смягчит недовольство высших сфер, даже если мы не успеем облететь Луну, — заключил Тюлин.

18 января 1967 года мы поздравляли Мишина с пятидесятилетием. Обстановка не способствовала организации широкомасштабного празднества. Мишин это понимал, и дело ограничилось приездом гостей с приветственными адресами и скромным числом тостов в кабинете, из которого всего год назад ушел Королев. Настроение было подпорчено еще накануне. На заседании Госкомиссии Келдыш счел нужным бросить в адрес Мишина упрек: «Не чувствуется направляющей роли технического руководителя. Совет главных собирается крайне редко».

И все же в начале года удалось доработать по всем продуманным мероприятиям 7К-ОК № 3 и готовить его к одиночному беспилотному пуску на первые числа февраля.

Я комплектовал команду для вылета в Крым, договорившись с Юрасовым и Осташевым, что подготовка кораблей на ТП целиком на их совести. Подготовка упрощалась тем, что из программы было исключено сближение и такую хлопотливую систему, как «Игла» испытывать не требовалось.

Нас всех потрясло сообщение о гибели трех американских астронавтов: Гриссома, Уайта и Чаффи 27 февраля (27 января-Хл). Они погибли не в космическом полете, а сгорели заживо на земле во время тренировки, находясь в задраенном по всем правилам корабле «Аполло». Корабль был установлен на носителе «Сатурн-1В». Американские средства информации не скупились на описание подробностей трагедии. В системе жизнеобеспечения «Аполло» использовался для дыхания чистый кислород. Искра, возникшая в одном из приборов, привела воспламенению горючей пластмассы в атмосфере чистого кислрода. Астронавты горели и задыхались. Попытки быстро открыть люк изнутри не удались, а помощь снаружи почему-то задержалась Руководство НАСА подверглось жесточайшей критике. Мы сочли необходимым срочно подготовить заключение, что на наших кораблях такое невозможно. Действительно, в наших системах жизнеобеспечения состав атмосферы соответствует обычному воздуху, но пожары происходят и в обычной атмосфере. Для ближайшего пуска мы уже не успевали, но на последующие материаловеды получили задание совместно со специалистами по пожарной части подготовить заключения о всех используемых внутри кораблей материалах на предмет их пожарной безопасности. Из трех сгоревших астронавтов двое уже побывали в космосе. Америка, судя по сообщениям прессы, была потрясена, и сроки старта очередного «Аполло» отодвигались на неопределенное время.

Катастрофа 14 декабря на 31-й площадке и американская трагедия стимулировали разработку дополнительных мероприятий по безопасности. Многое из того разумного, что было предложено, мы клялись выполнить до следующего пилотируемого пуска.

Большую работу выполнили по «обезвреживанию» САСа. Экспериментальные работы, проведенные моими и бушуевскими отделами совместно с парашютистами, гироскопистами и пороховыми двигателистами, позволили мне и Бушуеву дать итоговое заключение, в котором говорилось, что в случае аварии на стартовой позиции гарантируется включение САСа по команде из бункера. При этом введение парашютной системы обеспечивается на высоте не менее 800 метров, а дальность посадки — в пределах от 100 до 170 метров от старта. 14 декабря спускаемый аппарат приземлился в 300 метрах.

Всем основным составом ГОГУ мы вылетели 2 февраля в Крым. После того как все распределились по группам и провели первую тренировку, мы убедились, что порядка значительно больше, суматохи при тренировке нет вообще. 6 февраля по четырехчасовой готовности с полигона нам дали отбой на сутки. На корабле обнаружили «плюс» на корпусе. Замыкание «плюса» или «минуса» электрической сети корабля на корпус определялось специальным индикатором станции 11Н6110, расположенной в бункере. Испытатели ненавидели этот индикатор, потому что загорание красного транспорта «Корпус» — не редкость, а поиски конкретного места замыкания отнимали много времени и ломали график подготовки.

7 февраля в 6 часов 20 минут по московскому времени 7К-ОК № 3 стартовал. После того как выяснилось, что он успешно вышел на орбиту и его уже не спрячешь, ему было присвоено название «Космос-140». На нашем КП сразу установилась напряженная до предела обстановка. Первой задачей были проверка прохождения команд на «борт», тесты системы ориентации с помощью звездного датчика 45К, проверка системы энергопитания, а после этого проверка СКДУ и ДКД.

С полигона вместе с Каманиным прилетела группа космонавтов — кандидатов на будущие пилотируемые полеты. Гагарин был включен в наш коллектив управления на правах члена ГОГУ. До третьего витка казалось, что все проходит нормально. Мишин с Керимовым, получив доклад «пока все в порядке», вылетели с полигона к нам в Евпаторию.

Далее начали работать «законы Мерфи». Один из них гласит: «Если тебе кажется, что все идет нормально, значит ты чего-то не увидел». Это правило было принято американскими инженерами к руководству при испытаниях ракет. Применительно к космическим аппаратам оно оказалось еще более справедливым.

Неприятности начались на четвертом витке. По программе корабль перед уходом на глухие витки должен был сориентировать солнечные батареи на Солнце и закрутиться вокруг «солнечной оси», сохраняя ориентацию, как свободный гироскоп, и тем самым обеспечить зарядку химических батарей.

Команда на закрутку не проходила. Была ли в том вина нового радиокомплекса ДРК или нашей бортовой автоматики, понять мы не успевали. Еще до ухода корабля на глухие витки группа анализа «обрадовала» нас сообщением об очень быстром расходе рабочего тела системы ориентации. Причина была непонятна. Около 50% рабочего тела было потеряно только во время тестов по звездной ориентации. Вообще со звездной системой ориентации творились необъяснимые чудеса. Дать заключение, что мы находили нужную для ориентации звезду или датчик 45К хватался за какую-либо светящуюся точку, оптики не могли. Начальный порядок в нашем ЦУПе ломали суматошные требования информации, локальные обсуждения, десятки самодеятельных предложений по дальнейшей программе, отвлечение на объяснения происходящего Керимову, Мишину и доклады в Москву.

После ожесточенных дискуссий было принято решение по крайней мере иметь в запасе высоту, чтобы не зарыться в атмосферу раньше, чем кончится запас электроэнергии. Надо было поднять орбиту, а для этого включить СКДУ. Если не работает звездная ориентация, то в запасе есть еще ионная ориентация. На 22-м витке удалось включить корректирующий двигатель, который поднял орбиту так, что баллистики сказали: «На месяц хватит, теперь думайте, как его вернуть на Землю».

Решили повторить попытку закрутки на Солнце, пользуясь солнечно-звездным датчиком 45К. Закрутка снова не прошла! Что за чертовщина? Ориентации по звезде может помешать любая паразитная засветка, но затмить Солнце?

Слабым утешением было то, что не работала та автоматика, которая в случае пилотируемого полета дублировалась космонавтом. Гагарину кто-то наговорил, что я главный идеолог полностью автоматического управления и противник вмешательства космонавта. Улучив момент в процессе круговерти обсуждений «что делать на ближайшем витке», он не упустил случая, простодушно улыбаясь, сказать:

— Если бы я там был, то ведь мог бы сделать закрутку на Солнце?

С этим пришлось согласиться. Для космонавта операция ориентации на Солнце и закрутка — не проблема. Оставалось принять решение о способе ориентации для включения двигателя на торможение. Уже более двух суток «Космос-140» летал, не подзаряжая аккумуляторы. Откуда взялись такие запасы электроэнергии? С этим вопросом я, вырвавшись из общей толкучки, обратился к Ирине Яблоковой — «хозяйке серебряных батарей», которая, не вмешиваясь в общие споры, все время считала оставшиеся ампер-часы.

— Ирина Евгеньевна! По моим прикидкам, вы должны быть в истерике. Почему вы так спокойны?