Полету «Восхода-2» предшествовали запуск к Марсу, получивший известность как «Зонд-2», и две очередные неудачные попытки мягкой посадки на Луну. На этот же период приходились ожесточенные дебаты по Н1-Л3.
Тем удивительнее, что запущенная 23 апреля 1965 года «Молния-1» №3 оказалась в полном порядке. В зале управления НИП-14 бурю восторга вызвало сообщение, что при первой же попытке ориентации антенна «уцепилась» за Землю. Я поздравлял Бориса Медведева: его оптические датчики устойчиво следили «за краем Земли» — и Владимира Сыромятникова, который обеспечил «дожатие» и впервые осуществлял по сигналам Медведева повороты параболы.
Впрочем, еще раз мы убедились, как опасно в нашем деле радоваться раньше времени. Получив от телеметристов доклады о полном порядке на «борту» и устойчивой работе приводов, ориентирующих одну из параболических антенн на просторы нашей страны от Москвы до Владивостока, я вопросительно посмотрел на Капланова. Теперь дело было за ним.
— Будем включать?
Все с нетерпением ждали самого торжественного момента — команды на включение ретранслятора.
— Включайте, — согласился Капланов.
Бачурин срывающимся от напряжения голосом сообщил Уссурийску, что мы включаем ретранслятор, и потребовал немедленного доклада о появлении сигнала. Уссурийск успокоил, что они готовы. Их системы контроля орбиты и телеметрия устойчиво принимают борт. Наземные антенны «Сатурна» ведут объект по целеуказаниям.
После выдачи команды на включение ретранслятора ждали от телеметристов доклада о броске тока потребления и, самое главное, подтверждения по датчикам излучения факта начала работы ретранслятора.
Таких докладов не последовало. Неужели команда не прошла?
— Повторить команду!
Что за чертовщина? Бачурин проверяет, и ему докладывают:
— Квитанция о прохождении команды на «борт» вторично получена!
Стало быть, радиотехника ни при чем. Что-то случилось в нашей бортовой схеме. С Куприянчиком и Шустовым прослеживаем по затертой схеме путь прохождения команды от бортового дешифратора до силового переключателя, подающего питание на ретранслятор. По дороге стоит одно-единственное реле. Если его контакты окислились или под них угодила «посторонняя частица», будет такая картина отказа. В ситуациях, когда торжество грозит перейти в растерянность, все ждут указаний руководителя. Я был старшим и по положению, и по степени моральной ответственности.
В такие минуты всплывают из глубин памяти давно забытые случаи. Старый монтерский опыт (где, когда, откуда — не помню!) подсказал, если контакты окислились или что-нибудь под них попало, надо пытаться очистить их повторными ударами. Теперь мне кажется, что это был какой-то внутренний голос.
— Повторяйте команды! — только и сказал я.
С интервалом в 20 секунд началось повторение команд. В зале стояла напряженная тишина. Уже перевалило за десять попыток.
Капланов вопросительно посмотрел на меня. Он ничего не сказал, но я его понял: не пора ли остановиться?
— Продолжать подачу команд! — сказал я уже с упрямой злостью.
Не могу вспомнить, на пятнадцатой или семнадцатой попытке раздался срывающийся от волнения крик: «Есть включение!» Я не верил. Шуруй подтвердил — потребление по току скачком возросло до расчетной величины. «Тридцать пятый докладывает о приеме несущей», — кричал дежурный по связи с Уссурийском. Капланов подошел, обнял меня. Только после этого я почувствовал, что спина мокрая (думаю, не у меня одного). Рукопожатиями обменивались без соблюдения субординации. Совершенно не помню, какие произносились слова при первом историческом разговоре через космос с Уссурийском и потом с Владивостоком.
Не теряя времени, решили перейти к опытам по передаче изображений. В ту и другую» сторону давали тест-таблицы. Талызин вместе с Фортушенко и представителям ВНИИТа насчитали 350 — 400 строк и 7 — 8 градаций яркости. Для начала вполне удовлетворительно!
За все эти первые часы Королев ни разу не позвонил. Я сел к телефону и начал его разыскивать. Только взглянув на часы, понял, что ему пора быть дома. Но СП оказался у себя в кабинете. Усталым голосом он расспрашивал, убежден ли я, что все будет в порядке. Никаких поздравлений. Видимо, мыслями он отключен от «Молнии». Неожиданно он сказал:
— Ну, слава Богу, будем передавать Решетневу не полуфабрикат, а работающую систему.
Лучше бы он этого не говорил! Это был удар, который в его сознании и действиях уже готовился, но мы еще надеялись — авось пронесет и Главный одумается.
Проверка работы всего связного комплекса на линии Москва — Владивосток проводилась нами с азартом игроков, которым вдруг повезло после полосы неудач. Так хотелось показать Дальнему Востоку демонстрацию 1 Мая и парад по случаю 20-летия Великой Победы, Москве показать морской парад Тихоокеанского флота во Владивостоке. Все это получилось! Наконец-то отыгрались! Мы получили личную благодарность секретаря Приморского крайкома КПСС. Он вначале благодарил Псурцева. Из ЦК ему подсказали, чтобы по ВЧ позвонил Королеву. Королев передал нам на НИП-14 дальневосточное поздравление.
После того как была проверена телефонная связь на 30 каналов и подтверждена возможность передачи программ радиовещания, решили рискнуть и провести коррекцию орбиты, чтобы увеличить продолжительность сеансов связи.
Запуск корректирующего двигателя в космосе в те времена продолжали считать рискованным предприятием. Вдруг рванет, или не сработает интегратор по достижению заданного импульса. Если негерметичность — может быть и пожар! А еще хуже — потеря стабилизации, и тогда орбита будет испорчена.
И поныне у создателей ракеты, как бы они не храбрились, при старте, пока работает двигатель, что-то резонирует в душе во время репортажей телеметристов: «Давление в камере устойчивое, полет нормальный!»
Первая коррекция орбиты «Молнии-1» у нас получилась отлично!
Цветное телевидение тогда было еще «редким деликатесом». Тем не менее приехавший из Ленинграда Игорь Росселевич и Фортушенко настоятельно просили не откладывая провести эксперименты по обмену цветными программами с Владивостоком. И это удалось!
Цветные картинки, передаваемые из Владивостока в Щелково, доставляли мне не меньшее удовлетворение, чем первые изображения обратной стороны Луны, полученные за шесть лет до этого в Симеизе.
Реабилитация была полной. На заводе форсированно заканчивалась сборка следующей «Молнии-1» № 4. Из ЦК пришло требование гарантировать телевизионные передачи ноябрьских праздников. Устинов позвонил Королеву и сказал, что Дальний Восток без московского телевидения больше жить не хочет, а если мы подведем, то секретарь крайкома будет жаловаться непосредственно Брежневу.
Невольно напрашивается сравнение реакции высшего политического руководства страны 1965 года на требование дальневосточников по поводу телевидения с вопиющей необязательностью центральной власти по отношению к жизнеобеспечению Приморского края и Севера России 30 лет спустя!
Мы почувствовали, что наша работа необходима не только обороне, политике, престижу государства, науке и потомкам, но и тысячам простых людей — наших современников. Они радуются нашим успехам, непосредственно ощущая их у себя дома.
Мы тоже ликовали.
Цветные передачи из Владивостока радовали не художественным содержанием, а самим фактом своего появления.
Художник, закончив картину, всматривается в нее с чувством творческого удовлетворения. Мы испытывали нечто подобное, глядя на экраны первых цветных кинескопов, когда шла передача тестовой таблицы из Владивостока.
Но к радости подмешивалась досадная горечь. Тому были две причины.
Первая. Еще на «Молнии-1» № 1 было замечено быстрое падение мощности солнечных батарей. Особого огорчения это явление нам не доставило, потому что при неоткрытых антеннах электроэнергию не на что было тратить. Но на № 3 мощность, снимаемая с каждого квадратного метра, после трех месяцев работы начала снижаться быстрее самых пессимистических расчетов. Вместе с Николаем Лидоренко мы разработали обширную программу исследований, чтобы установить причины этого явления. По прогнозам при такой интенсивности деградации жизнь спутника оборвется где-то в ноябре. Если к этому времени не будет запущена следующая, четвертая по счету, «Молния-1» или она «пойдет за бугор», то возмущение дальневосточных телезрителей с последующими партийными неприятностями неизбежно.
