Чуть позже наклюнулся было еще один след — кто-то из своих людей в координационном центре случайно, пытаясь нарыть компромат на Макса, обнаружил упоминание пропавших вещичек в одном из его рапортов. Продравшись через путаницу всевозможных подружек, знакомых и родственников, превращавших рапорт в двухсотсерийную семейную сагу, старательный аналитик выяснил, что некое «синее кольцо», которое шло в одной партии с камнем, еще в марте месяце было найдено на Альфе и возвращено на Дельту. Лично Максом и без предписанных для такого случая процедур «ввиду особой опасности артефакта для случайных владельцев и временных хранителей во время разлуки с магически отмеченным носителем». Звучало вроде бредово, но если прикинуть, то по крайней мере трое из известных «временных хранителей» умерли быстро и нехорошо, что дает основания задуматься. Полные персональные данные того идиота, который спер контрабандный артефакт у покойного наркомана и додумался с таким товаром в кармане вломиться в квартиру к лавочнику, в рапорте приводились. Но сам он после того случая подался в бега в тот же день, а его приятели сначала умудрились рассердить какого-то багларского отморозка и уже потом, кому удалось выжить, тоже разбежались. Бывшая подружка ничего про камень не знала, кроме того, что дружки ее приятеля очень этот камень искали. С магом проверяли — точно не соврала. Поэтому пока что на Альфе безуспешно пытались разыскать беглого шмякуна, который еще в марте растворился где-то среди московских вокзалов. А своим представителям на Дельте велели обещать, тянуть время и ждать.

По визитам брата Чаня можно было сверять часы — он явился точно в назначенное время, все такой же сдержанно-вежливый, все с теми же церемонными приветствиями и той же каменной физиономией. Обменявшись продолжительными речами и исполнив перед дорогим гостем все необходимые по хинскому этикету телодвижения, они, как обычно, отправились в заднюю комнату, оставив в лавке на попечении Сереги-охранника орденского телепортиста — такого же узкоглазого и непрошибаемого, как и его шеф.

И потом…

Впоследствии Саня долго пытался понять, что тогда произошло и, главное, — как это случилось.

Наместник выглядел спокойным и здоровым, он благосклонно выслушал приветствие Астуриаса и даже ответил на его вопрос о новостях. Потом мистралиец, кажется, спросил как бы полушутя, не поймал ли Повелитель на свой замысловатый крючок хоть кого-нибудь и не кажется ли ему, что с червячком пора кончать. А то, дескать, пока этот господин жив, мастер как-то неуютно себя чувствует. Не доведи небо, сбежит еще да новых проблем наделает.

Брат Чань все так же серьезно и спокойно, с видом человека, не понимающего шуток, ответил витиеватым комплиментом, прославляющим неземную догадливость собеседника, и сообщил, что Шеллар действительно пытался бежать и выиграл только быструю смерть.

Астуриас заметно обеспокоился, но хин, не дожидаясь вопросов, поспешил его заверить, что несколько дней назад лично видел призрак советника и даже общался с ним, поэтому сомнений в факте смерти быть не может. Мистралиец, сделавшийся вдруг неимоверно подозрительным (и любой хоть немного знавший Шеллара его опасения разделил бы), хотел еще что-то переспросить и уточнить, и тут-то все началось.

Наместник неожиданно утратил свою обычную сдержанность. Лицо его исказилось гримасой боли, рот широко раскрылся, рука метнулась к горлу, а грудь мелко и судорожно задергалась, словно он пытался вдохнуть, а легкие внезапно перестали работать.

«Все-таки отравили! — мелькнуло в голове у Сани, и не успел он обрадоваться, как следующая мысль догнала предыдущую, вмиг лишив его причин для радости: — На нас же подумают!»

Видимо, Астуриас мыслил аналогично, только вдвое быстрее, потому что, не медля и ничего не спрашивая, метнулся к двери с криком:

— Скорее! На помощь! Наместнику плохо!

С гостем происходило что-то невообразимое и, как показалось Сане, неведомое в медицине. Мышцы беспорядочно сокращались, не давая возможности управлять конечностями, отчего ноги у бедолаги подгибались, руки дергались как попало, уже не пытаясь схватиться за больное место, по лицу словно бежали волны, придавая ему чудовищные выражения, быстро сменяющие друг дружку. В какой-то момент он совладал с голосом и прохрипел:

— Комары…

К счастью, телепортист отличался тем же национальным хладнокровием и не стал терять ни минуты. Ворвавшись в комнату, он первым делом подхватил шефа, уже потерявшего равновесие, и аккуратно опустил на пол. Потом коротко взглянул на хозяев, которые поняли все без слов.

— Мы не знаем, что случилось, — заверил Саня, понимая, что звучит не совсем убедительно. — Все началось ни с того ни с сего.

— Он ничего не ел и не пил здесь, — добавил более практичный Астуриас.

Глаза телепортиста сузились еще больше. Он не верил. И он собирался задавать вопросы. Несправедливые, предвзятые и призванные не прояснить правду, а уличить во лжи. Видимо, это понял и наместник, потому что задергался с удвоенной силой, пытаясь протолкнуть воздух сквозь гортань и хоть на несколько секунд овладеть непослушным языком.

— Не здесь… — с трудом простонал он. — Болото… Шеллар… комары… Предатели…

Телепортист молча присел на корточки рядом и через миг убрался из помещения вместе с клиентом и без всяких объяснений и прощаний.

Охранник Серега, растерянно застывший в дверях, наконец позволил себе подать голос:

— Что это было?

— Нам тоже никто не объяснил, — огрызнулся Саня.

Астуриас покачал головой.

— Даже если он хотел сказать, что Шеллар, уже будучи призраком, отравил его во время беседы, хитрым образом сговорившись с комарами, я не склонен объявлять это невозможным. Хотя разумней все же предположить, что виной всему некие предатели, которые добрались до бедного брата Чаня, пока он трепался с покойником и кормил комаров. Остается надеяться, что он успеет объяснить что-то вразумительно, прежде чем отправится здороваться с богами.

— Каков шанс, что его сумеют спасти?

— Не имею понятия, но если там действительно замешан Шеллар, пусть даже в виде призрака, то шансы невелики. Эх, не успел я спросить: его хоть упокоили или так и шляется где попало, свободный и бесплотный, в здравом уме и твердой памяти?

Саня вспомнил бесславную судьбу не верившего в вампиров Пьетро, и голос его предательски дрогнул:

— Что, абсолютно свободный?

— Нет, если его не поднимали специально, то призрак не может далеко улетать от места смерти. Но вот насколько далеко — это я не уверен, надо специалиста спросить. А вообще, лучше сначала подождать, что нам скажут. Ведь должны же нам хоть что-то объяснить или по крайней мере попросить объяснений.

Саня обратил внимание на едва заметную заминку перед последними двумя словами, но вслух ничего говорить не стал.

Он тоже искренне надеялся, что все-таки попросят, а не потребуют.

Понедельник выдался пасмурным и ветреным.

Низкие деревца и пышные кустарники, покрывавшие болото, зловеще шуршали и шумели, сгибаясь под порывами ветра; с затянутого тучами неба то и дело срывался противный мелкий дождик. Мрачная неприветливая природа, казалось, только усугубляла общее неуютное ощущение, царившее на втором ярусе пирамиды.

Мафей поправил капюшон и постарался придать лицу выражение суровой серьезности, подобающее человеку, занятому делом. Происходящее отчего-то поразительно напоминало ему похороны, и он боялся, что старшие коллеги это заметят.

Почтенные мэтры выстроились по краям злополучной плиты, словно почетный караул у свежей могилы, и то, что виновника события не опустят в гробницу, а поднимут из оной, мало что меняло в общем впечатлении. Мэтр Максимильяно, стоящий в стороне в своей черной мантии и с добытым ключом в руках, отчего-то поразительно напоминал жреца Вечных Путей, традиционно отправляющего погребальный обряд. Только деловитый призрак, шныряющий туда-сюда, немного нарушал общую картину, ибо покойник, распоряжающийся собственными похоронами, в нормальный ход процедуры никак не вписывался.