Свою роскошную яхту он переименовал в «Викторию» и уговорил супругу совершить на ней прогулку по Темзе. Когда Виктория отметила, что путешествие по реке ей понравилось несравненно больше, чем по морю, он затеял постройку новой яхты, исключительно для нее, с интерьером в бледно-голубых и золотистых тонах и почти дворцовой обстановкой для пущего комфорта жены и ее подруг.

Эта причуда заставила мисс Уильбер ревниво сказать своим приятелям на балу:

– Теперь остается только сидеть как на иголках и ждать, что же такого еще Уэйкфилд надумает купить ей, что превзойдет по своей экстравагантности яхту!

Роберт Коллингвуд поднял бровь и ухмыльнулся, глядя на завистливую даму.

– Возможно, Темзу?

Для Джейсона, который прежде не знал, что можно быть любимым и обожаемым не за богатства, которыми владеешь, и не за положение в обществе, жизнь с Викторией стала сплошной чередой праздничных дней. По ночам не было предела их близости и длительности утех. Днем он брал ее на пикники и купался с ней в речушке Уэйкфилд-Парка.

Когда Джейсон работал, жена все равно, занимала его мысли, заставляя улыбаться. Ему хотелось положить к ее ногам весь мир, но ей был нужен только он сам; сознание этого наполняло его глубочайшей нежностью. Он внес крупную сумму на строительство больницы вблизи Уэйкфилда, назвав ее именем Патрика Ситона, а затем начал готовиться к постройке еще одной – в Портидже (штат Нью-Йорк), которая должна была также носить имя отца Виктории.

Когда со дня их свадьбы прошел месяц, Джейсон получил сообщение, потребовавшее его присутствия в Портсмуте, куда как раз пришел один из его кораблей.

Утром в день отъезда он на прощание поцеловал жену на ступеньках у входа в дом с таким пылом, что она сконфузилась, а кучер незаметно ухмыльнулся.

– Как мне не хочется, чтобы ты уезжал, – сказала Виктория, прижавшись к его широкой груди и обнимая его за талию. – Шесть дней – это целая вечность, а мне без тебя будет ужасно одиноко.

– Ничего, Чарльз составит тебе компанию, радость моя, – улыбнулся он, скрывая свое собственное нежелание уезжать. – Майк Фаррел живет совсем рядом, и ты можешь навещать его. И можешь съездить к прабабушке. А во вторник к ужину я уже буду дома.

Она кивнула и приподнялась на цыпочки, чтобы поцеловать его в гладко выбритую щеку.

Виктория решительно взялась за дела, постаравшись максимально занять себя работой в приюте и в поместье, но время без мужа все равно тянулось чертовски медленно, а иногда казалось, и вовсе стоит на месте. А ночами было еще тяжелее. Вечера она проводила с Чарльзом, приехавшим погостить, но когда он уходил спать, становилось невыносимо скучно.

Накануне возвращения Джейсона она бродила по спальне, не испытывая никакого желания ложиться в пустую холодную постель. Она прошла в покои Джейсона, улыбаясь контрасту между его сугубо мужской, выдержанной в строгом стиле обстановкой темного цвета и интерьером своей спальни, несшей отпечаток влияния легкомысленных французов – с легкими, прозрачными шелковыми портьерами и розово-золотистым балдахином. С любовью она погладила инкрустированную золотом щетку для волос, принадлежащую мужу. Затем неохотно вернулась к себе и наконец улеглась в постель.

Утром Виктория проснулась ни свет ни заря; возбужденная ожиданием предстоящего приезда любимого, она начала обдумывать, что бы такое особенное приготовить к его возвращению домой.

Вечерние тени сгустились в сумерки, а затем стало зябко и совсем темно и на небе засверкали звезды, когда она ждала в гостиной, прислушиваясь, не стучат ли по дорожке колеса кареты супруга.

– Он едет, дядя Чарльз! – восторженно воскликнула она, увидев в окно огни кареты, приближающейся к дому.

– Должно быть, это Майк Фаррел. Джейсон появится не раньше чем через два-три часа, – заметил герцог, с любовью глядя на свою красавицу родственницу, в волнении расправлявшую юбки. – Я знаю, сколько времени уходит на эту поездку, а он и так сократил пребывание в Портсмуте на один день, чтобы вернуться сегодня, а не завтра.

– Наверное, вы правы, но сейчас только половина восьмого, а я просила капитана Фаррела приехать на ужин к восьми. – Ее улыбка увяла, когда экипаж остановился у подъезда и она поняла, что это вовсе не карета мужа. – Пожалуй, попрошу миссис Крэддок задержаться с ужином, – сказала она, когда в дверях гостиной появился Нортроп, которому, казалось, изменила его обычная сдержанность.

– Вас спрашивает джентльмен, миледи, – объявил он.

– Джентльмен? – удивленно переспросила она.

– Некий мистер Эндрю Бэйнбридж из Америки. Виктория протянула враз ослабевшую руку к спинке ближайшего кресла и схватилась за нее побелевшими от напряжения пальцами.

– Пригласить его?

Она резко кивнула, пытаясь взять себя в руки и не показать горечи, совладать с незабытой обидой, которую он причинил ей своим бессердечным отказом, и молясь о том, чтобы не выдать своих чувств. Она была так поглощена всем этим, что не заметила неожиданно побледневшего лица герцога и того, как он медленно встал и какой взгляд устремил на дверь, как будто готовился к казни.

А еще через минуту в гостиной появился Эндрю. Его прекрасное лицо было таким до боли знакомым, что от воспоминания о его предательстве у нее защемило сердце.

Он остановился возле нее, удивленно глядя на элегантную молодую красавицу в роскошном шелковом платье, подчеркивавшем ее пышные формы, на ее чудные волосы, волнами ниспадавшие на плечи и стройную спину.

– Тори! – выдохнул он, заглянув в ее глубокие синие глаза. И без предупреждения протянул руки и чуть ли не рывком привлек ее к себе, заключил в объятия и зарылся лицом в ее дивные волосы. – Я уже подзабыл, как ты прекрасна, – хрипло прошептал он, притягивая ее еще ближе.

– Еще бы! – воскликнула девушка, приходя в себя и отталкивая его. Она сердито смотрела на него, пораженная тем, что он приехал, как будто ничего и не было, и к тому же обнял ее с такой страстью, какой никогда прежде не выказывал. – Видимо, тебе присуща забывчивость, – ехидно сказала она.

К ее изумлению, Эндрю ухмыльнулся:

– Ты рассердилась потому, что я приехал на две недели позднее, чем обещал в письме, так? – И, не ожидая ответа, продолжал:

– Через неделю после отплытия наше судно отклонилось от курса, и нам пришлось застрять на ремонт на одном из островов.

Ласково обняв застывшую в недоумении Викторию, он повернулся к Чарльзу и, улыбаясь, протянул руку.

– Должно быть, вы Чарльз Филдинг, – в непринужденной дружеской манере проговорил он. – У меня не хватит благодарственных слов за то, что вы приютили Викторию до моего приезда. Естественно, я охотно оплачу вам все расходы, в том числе и это роскошное платье. – Эндрю снова обратился к ней:

– Я должен, к сожалению, поторопить тебя, Тори, потому что взял билеты на судно, отплывающее через два дня. Капитан уже дал согласие провести церемонию бракосочетания…

– Письмо? – прервала его Виктория, находясь в полуобморочном состоянии. – Какое еще письмо? Ты не написал мне ни слова с тех пор, как я уехала.

– Я написал тебе несколько писем, – нахмурился он. – Как я объяснил тебе в последнем из них, я продолжал посылать их в Америку потому, что моя вечно во все вмешивающаяся мать ни разу не переслала твоих писем мне, я даже не знал, что ты находишься в Англии. Тори, я же написал обо всем в своем последнем письме – том, которое послал тебе в Англию через курьера.

– Я не получала никаких писем! – настаивала она, чувствуя, что у нее вот-вот начнется истерика.

От гнева губы Эндрю сжались в прямую линию.

– Перед тем как мы с тобой уедем, мне придется заглянуть в лондонское агентство, которому я уплатил колоссальные деньги за то, чтобы мои письма были доставлены лично тебе и герцогу Атертону. Интересно, что они скажут в свое оправдание?

– Они скажут, что передали их мне в руки, – признался Чарльз.

Виктория потрясение покачала головой – ее мозг уже начал осознавать то, с чем не могла смириться душа.