– Виктория, вас назвали в мою честь. Мы с вашей мамой любили друг друга. Я.., собирался рассказать об этом как-нибудь, но теперь уже не успею.

Девушка больше не могла сдерживаться: она уткнулась головой в его грудь, и ее плечи сотрясались от рыданий.

Чарльз оторвал взгляд от плачущей Виктории и снова перевел его на Джейсона.

– Я мечтал, что вы с Викторией поженитесь. Я так надеялся, что вы будете вместе, когда меня не станет…

Лицо Джейсона превратилось в серую горестную маску. Он кивнул и через силу произнес:

– Я позабочусь о ней… Да, я женюсь на ней, – быстро поправился он, когда Чарльз пошевельнулся.

Виктория, ошеломленная, обратила опухшие от слез глаза на Джейсона; но затем сообразила, что он просто пытается утешить Чарльза в этот скорбный час.

Герцог, измученный столь продолжительной беседой, прикрыл глаза.

– Я не верю вам, Джейсон.

В ужасе и отчаянии Виктория упала на колени возле постели, не выпуская руки Чарльза.

– Вы не должны волноваться из-за нас, дядя! – безутешно плакала она.

Из последних сил повернув голову, Чарльз приподнял тяжелые веки.

– Вы можете поклясться? Поклянитесь, что женитесь на Виктории и всегда будете заботиться о ней.

– Клянусь! – подтвердил Джейсон, и огонь в его глазах убедил девушку, что это вовсе не ложь. Речь шла о клятве, данной умирающему человеку в его последний час.

– А вы, дитя мое? Можете ли вы торжественно поклясться, что будете с ним?

Виктория напряглась. Это был не тот случай, когда можно вспоминать прошлые обиды и недомолвки. Она оказалась перед лицом жестокого выбора: без Джейсона и без Чарльза она останется совсем одна. Она вспомнила пьянящий восторг от поцелуев Джейсона… Пусть он бывает порой властным, надменным и холодным, но у него сильный характер, и он поддержит ее в трудную минуту. То немногое, что еще оставалось от ее смутных планов на будущее – заработать денег и вернуться в Америку, – уступило место более насущной необходимости – выжить и облегчить последние часы дяди Чарльза, лежащего на смертном одре.

– Итак, Виктория?

– Клянусь, – убито прошептала она.

– Спасибо, – пробормотал Чарльз, стоически силясь изобразить на безжизненном лице улыбку. Он выпростал левую руку из-под одеяла и сжал запястье Джейсона. – Теперь я могу спокойно встретить смерть.

И вдруг Джейсон напрягся. Его глаза вопросительно устремились на Чарльза, а на лице появилась холодная усмешка. Полным иронии голосом он согласился:

– Да, теперь вы можете спокойно отойти в иной мир.

– Нет! – вскрикнула Виктория рыдая. – Не умирайте, дядя Чарльз! Пожалуйста! – Отчаянно пытаясь найти достойную цель, ради которой он должен бороться за жизнь, она выдохнула:

– Если вы умрете, то не сможете быть посаженым отцом на нашей свадьбе…

Доктор Уортинг выступил вперед и услужливо помог девушке подняться с колен. Кивнув Джейсону, чтобы тот следовал за ним, он вывел ее в залу.

– Хватит, дорогая, – утешал он ее. – А то вы заболеете. Виктория подняла заплаканное лицо.

– Он не выживет, доктор Уортинг?

Добродушный врач сочувственно похлопал ее по руке.

– Я останусь с ним и дам вам знать, если что-нибудь изменится. – И, не добавив ничего более утешительного, он вернулся к герцогу, снова плотно притворив за собой дверь.

Виктория и Джейсон спустились в салон. Джейсон сел рядом и, утешая, обнял ее, дав ей возможность уткнуться ему в плечо. Виктория прижалась лицом к его широкой груди и рыдала до тех пор, пока не выплакала все слезы. Остаток ночи она провела в целомудренных объятиях Джейсона, бодрствуя и шепча про себя молитвы.

А герцог Атертон до рассвета играл в карты с доктором Уортингом.

Днем доктор Уортинг сообщил, что герцог все еще держится. На следующий день он спустился в столовую, где лорд Филдинг и леди Виктория обедали, и сообщил, что Чарльзу «кажется, гораздо лучше».

Виктория не могла сдержать радости, зато Джейсон лишь повей бровью и пригласил врача отобедать с ними.

– М-м, благодарю, – сказал доктор Уортинг, бросив острый взгляд на непроницаемое лицо Джейсона. – Полагаю, что только на очень короткое время могу оставить своего пациента без присмотра.

– Не сомневаюсь, – сухо заметил Джейсон.

– Вы думаете, он поправится, доктор? – вырвалось у девушки, удивленной тем, что Джейсон может оставаться таким невозмутимым.

Старательно избегая испытующего взгляда Джейсона, доктор Уортинг беспокойно взглянул на Викторию и прочистил горло.

– Трудно сказать. Понимаете, он говорит, что хочет дожить до вашей свадьбы. И он изо всех сил старается, чтобы это ему удалось. Можно сказать, что таким образом у него появился стимул выжить.

Виктория закусила губу и смущенно взглянула на Джейсона, прежде чем спросить врача:

– А что будет, если он начнет выздоравливать, а мы.., мы скажем ему, что передумали?

Джейсон ответил за доктора вкрадчивым голосом:

– В этом случае у него обязательно будет новый рецидив болезни. – И, повернувшись к врачу, сухо сказал:

– Не правда ли, доктор?

Доктор Уортинг отвел взгляд от ледяных глаз лорда Филдинга.

– Уверен, что вы знаете его лучше, чем кто-либо, Джейсон. Что будет, по вашему мнению? Маркиз пожал плечами:

– По-моему, у него опять будет сердечный приступ.

Виктория подумала, что судьба как бы намеренно мучает ее, лишив дома и родителей, вынудив жить в чужой стране, а теперь еще заставляя вступить в брак с человеком, которому она безразлична.

После того как мужчины ушли, она еще долго сидела за столом, бездумно ковыряя вилкой в тарелке и пытаясь найти для себя и для Джейсона выход из сложившейся ситуации. К ней словно в насмешку над ее горем вернулись мечты о счастье, об уютном доме, где она коротала бы вечера с любящим супругом и очаровательным малышом на руках, и Виктория позволила себе пожалеть о своей судьбе.

В конце концов, она не требовала от жизни чего-то особенного; не мечтала о мехах и драгоценностях, о том, чтобы вращаться в высшем обществе, иметь огромный особняк, где она могла бы царить и властвовать. Ей хотелось не большего, чем у нее было в Америке, если не считать маленького дополнения в лице мужа и ребенка.

Викторию обуяла смертельная тоска по родному дому, и она в печали уронила голову. Как бы ей хотелось повернуть время вспять хотя бы на год и задержаться там, послушать рассказы отца о больнице, которую он мечтал выстроить, потолковать с земляками, с которыми она так сроднилась.

Она бы отдала все на свете, лишь бы опять оказаться дома. Перед ее мысленным взором возникло красивое, смеющееся лицо Эндрю, и Виктория огромным усилием воли стерла из памяти эту картину, отказываясь снова проливать слезы по неверному юноше, которого прежде обожала. Она отодвинула стул и пошла искать Джейсона. Эндрю оставил ее, зато Джейсон здесь и обязан помочь ей придумать какой-то выход, чтобы брак, которого они оба не желают, не был заключен.

Виктория обнаружила его одного в кабинете – грустного, погруженного в невеселые мысли; он стоял, опираясь на каминную полку, а его невидящий взгляд был устремлен на пустой камин. Виктория почувствовала к нему глубокую жалость, поняв, что он просто напускал на себя холодный и бесстрастный вид в присутствии доктора Уортинга, а здесь, где его никто не видит, может позволить себе предаться тоске.

Она подавила острое желание подойти и попытаться утешить его, заранее зная, что он отвергнет ее жалость, и спокойно произнесла:

– Джейсон!

Он поднял голову и с непроницаемым лицом посмотрел на нее.

– Что будем делать?

– По поводу?

– По поводу несусветной идеи дяди Чарльза о нашем браке.

– Почему несусветной?

Викторию удивила подобная реакция, но она была полна решимости спокойно и откровенно обсудить сложившееся положение.

– Потому что я не хочу выходить за вас. Его глаза посуровели.

– Я прекрасно знаю это.