— Конечно, любимая. Объяснишь, — склонился к ней, — но чуть позже. А пока заткнись, иначе я за себя не ручаюсь. Подъем.

Схватив под локоть, грубо стащил с кровати. Татьяна, залившись пунцовой краской, пыталась прикрыться. От меня, от Кирилла, с равнодушием смотрящего в сторону. Показное спокойствие, я чувствовал, как его буквально колотило изнутри, как сдерживался из последних сил. Он был солидарен с моим зверем.

Никто не прощает предательства!

— У тебя минута. Время пошло! Не успеешь — голой потащу.

Таня еще больше сжалась, чувствуя, что не шучу, и бросилась одежду с пола собирать.

Скомканное платье с пола подхватила, путаясь, натянула через голову, дрожащими руками волосы в пучок собрала. А у меня взгляд все к кровати расхристанной возвращался. Невыносимо.

Как сдержался — сам не знаю, только за запястье схватил со всей дури и за собой к выходу потащил.

— Ключи! — рявкнул Кириллу, и тот беспрекословно послушался, отдал связку и отступил в сторону.



В машине Таня забилась в самый уголок, обхватила себя руками и на меня то и дело взгляды жалобные бросала.

Так и хотелось заорать: отвернись! Отвернись от меня, мать твою! Пока не убил на хер!

Вслух ничего не сказал, опять побоялся сорваться. Дышал через раз, потому что в салоне вонь чужая душила. Нажав кнопку, стекло тонированное опустил, жадно втягивая воздух, надеясь, что отпустит.

Не отпускало. С каждым мигом все хуже. Таня, рот рукой зажала, слезы молча глотая. И это бесило еще больше. Не люблю женские слезы, особенно в исполнении хитрых шлюх.

Всю дорогу молча, на грани, боясь, что неосторожное слово ураган спровоцирует.

Дорога превратилась в ад, в котором сгорал заживо, мечтая проснуться, и с облегчением обнаружить, что это всего лишь сон, показывающий мои потаенные страхи. Только пробуждение не спешило наступать, а реальность давила своей беспощадной мерзостью.

Как доехали до Черных Тополей — не помню, очнулся, только когда припарковался рядом с нашим домом.

Сука, с нашим! Чего б**дь ей не хватало??? Все к ее ногам!

Выйдя из машины, хлопнул дверцей и направился к крыльцу, а она следом за мной, как мышь дрожащая. А хотя нет. Крыса.

На кухню прошел, не замечая ничего вокруг, внутри агония, зверь наружу рвался, как бешенный. Не удержу! Разнесу все к херам.

Шкаф распахнув, достал бутылку дорогого у виски и, сорвав пробку, жадно несколько глотков прямо из горла, обжигая внутренности.

Зажмурился, в бесплодных попытках совладать с собой, со своими звериными порывами, уперся руками в столешницу, голову склонив и шумно дыша.

На пороге кухни Таня появилась, робко прижалась к косяку, гипнотизируя мою спину затравленным взглядом.

Да, что за тварь такая? Почему не замечал этого раньше?

— Объясни мне, — голос все-таки подвел, дрогнул, — какого хрена?

Она мочала, хлопала глазами своими бл*дскими и молчала. Она ж не дура, знала, что врать бесполезно, что больше ни одному слову ее не поверю.

— Я…Я думала это ты, — наконец под нос себе промямлила, жалобно сморщившись.

Нет, все-таки дура.

— Я польщен, что мне есть место в твоих сексуальных фантазиях, что, трахаясь с другими, ты думаешь только обо мне. Это так трогательно, — скривился цинично, а у самого внутри просто месиво кровавое. Я и не знал, что так больно бывает.

— Руслан…понимаешь я…

— Да заткнись ты уже! — швырнул бутылку в стену. Она вдребезги разлетелась засыпая кухню осколками и янтарными брызгами. На Таню взгляд злой метнул, впервые волей прайма на нее обрушиваясь, лишая возможности говорить.

Татьяна вскрикнув, к стене прижалась, глядя на меня испуганно, будто впервые видит. Руку к шее прижала, пытаясь удавку невидимую сорвать. Только мою волю не скинешь, как не пытайся.

И ее беспомощный взгляд, наполненный страхом — лучшая награда.

Да, милая, не одна ты маску носила. Все это время ты видела мою хорошую сторону, которая только для тебя и существовала, и которая сейчас была последним рубежом, удерживающим от катастрофы.

Теперь на — смотри, вот он я настоящий, готовый разорвать за предательство, неповиновение, до боли в горле жаждущий чужой крови. Твоей крови!

Держусь, балансирую на острие игры. Один шаг, одно неловкое движение и все.

Подступаю к ней, медленно, сжимая кулаки, распиная взглядом, жадно принюхиваясь, а Таня пятится, пока не упирается спиной в стену.

— Что будем делать, любимая? — последнее слово выплюнул ей в лицо, с пренебрежением, словно ругательство.

Она губы дрожащие закусила, но не издала ни звука. Мне так хотелось услышать хоть что-то, способное остудить вулкан внутри меня, но вместе с тем голос ее противен был.

— Молчишь? — склонился к ней ближе, — молчишь. Правильно.

Схватил ее за подбородок, крепко сжав пальцами, не давая отвернуться.

Таня охнула, дернулась, но вырваться не смогла. Куда ей! Она маленькая, слабая, а я…я зверь. Тьма поднималась из глубины, ломая во мне остатки человеческого.

Руку на горло спустил, жал, еле-еле на одну сотую своих сил, чувствуя, как бешено кровь у нее в венах пульсирует

— Если бы ты знала, как мне хочется сжать сильнее, до хруста, — задумчиво проговорил, поглаживая большим пальцем гладкую кожу.

Таня в каменное изваяние превратилась, лишь ртом воздух хватала, не в силах взгляда отвести.

— Может волей своей наказать? Так что б мозги закипели?

— не… — чуть слышно просипела, но тут же осеклась, когда нервно плечом дернул. Молчи, дрянь, молчи, любое твое слово лишь усугубит ситуацию.

— Или если ты так любишь на чужих х** скакать, мне тебя стае отдать? Отвезти в Синеборье, кинуть в подвальную камеру и объявить день открытых дверей. ю много желающих соберется, чтобы попробовать ту, которую их альфа так сильно любит….любил.

Она дернулась, как от удара.

— Хм, а, может, самому тебя на последок отодрать по полной? — рукой в ее растрепанные волосы зарылся и сдавил, оттягивая голову назад.

Таня со стоном склонилась, слезы уже градом по щекам бежали, а мне хотелось сделать ей еще больнее, что бы почувствовала какого это, когда подыхаешь.

Платье за подол рванул, с треском ткань раздирая. Белья на ней нет, не успела найти в той берлоге, из которой ее вытащил.