В каком блаженстве я возвращалась домой, даже не ведая о том, что дома не все будет так хорошо, как на отдыхе.

Рашель ни слова мне не говоря почти все фотография с Кардифа выставила в Интернете в своем социальном блоге, который читали все в нашем городе, потому что она была самой популярной девушкой. Там были не только дискотеки, а и наша вылазка на стенку Кардифа, где я и Стэнли целовались, где была фотография, как он помогает мне одевать и застегивать пояс. Такая страстная и рассказывающая о несуществующей любви и чувствах. И потому, когда мы вернулись, я неожиданно узнала, что все в городе бурно обсуждают мою любовную связь с парнем старше меня.

Для одних я была героиней, для Лукаса, родителей и что самое главное для Ирвинга почти предателем. Лукас вдруг возомнил себя брошенным парнем, который ожидал от остальных сочувствия. Хотя перед этим играл роль крутого парня, который оставил меня. Спасибо и на том, что его историю никто не слушал. Но я была очень задета его поведением, потому что считала, что мы остались друзьями.

Родители сделали мне выговор, так как решили, что я из-за этого парня и ездила в Кардиф. Их немного испугало то, что Стэнли довольно-таки взрослый, но мне удалось их переубедить. И тогда стал другой вопрос, как я могла так быстро найти с ним общий язык, чтобы целоваться уже на второй день знакомства. Я пыталась им объяснить, что теперь в мире другие законы, и то, что они поцеловались в первый раз, после пятого свидания, уже не прокатывает.

В итоге меня чуть не посадили под домашний арест, но все как-то утряслось. Наверное, потому что меня не особо волновало то, что скажут они или люди в городе. Я ждала реакции одного человека — Ирвинга. И она пришла незамедлительно. То есть это было полное отсутствие реакции с его стороны.

Я занималась распаковыванием вещей, и мечтала лишь о том, чтобы принять душ, когда услышала шаги в коридоре. Я всегда знала, когда идет именно он, шаги были легче, чем отца, который привык ходить грозно среди подчиненных. Выглянув за дверь, я встретилась с ним взглядами, и тут же радостно улыбнулась, не знаю даже как сдержалась от того, чтобы не броситься ему на шею. Я так соскучилась, что была готова выслушать сейчас все от него.

— Привет, — сказала я, и выступила в коридор, сжимая в руках какую-то одежду.

Ирвинг угрюмо оглядел меня с ног до головы, и на его лице разлилась насмешливая улыбка, которая тут же потупила мое чувство радости. Он не был слишком уж зол, но то, что сердился на меня, я тут же поняла.

— Ну, привет, — отозвался он на мои слова, и его глаза наглым образом пробежались по мне, что захотелось вновь скрыться в комнате.

Не понимая, что происходит, я продолжила разговор, но уже не так смело.

— Как дела?

— Думаю, чуть хуже, чем у тебя, — пожал плечами он, но его взгляд был все таким же настырным и буравящим меня. Сколько в его взгляде было ненависти, от которой я потупилась, не зная, что мне делать. То ли уйти, то ли продолжить говорить хоть что-то, чтобы он смягчился, и сказал в чем дело.

— У меня не так уж и радостно, — наконец выдохнула я, не отрывая глаз от его горловины. Мне было легче смотреть туда, чем в его зеленые глаза, прожигающие меня насквозь, словно лучи ультрафиолета.

— Да что ты, а я готов спорить, что эти выходные были для тебя чудесными. Пока я думал о том, где ты, ты развлекалась по полной.

— Ты не имеешь права говорить мне это! — тут же подбоченившись и выпятив подбородок, воскликнула я. Выбрав воинственную позу, я уже не боялась смотреть ему в глаза.

— Я имел такое право до поездки, когда просил тебя о времени. Ты даже не захотела меня выслушать, — почти выплюнул он эти слова, и мое сердце тоскливо сжалось. Он говорил о времени, но я уже столько времени ему давала, что действительно не захотела его слушать. — А теперь, раз ты нашла мне достойную замену, это уже действительно не важно.

Развернувшись он резко зашел к себе в комнату, и от того как Ирвинг хлопнул дверью у меня еще долго болела голова. Я так и осталась стоять в коридоре не понимая, что он имел ввиду.

Смысл его слов раскрылся для меня на следующий день, когда в школе меня перехватила Вокс. Она хотела знать все-все-все о поездке, а особенно о Стэнли. Так ли он красив как на фото, мил ли, приятный ли человек, и самое главное будем ли мы продолжать знакомство. Я после мучительной ночи, наполненной кошмарами, в которых Ирвинг все время хлопал дверью и уходил, едва ли смогла улыбнуться на ее слова.

Был полдень, мы уселись на лавочки во время ленча на улице, и наслаждались тем, как в воздухе начинает пахнуть приближением весны. Я подставила закрытые глаза прохладному зимнему солнцу, и тяжело вздохнула, прежде чем все объяснить Вокс, о Стэнли.

— Он просто знакомый, который на пару дней стал моим кавалером. С ним приятно проводить время, он не говорит что я психанутая, потому что люблю проводить время, поднимаясь по стенке, потому что и сам этим занимается. К тому же танцует он прилично, любит шутить. Но он из тех парней, кто подарит тебе всего пару дней своего внимания. Случайный знакомый если хочешь.

— Ты об этом так скучно рассказываешь, как пастор Майклз на вечерней службе — спать хочется. А вот фотки на блоге Рашель говорят о страстных отношениях.

— Я еще их не видела. Насколько страстных? — переспросила я, и Вокс подергала бровями, а ее взгляд стал заговорщицким.

— Очень страстных отношениях. — заверила она меня, и теперь я начала догадываться, почему Ирвинг был так зол. Но что ему с этого, ведь мы не вместе, и то, что он просил дать ему время, ничего не решало.

Решительно тряхнув головой, чтобы отогнать от себя воспоминания вчерашнего разговора, я будничным тоном спросила:

— А что у нас нового произошло?

Лицо Вокс тут же напряглось, словно она пыталась вспомнить.

— Да ничего такого… хотя, — тут же она радостно засветилась. — Была тут трагическая концовка истории любви. Ирвинг расстался с Кейт, она уже с пятницы ходит в трауре из-за этого. Встретит его и начинает рыдать. Не могу сказать, что мне ее не жалко, но ведет она себя так, словно ее у алтаря кинули. А я считаю, что она сама виновата. Все время терзала его ревностью, даже при нас громко в голос начинала истерить, что у него есть другая, и она это чувствует.

Я напряглась, услышав это. В мои мысли начал прокрадатся страх. А что если он бросил ее ради меня, ждал моего возвращения, а по моему возвращению он узнает, что я была с другим? Нет, не может быть, чтобы он, наконец, решился, и я все испортила. Мое сердце забилось быстрее, начало тошнить, и я тут же отложила в сторону еду, предчувствуя самое плохое.

— А когда это началось? — спросила я, затаив дыхание. Если в ту неделю, как я рассталась с ним и Лукасом, это могло значить одно — что Ирвинг, наконец, был готов, чтобы начать встречаться со мной.

— В ту неделю, когда ты сидела дома, — подумав минуту-другую добавила она, — Кейт вела себя как истеричка, а Ирвинг просто отмалчивался на ее слова. Это нужно было видеть.

— А кого Кейт считала его тайной девушкой?

— Не знаю, думаю, она тоже.

Ревность и злость Ирвинга на меня начала проясняться. И от этого мне не стало легче. Но я поняла, что нужно с ним поговорить.

— И вообще, — сказала Вокс, не замечая, как я застыла. — Ему явно лучше было одному. Он стал таким веселым. Не те его улыбки, что он специально дарил всем, а настоящие. Ты бы поняла, что я имею ввиду, если бы увидела.

Начал улыбаться, повторила я про себя. Мои мысли были очень далеко, я вернулась в ту пятницу, и снова оценила настойчивость Ирвинга, но я так и не дала ему шанса, что-либо сказать мне. Наверное, потому он так легко принимал разрыв. Он был ему нужен, чтобы решиться, наконец, на шаг ко мне, но шаг настоящий, а не на то, что было между нами до того.

— А еще, — теперь Вокс склонилась ко мне, и начал говорить почти шепотом, — я знаю, вы друг друга терпеть не можете, но когда тебя не было, Лукас тут ерундой страдал. Так вот, Ирвинг культурно так попросил его заткнуться, и сказал, что если Лукас еще раз скажет про тебя что-то плохое, то вырвет ему язык.