Эти открытия прозвучали как смертный приговор. Естественно, разные люди реагировали на него по-разному. Зеферидцы почему-то попытались объявить Разрушителей мифом и уничтожить все упоминания о них, породив Великое Зеферидское Безумие. Чем оно закончилось, мы не знаем, так как связь с побережьем потеряна много веков назад. Так же мы не знаем судьбы множества других сект, искавших спасение в потустороннем мире.

В веках уцелели две точки зрения, которые объединяло одно: понимание, что спасти мир — весь мир, а не одно лишь человечество — может только возвращение Разрушителей.

Последователи первой точки зрения сейчас известны как Черепа, а изначально именовались Обществом Ищущих. Они рассматривали появление Разрушителя как случайную комбинацию факторов активации и сознания, пригодного к активированию. Черепа приносили жертвы сотни лет, раз за разом повторяя ритуал Посвящения Темных и раз за разом получая вместо живого Разрушителя труп. Изначально в последней стадии ритуала, Пробуждении, необходимо было участие Темного адепта. Разрушителю для появления необходим был Разрушитель, Ищущие зашли в тупик и превратились в горстку полубезумных фанатиков.

Последователи второй точки зрения развивали теорию метафизического единства, созданную еще до Хаоса одним великим чародеем, последним из прежних. Он предлагал рассматривать всю совокупность живых существ, духов и природных явлений как взаимосвязанное целое. Ничто живое не хочет умирать, биться в агонии и обращаться в прах. Но жизнь естественным образом сопровождают страдания и ошибки, продленные в бесконечность, они нарастают лавинообразно, пока не сливаются в один непрерывный кошмар, в подлинный Хаос. Таково непреодолимое противоречие, присущее всему живому, ловушка выбора между мгновением ужаса и ужасом без конца. Магия, как квинтэссенция жизни, обостряет проблему до предела, поскольку создает условия для актуального бессмертия, осуществляемого за счет извлечения жизни из кого-то еще, кто при этом права выбора лишается. Согласно теории единства Вселенная, как живой организм, защищает себя от подобных эгоистических действий, порождая Тьму. Погружение во Мрак обрывает действие любых магических уз, позволяя материи проявиться в своем первозданном виде, обновиться и переродиться. Таким образом, Разрушитель, как и любое иное проявление Тьмы, является коллективным творением Мира, можно сказать — волей Провидения. Но люди отказались от бесценного дара.

Задолго до катастрофы тот чародей предвидел наступление Хаоса с холодной неизбежностью математической формулы: согласно его расчетам Темный адепт был не единственным, но лишь самым щадящим механизмом Разрушения. Конечным результатом Хаоса мог стать коллапс, заполнение мира дикой магией с последующим взаимным гашением элементарных потоков. Пустошь, удушившая собою все. Эта теория породила религию, известную теперь как Церковь Единого. Ну и нас.

Маги нашего ордена — последователи группы Аркона. Первоначально она представляла собой горстку диссидентов, которые не желали ждать, когда Вселенная либо Господь Бог явит свою милость и вернет людям Разрушителя. Они считали необходимым работать с мирозданием напрямую и подтолкнуть Вселенную к верному решению.

Природа ведь не разумна, рассуждали они, и может не понять, что совершает самоубийство. Равно же и допуская вмешательство Господа, мы не можем исключить, что Он ожидает от нас деятельного раскаяния. По их замыслу преодолеть страх перед смертью должна была помочь любовь. Нужно было создать в Реальности зародыш будущего, нечто, что Природа полюбила бы превыше всего и пожелала защищать. Место, обитателей которого Господь счел бы достойными своей милости. Достойными права решать свою судьбу самим.

Основатели Арконийского ордена магов поклялись создать совершенную страну, край благоденствия, существование которого докажет их способность действовать разумно и не причинять Вселенной бессмысленную боль. Было рассчитано идеальное место, подобраны наилучшие кандидатуры, согнаны статисты и обучен персонал. Поскольку материалом для этой «работы» являлись живые люди, самое меньшее, что грозило экспериментаторам за их творчество, — лишение магических сил. И я сильно подозреваю, Гэбриэл, что поначалу это выглядело даже хуже, чем деятельность Черепов. От неизбежной кары группу Аркона спасло не бегство через весь континент с караваном рабов и воинов, а Прилив. Поскольку тогда люди переносили путешествия по Пустоши гораздо хуже, чем сейчас, гильдия алхимиков оказалась бессильна пресечь безобразия.

Мастер Ребенген остановился, чтобы перевести дух. Или он просто ожидал от меня другой реакции.

— Я тебя шокировал?

Я пожал плечами:

— Да нет в общем-то. Папа все время твердил мне что-то похожее. Я просто удивляюсь, насколько он был близок к истине.

Мастер Ребенген усмехнулся:

— Это — да. У него было много поводов посмотреть правде в глаза. К тому же ходят упорные слухи о существовании Шокангийских летописей, которые берут начало от дневника того самого наемника, что стал первым Лордом Огня. Знаешь, Гэбриэл, твоя семья никогда не принимала участия в попытках изменить устройство королевства, поэтому повода покопаться в ваших архивах у ордена не было.

Я хмыкнул. Да, это наша традиция — уметь довести всех до зубовного скрежета, но так, чтобы при этом трогать тебя никто не решался.

— Что ты теперь чувствуешь? — Маг внимательно смотрел мне в глаза.

Я вздохнул:

— Чувствую, что те ребята за стеной готовятся устроить нам баню.

— Мм… Вряд ли. Если бы все было просто, они убили бы тебя еще в Ганту. Когда демоны принимают решение, то не колеблются. Думаю, наша жизнь висит на волоске, на то-о-неньком волоске. Да. Они просто не могут сделать выбор.

— Мило.

— На многое не рассчитывай. Ты должен найти способ остановить их, хотят они этого или нет.

— Почему я?

Ответить мастер Ребенген не успел: в комнату вошел Пограничный Страж с полотенцами и водой для умывания. Он степенно поклонился чародею, но воду первому подал мне. От этой нарочитой демонстрации иерархии мне вдруг стало совершенно по-домашнему уютно и тепло. И демоны, бегающие под стенами, сразу уменьшились до размера крупных тараканов. Здесь меня любят и ценят, а до прочего мне дела нет.

Мастер Ребенген наблюдал за этим невозмутимо, но в глазах его прыгали искорки. Смейся-смейся, старый задрота!

Продолжить волнующий рассказ чародею не дали: в дверь постучался посыльный от коменданта с настойчивым предложением явиться на обещанный брифинг. Сэр Эндрю желал получить ответы на вопросы немедленно. Мне бы такой напор…

Мы прибыли на место первыми. Нас ожидало большое сводчатое помещение с витражными окнами вдоль одной стены и низкой кафедрой в торце. Я не мог определить, для чего обычно используется эта зала, но стулья здесь были. И большая меловая доска в мелкую клетку. Я немедленно занял самое удобное место — у окна, спиной к свету, но так, чтобы было видно всех. От бодрящего травяного чая я отказался, чтобы не перебивать сон. Почему-то я был уверен, что брифинг надолго не затянется. Мы же не Серые Рыцари, чтобы часами толочь воду в ступе! В Арконате это не принято. Мастер Ребенген доложится, сэр Эндрю и Харек его дополнят, Гверрел попробует выступать, его заткнут, и все разойдутся.

Комендант пригласил одного из своих заместителей, координатора Штайса, и старшего над магами, мэтра Лейкли. От Серых были Харек и Гверрел, от гарнизона — упомянутый уже капитан Крамер. Зачем он нужен, я не понимал ровно до того момента, когда увидел его. Капитан Крамер воплощал собой средство психологического давления.

Вот уж воистину Пограничный Страж! Один вошел — все сели. Загорелый до черноты, с выцветшими на солнце коротко стриженными волосами и почти того же цвета, желтовато-серыми, глазами. Уже не молодой, но все еще очень сильный, поджарый, всегда готовый к движению, словно хищный степной зверь. В его присутствии вдруг стала заметна молодость Харека и нездоровая бледность Гверрела, даже мастер Ребенген начал выглядеть чуть жеваным и изможденным. Если существовал способ призвать в зал дух повелителя Шоканги, то это был как раз тот случай. Настроение у собравшихся сразу стало сугубо деловым. Капитан Крамер тоже решил сесть со стороны света и осторожно скосил глаза, выясняя, кто это его опередил.