Он направился на главное место переговоров в любом доме, мы же с Матвеем, постояв немного, пошли следом. Скрыть драку Сибирякова и Славы и впрямь не удастся. Но, наверное, так будет даже лучше.

- Это действительно Теплов и я не представляю, откуда он добыл адрес, - сказала я, когда дядя и Матвей устроились за столом, а я захлопотала, чтобы поставить чайник.

Сама судорожно вспоминала, что у нас приличного есть к столу, но, как назло, как раз требовалось идти в магазин.

- Думаю, мама твоя сказала, - вздохнув, проговорил дядя Женя. - Зря я ей его выдал. Ей ни к чему, а вон до чего дошло.

Я включила чайник и, повернувшись к мужчинам, сложила руки на груди. Оба смотрели на меня выжидательно, как будто я должна была что-то сказать или сделать.

- Дядь Жень… Не переживай. Сказал и сказал, - пожала плечами, делая вид, что ничего такого не случилось. Потом кашлянула и перевела тему: - Матвей работает в клинике, где я буду наблюдаться. Мы встретились случайно, он предложил подбросить меня до дома… Ну а тут мы у двери обнаружили Славика. Ну и слово за слово…

Я развела руками, Сибиряков закивал на мои слова.

- Да я вроде у тебя отчёта не спрашивал, - усмехнулся дядя.

Он снова сделал глубокий вдох и словно бы прислушался к себе. Матвей нахмурился, бросив на него быстрый взгляд, но спросить, что не так, я не успела - дядя Женя поднялся, подошёл к шкафчику, где хранились его лекарства, и принялся рыться в нём.

- Что-то стряслось? Тебе нехорошо? - мгновенно встревожилась.

А когда увидела в руках дяди Корвалол, сердце моё пропустило удар.

- Да что-то не по себе как-то, - ответил дядь Женя, но не успела я ничего сделать, как Сибиряков взял контроль над ситуацией на себя.

- Присядьте-ка, - велел он, указывая на диван за столом. - Ксюш, а ты дай тонометр. Есть же он, надеюсь?

Матвей поднялся из-за стола и, удостоверившись, что дядя Женя его послушался, подошёл к шкафчику. Принялся рассматривать стоящие там лекарства, а сам задавал вопросы профессионального толка, на что дядя с готовностью отвечал.

Когда же я дала ему тонометр, быстро замерил давление, нахмурился.

- Что? Что-то не так? - ещё больше забеспокоилась я, на что Сибиряков покачал головой и, повернувшись ко мне, улыбнулся.

- Давление высоковато. Так что никаких чаёв - лекарства принимаем и отдых. Ну и к терапевту бы надо. Могу номер дать - приедет прямо на дом.

Дядя Женя замахал руками:

- Какой отдых? Вон у нас дел сколько. С этим гадёнышем разобраться надо. Да и вообще некогда мне отдыхать.

Он предпринял попытку подняться, но Матвей вновь превратился в строгого врача:

- Отдых и точка. А то придётся остаться и убедиться в том, что медпомощь вы всё же вызвали.

До этого момента по таким вопросам я могла спорить с дядей до бесконечности, и всё равно шансов одержать верх у меня не было. С Сибиряковым же он согласился едва ли не с полуслова.

- Ладно, - махнул рукой дядя вновь, теперь безропотно принимая судьбу. - Но только на сегодняшний вечер.

- А завтра к терапевту! - добавила я, тоже подпуская строгости в голос.

Дядя Женя поднялся из-за стола и, распрощавшись с Матвеем, ушёл к себе. Я проследила за ним взглядом и Сибиряков, видимо, поняв, что я всё ещё обеспокоена, спросил:

- Может, и впрямь помочь с врачом? У меня есть приятель, ручаюсь за него.

Помотав головой, я посмотрела на Матвея с благодарностью.

- Спасибо… Если вдруг что, мы обязательно обратимся. А так у нас здесь есть на примете хороший.

- Понял.

Мы замолчали. Стояли друг рядом с другом и не произносили ни слова. Странно, но даже тишина рядом с Сибиряковым казалась мне чем-то уютным, не вызывающим дискомфорта.

- Я пойду, наверное, - наконец, нарушив молчание, сказал Матвей.

Я тут же закивала, чувствуя себя при этом дурацким китайским болванчиком.

- Конечно… И спасибо большое за всё.

Сибиряков вышел в прихожую. Быстро оделся и, уже взявшись за ручку на двери, повернулся ко мне:

- Если вдруг снова нужно будет спустить кого-нибудь с лестницы, обращайся.

Он сверкнул в полумраке белозубой улыбкой, после чего вышел, оставив меня наедине с собой. Что ж… Это был весьма эмоциональный день. И его остаток я собиралась провести в тишине и покое.

«Приготовь для меня комнату. Через два дня буду», - прочитала я сообщение в Вотсапп и поняла, что моим планам сбыться не суждено.

Это писала мама, которая, судя по всему, решила навестить нас с дядей Женей. Внезапно. Особенно учитывая тот факт, что мы с нею виделись в последний раз бог знает когда.

«Что-то случилось?» - задала я нейтральный вопрос, покоробленная и тоном, и подачей.

Мама отдавала распоряжения так, будто мы с дядей жили в её личном королевском дворце.

«Ты явно в курсе, что мой брат собирается продавать свою квартиру».

«В курсе. И что?»

«А то, что такие вещи нужно обговаривать со мной! Это моё наследство!»

Я округлила глаза. Меня стало потряхивать от возмущения. Мало того, что она отказала в жилье родной дочери, оказавшейся в трудном положении, так ещё и считала, будто может распоряжаться чужим имуществом. И решать, продавать его, или нет.

«Это ты сказала Славе, где мы снимаем квартиру?» - написала я, проигнорировав последнее сообщение.

Как бы то ни было, только дядя будет выбирать, как поступать со своей квартирой. Может, вообще захочет уже через час завещать её приюту для бездомных.

«Я. Тебе нужно перестать ерепениться и вернуться к мужу. А Жене - перестать творить всякую ерунду. Так что ждите, я приеду и решим все вопросы».

Я сцепила зубы. Кончики пальцев закололо от желания написать кучу гадостей. Вместо этого я напечатала:

«Позаботься об отеле в таком случае. У нас с дядей двушка. Свободных комнат нет».

Убедившись, что мама не ответила, но прочла, я отбросила телефон и мысленно простонала. Похоже, впереди нас всех ждали деньки не из лёгких.

Остановив машину возле высокого забора, больше подошедшего бы для того, чтобы за ним спрятался президент, чем для ограждения периметра коттеджа, Матвей некоторое время посидел в машине. Ему не хотелось домой. Как не хотелось уже давно - ближайшие пару лет так точно.

Тем острее стало это нежелание, когда вновь встретил Ксюшу. А ведь всё могло быть совсем иначе. Она, чёрт побери, могла просто обратиться в другую клинику. Их пути никогда могли не пересечься вновь. И тогда, должно быть, не было бы сейчас так муторно на душе. От чувства, что находится в ловушке, в которую сам, собственными руками, себя и загнал.

Всё же выйдя из авто, Сибиряков направился к двухэтажному особняку. Одна его стена, обращённая к лесу, была сплошь стеклянной. Там Наталья, жена Матвея, устроила оранжерею. За нею ухаживали несколько специально обученных сотрудников, денно и нощно что-то подрезая, поливая, опрыскивая. Сибиряков не лез в эти дела. Здесь Наташа и проводила почти всё своё время - сидя в плетёном кресле, не притронувшись к чаю, чашки с которым точно по времени сменяла прислуга, не открыв книгу, неизменно лежащую на коленях. Просто смотрела на растения, как будто наблюдать за ними было так интересно, что иная жизнь меркла перед этими картинами.

Остальная часть дома представляла собой анфиладу просторных комнат, обставленных со вкусом. Этим тоже занималась Наташа, когда ещё у неё были на то силы. Имелась здесь и детская. В ней уют создавался особенно тщательно, каждая вещичка подбиралась скрупулёзно, так что эта комната в нежно-персиковых тонах больше походила на ожившую картинку с глянцевых журналов.

- Ты здесь, - констатировал Матвей, входя в оранжерею.

Наталья подняла на него безжизненный взгляд, который всего на мгновение прояснился. Указала рукой на кресло напротив себя, где Сибиряков и устроился. Нахмурился, глядя на жену, что сейчас напоминала призрака. В некогда иссиня-чёрных волосах мелькали белые пряди. Пергаментная кожа подчёркивала заострившиеся черты лица, сейчас напрочь лишённые былой привлекательности.