Он старался говорить как можно спокойнее и мягче, но, похоже, Веро уже разъярилась и начала впадать в неистовство.

- Почём я знаю?! - завопила она, после чего, вскочив на ноги, промчалась в спальню.

Теплов хотел пойти следом, но передумал. Вновь успокаивать бушующую бабу, которая то рыдала, то кричала, он не желал.

Забрав браслет, сунул его обратно в карман. В ванной взял почти высохшую футболку и, сунув босые ноги в кроссовки и накинув куртку, вышел из квартиры.

Из спальни в этот момент доносились такие звуки, словно Шмарова крушила там мебель. Впрочем, наверное, всё именно так и обстояло, вот только в данный момент Славе было на это плевать.

- Мне очень жаль, что всё так вышло, - сказал Матвей, когда мы встретились с ним возле моего дома.

Он приехал и ждал меня в машине, а у меня возникло совершенно трусливое желание сказать, что я не настроена на разговоры на ближайшие сотню лет. Но это было бы неправильно. Всё уже зашло очень далеко и нужно было расставить границы, желательно нерушимые.

- Ты о дяде, или…? - спросила, намекая на прибытие его жены.

- Про дядю. О том, что Наталья думает, будто твои дети - мои, я не жалею.

Я воззрилась на Сибирякова с неподдельным изумлением. Не понимала, что это вообще за новости.

- Я сказала твоей жене, что близнецы не от тебя, - проговорила тихо.

Матвей кивнул.

- Знаю. Но в ответ заверил её, что ты просто испугалась.

Сибиряков улыбнулся, а у меня внутри эмоции появились сродни цунами в десять баллов. Мне не нравились эти все игры. Я не желала больше ни лжи, ни встреч, которые приносили мне лишь негатив. Матвей был женат. Точка. Обстоятельства этого брака и то, на какой стадии он сейчас находился, меня не волновали от слова совсем.

- Матвей, я очень благодарна тебе за всё, что ты для меня делал и делаешь, но на этом… всё, - сказала я, стараясь сделать так, чтобы голос мой звучал уверенно. - Мне совершенно не нравятся ни беседы с твоей женой, ни её попытки добраться до меня и моих детей. Я сейчас нахожусь в том состоянии, когда мне есть, и чем заняться, и о ком беспокоиться. Развод, болезнь дяди, попытка встать на ноги…

Я не договорила, когда Сибиряков сделал шаг ко мне и, взяв за руки, заговорил. Торопливо, поспешно, как будто опасался не уложить всё, что хотел сказать, в определённый отрезок времени.

- Я хочу уйти от Наташи. Мне не нужны ни её деньги, ни наш с ней уговор. Я… не могу без тебя. Как только увидел тогда, в клинике, всё… больше не могу. Мне ты нужна. Пусть с детьми от другого, но нужна. Я знаю, со стороны всё это может выглядеть полным дерьмом, но когда ты ушла к Теплову, тогда, в прошлом, я чуть в петлю не залез. Всё казалось, что на этом всё. Конец всему. А я как-то карабкался, выживал, уговаривал себя просто существовать. Ксюш… Я хочу с тобой быть, понимаешь? - Он горько усмехнулся и, так и не выпуская моих рук, добавил: - Если, конечно, я тебе нужен.

Я же стояла и не понимала, что чувствую. Знала лишь, что сейчас не готова ни к чему подобному. Вся моя жизнь за последние недели была чередой потрясений. Как будто кто-то там, наверху, решил испытать меня на прочность и с завидной регулярностью подбрасывал мне проблемы, а сам смотрел на то, выберусь я из очередной передряги, или нет. И вот теперь я беременная двойней, без жилья, без толковой работы. С предстоящими судами и дорогостоящим лечением для самого близкого человека.

Разумеется, последнее, о чём я могла думать - об отношениях с кем бы то ни было.

- Матвей, я… - начала неуверенно, но Сибиряков меня перебил:

- От Натальи я ухожу в любом случае. Она от меня не зависит никак. Если бы это был вопрос жизни и смерти, и взятая мною ответственность играла бы какую-то роль, я бы действовал иначе. Но сейчас что бы ты ни сказала - нам с Наташей не по пути.

Он отступил и взъерошил волосы пальцами. Я же стояла и только могла, что ощущать растерянность.

- Матвей, мне сейчас вообще ни до чего кроме детей и дяди… Я надеюсь, что это понятно. С удовольствием бы отказалась от того, чтобы судиться, и занялась насущными проблемами. У меня нет никаких ресурсов на личную жизнь, если ты о ней. Пойми…

- Я понимаю. И буду рядом, а сам ни словом, ни намёком больше не потревожу в этом смысле. Я хочу просто помогать. Я обещаю, что Наталья больше рядом не появится. Я предлагаю всего лишь помочь и взять на себя всё, что мне по силам. И поверь - это не просто слова, только позволь мне быть с тобой… На правах хотя бы приятеля.

Сибиряков добился того, что сейчас я ощущала себя неблагодарной. Нет, я вовсе не готова была обещать луну и небо взамен на помощь, но всё же…

- И ты мне ничего не должна. Я делаю это потому… что люблю тебя, - словно прочитав мои мысли, добавил Матвей и сделал ещё шаг назад.

- Это ни чему тебя не обязывает. Просто дай мне быть рядом и помогать, чем смогу.

Он сказал это и уехал. Просто сел в машину, после чего через полминуты скрылся, влившись в поток машин на проспекте. Я же осталась стоять и смотреть Сибирякову вслед. Возможно, это было неправильно. Наверное, мне вовсе не стоило позволять себе даже мысль о том, чтобы Матвей действительно был рядом и я хоть отчасти почувствовала бы, что груз на моих плечах становится легче. Однако, всего на мгновение допустила такую вероятность и даже дышать стало не так трудно, как до этого момента.

- Ну… где же ты? - в который раз набрав номер Нади, спросила я сама у себя.

Подруга не выходила на связь, хотя я дозванивалась до неё со вчерашнего вечера. Телефон у неё был выключен, и это особенно тревожило. Обычно Надька была в сети всегда. Я припомнила, когда мы общались в последний раз. В тот вечер, когда она приехала, чтобы меня поддержать. То есть… позавчера? Или уже прошло два дня? Господи, в этой круговерти бесконечных волнений и забот я напрочь потеряла счёт дням.

Наскоро собравшись, я взяла телефон и, сделав ещё один звонок подруге и убедившись, что она вновь вне зоны действия сети, постучала мобильным по раскрытой ладони. По плану сегодня была поездка в клинику, где я бы внесла все имеющиеся деньги и услышала бы окончательный приговор - сколько ещё нужно собрать, чтобы оплатить счета, выставленные за лечение. И, конечно, ехать туда с крупной суммой в одиночку я не хотела. Поэтому, ввиду отсутствия в доступе Нади, оставалось вновь просить помощи у Матвея.

Его вчерашнее признание лишь всё усложнило. И каким бы странным то ни было, но мне легче было обратиться к несвободному Сибирякову, чем звонить ему и просить отвезти меня по делам, зная всё то, что он мне сказал вчера.

Всё же набрав его номер, я выдохнула:

- Можешь мне помочь сегодня? Я бы не стала звонить, но…

Я не договорила, когда услышала:

- Подъеду через полчаса.

Матвей тут же отключил связь. Это насторожило. Может, рядом находилась жена, и мой звонок был не вовремя? Эти мысли принесли какие-то неприятные ощущения, кольнувшие в самое сердце. Я тряхнула головой и нанеся консилер на лицо, чтобы хоть немного скрыть фиолетовые синяки под глазами, направилась к шкафу, где лежал пакет с деньгами.

Распахнув дверцу, я сразу почувствовала неладное. Всё вроде бы было точно таким же, как и в тот день, когда я положила в шкаф деньги, но меня захлестнуло нехорошим предчувствием. Схватив пакет, я горестно вздохнула. Он был вскрыт.

Промчавшись к кровати, высыпала пачки с купюрами на постель и принялась пересчитывать. Денег не хватало. Причём весьма внушительной суммы.

В голове лихорадочно заметались мысли. Был ли цельным пакет, когда мне его отдал Матвей? Да, в этом я могла быть уверена. Но что же случилось дальше? У меня в квартире сразу после того, как я положила деньги в шкаф, было целых две гостьи. Наталья и мама.

Жену Сибирякова я из поля зрения не выпускала. Выходило, что забранные деньги - дело рук матери?

На глазах выступили слёзы. Я была зла, у меня внутри всё клокотало от ненависти. И бессилия… Схватив телефон, я набрала номер родительницы и через семь гудков, показавшихся мне вечностью, услышала: