– Итак, вот и столица Небраски. – Ник Леннокс стоял, облокотившись о перила, на палубе «Спартанца» и наблюдал, как команда спускает сходни, чтобы пассажиры могли насладиться сомнительными прелестями Каунсил-Блаффс. Ниже по течению поблескивали трубы приближающейся к Омахе «Красотки чероки». – Большой мост и широкая река, готовая его снести, да группа построек, часть из которых имеет довольно крепкий вид. Интересно, кому-нибудь из местных приходило в голову замостить улицы?

– «Одни места гордятся красотой, другие – пролитою кровью. Омаха, что ни говори о ней, утрет всем нос своею грязью», – продекламировал Дженкинс между затяжками своей удивительно мерзко воняющей сигары. – Так, во всяком случае, писала одна местная газетенка.

– Описание представляется весьма точным, по крайней мере весной. Где это ты научился стихи декламировать?

Дженкинс пожал плечами.

– Мой отец был священником и заставлял сыновей, когда они его разочаровывали, заучивать стихи наизусть. Они до сих пор помогают мне, когда я хочу подзадорить толпу. Неудивительно, что Дженкинс мог спровоцировать мятеж быстрее любого другого подстрекателя. Леннокс улыбнулся.

– Все, что от вас требуется, сэр, – это сказать. Проблема будет решена, не успеете вы и глазом моргнуть. У меня есть кое-какие планы насчет этого речного судна, если нам суждено на него вернуться.

– Что ж, отлично. – Леннокс покосился на подельника. Он предложил награду в десять тысяч долларов за головы Донована и Линдсея, чтобы Дженкинсу было за что стараться.

– Добрый день, капитан Хатчер, – услышал он знакомый голос позади себя.

Алоиз Хатчер, как и его судно, терял лоск; его бычья грудная клетка, типичная для речных рулевых, казалась еще больше из-за широкой талии. В то время как «Спартанец» отчаянно нуждался в свежей покраске, некогда модная одежда Хатчера требовала ремонта и чистки. Однако пароход с боковыми гребными колесами доставил их в Омаху в рекордный срок, несмотря на бурное течение, а Хатчер до сих пор имел острое зрение и мог без устали следить за рекой.

– Добрый день, господа. Как видите, мы производим разгрузку судна и высаживаем пассажиров, чтобы приготовиться к дальнейшему плаванию. У вас есть какие-нибудь планы на вечер, мистер Леннокс?

– Да, я встречаюсь в городе с друзьями.

Неужели Хатчер все еще пытается втереться к нему в доверие? Ник с трудом сдержал раздражение.

Сообразив, что разозлил своего золотоносного гусака, Хатчер разразился длинной речью:

– В Омахе столько всего интересного, сэр, и полно всяких развлечений. Профессиональный бокс, петушиные бои, собачьи бои. Кому что больше нравится. Еще есть бордели, где женщины дерутся на арене. Потом можно купить себе одну из них, хотя большинство больны сифилисом. А может, вы со своим приятелем хотите…

– Довольно, – оборвал его Леннокс.

Женщины перестали его интересовать при первом же упоминании о сифилисе. Таких он предпочитал обходить за версту.

Хатчер закрыл рот, алая роза на его лице увяла. В этот момент тишину нарушил слащавый голос Дженкинса:

– Ваши предложения чрезвычайно интересны, но, боюсь, у мистера Леннокса другие планы.

– Разумеется, – сдержанно согласился Хатчер. – Надеюсь, он отлично проведет время на берегу.

Кивнув, Хатчер оставил их в покое и наконец отошел. Ленноксу не терпелось быстрее покинуть корабль и его капитана.

– А у тебя какие планы? – спросил он, в упор глядя на Дженкинса.

– Следить за Донованом, чтобы начать действовать при первой же возможности. Задумай он, скажем, поужинать в одиночестве в отеле «Коззенс» на берегу, и мы без труда возьмем его.

– Отлично. Я пересеку реку с заходом солнца, когда будет спокойнее, и останусь в городе до рассвета. Не посоветуешь, где можно поиграть в покер?

– В игорном заведении Алена, если вас интересует честная игра. Или Клаппера Билла – там играют более жестко.

– Что ж, благодарю и… удачи.

– И вам того же, сэр.

Слегка щурясь от заходящего солнца, Розалинда разглядывала город. «Красотка чероки» была единственным пакетботом первого класса, пришвартованным в этом месте. «Спартанец» стоял на причале у противоположного берега реки.

Последний раз Розалинда была здесь два года назад, в разгар лета, когда все разговоры сводились к негодованию по поводу пыли и пылевых бурь. Тогда она проводила время на крутом берегу и к кромке воды не спускалась, как и подобает молодой незамужней девушке, путешествующей с отцом.

Со своего теперешнего наблюдательного пункта ей открывался вид на грязную набережную, городские склады и салуны. Ряды деревьев за ними служили обозначениями более респектабельных улиц.

В целом город производил впечатление преуспевающего, хотя и вызывал некоторое недоверие. Даже с парой «кольтов» за поясом Розалинда не рискнула бы появиться на его улицах в одиночестве и была рада иметь Хэла в качестве сопровождающего. В его компании она забывала даже о тех опасностях, которые таила в себе вода.

Виола, облаченная в скромную одежду, тоже изучала город. Рядом с ней стоял Уильям Донован. Морган Эванс разглядывал Омаху бесстрастным и беспощадным взглядом охотника, а Маккензи и Белькур над ворохом телеграмм обсуждали последний паводок.

Когда в их разговор вклинился голос Хэла, у Розалинды стало тревожно на сердце. На поводке рядом с Хэлом вышагивал Цицерон; темные бусинки его глаз смотрели настороженно, уши торчали, словно ему не терпелось совершить что-то героическое.

– Готова сойти па берег, дорогая? Джентльмены?

– Конечно, – отозвалась Виола.

– Все знают, где проводить поиски? – осведомился Морган.

Уильям кивнул.

– Разумеется. Мы с Виолой займемся хорошими отелями, начиная с «Коззенса», Хэл и Карстерс прочешут деловой центр. Вы с Маккензи возьмете на себя район, прилегающий к реке, а Белькур просеет городские сплетни.

– Как мы договорились, – добавил Морган коротко, – в случае обнаружения Леннокса на глаза ему не попадайтесь. Отправьте сообщение в пакгауз «Донован и сыновья». Гиллеспи, менеджер компании, разыщет Уильяма и остальных. Если Леннокса в Омахе нет, встречаемся через два часа в «Вайоминге».

– Мы с Уильямом приглашены к Гиллеспи на ужин, – уточнила Виола. – У него недавно родился ребенок, и он хочет, чтобы Уильям стал крестным отцом.

– Весьма важное дело, – обронил Хэл, хотя сам никогда не соглашался брать на себя обязанности крестного отца.

Спустя несколько минут Донованы сели в наемный экипаж, а Белькура радостно встретила парочка джентльменов среднего возраста и тут же увела прочь. Эванс и Маккензи исчезли в ближайшем пакгаузе.

Хэл молча двинулся вверх по Фарпам-стрит, отстукивая тростью каждый свой шаг и не обращая внимания на тявканье Цицерона, который не мог пропустить ни одной местной шавки. Удивленная таким поведением, Розалинда попыталась привлечь к себе его внимание.

– Процветающий город, не правда ли?

– Правда.

Нет уж, лучше найти другую тему.

– Чем это воняет?

– Какой-то дохлятиной.

– Несет из-под настила. Хэл пожал плечами:

– Может, какая живность спряталась там от зимней стужи, а потом сдохла.

Розалинда подавила невольную дрожь. По крайней мере он с ней разговаривает и на реку смотреть не нужно.

– Кажется, Омаха не тот город, где убирают мусор.

– Нет. С другой стороны, в июне они собираются устроить здесь большой праздник в честь деревьев.

Розалинда от изумления чуть не споткнулась.

– Деревьев?

– Местные жители считают, что нужно привлекать больше людей к посадке деревьев.

«Праздник для деревьев? Впрочем, сады и рощи, несомненно, уменьшат количество пыли».

Хэл остановился на краю пешеходного настила перед большим салуном и внимательно огляделся по сторонам; Розалинда сделала то же. Она увидела набережную, «Красотку чероки» и несущиеся мимо бурные воды Миссури. В четырех милях, на восточном берегу, вздымались кручи Каун-сил-Блаффс.