Есть вещи, о которых ты просить не вправе. И есть ситуации, в которых ты не можешь о них не попросить.

Уве лежал, навалившись спиной на перевернутую лавку, кашлял кровью, дышал тяжело и неглубоко. Распахнутая на груди куртка открывала залитую кровью сорочку и рукоять загнанного меж ребер кинжала. Торчала та лишь немногим ниже сердца.

Второй монах оказался Уве не по зубам, но даже с проткнутым легким школяр спас Микаэля, поджарив собственного убийцу шаровой молнией.

Убийцу? Ну уж нет!

– Микаэль, спаси его! – потребовал я, поскольку на своем веку повидал немало ранений и понимал, что человеку в таком состоянии долго не протянуть.

Маэстро Салазар поднял залитое кровью лицо и бросил на меня безумный взгляд.

– Я не могу…

Но он мог! Мой помощник обладал даром истинного мага и долгие годы подвизался на ниве целительства. Пусть он давно не практиковал, такие вещи не забываются. Микаэль до сих пор был способен исцелить любую рану простым наложением рук. Требовалось лишь переступить через давнюю клятву и обиду на соседей, отплативших за добро кровью и смертью. Это было нелегко, но… необходимо.

Я опустился рядом с Микаэлем, который придерживал паренька, и зашептал ему на ухо:

– Никогда тебя ни о чем подобном не просил, но ты должен излечить Уве. Ты должен!

– Филипп, я не могу.

Я ухватил Микаэля за ворот и притянул к себе.

– Исцели его! Я уважаю твои принципы и никогда не просил за себя, но Уве иначе не спасти. Ты обязан ему. Пацан прикрыл тебе спину!

Маэстро Салазар рывком высвободился, злобно глянул на перепуганных постояльцев и гаркнул:

– Пошли все вон отсюда! Вон, я сказал! – После Микаэль прижал к порезу на лбу полотенце и уставился на меня. – Принципы? Ты говоришь о принципах, Филипп? Ты в своем уме? Какие принципы могут примирить с выскочившим на заде чирьем, скажи на милость? А похмелье? Думаешь, я бы не избавлял себя от этой муки, обладай такой возможностью? Я лишился дара, Филипп! Лишился!

– Это невозможно! – отрезал я. – Микаэль, такого просто не может быть!

– Они вокруг, – глухо сказал маэстро Салазар. – Мертвецы до сих пор вокруг меня, тянут силу, извращают дар. Отравляют… Я должен был воссиять, они не пустили! Стянули с небес, втоптали в грязь и едва не отправили в запределье. Они смеялись надо мной, Филипп! Я до сих пор слышу смех мертвецов, которых сам же и прикончил! Их души будто кандалы приковали меня к земле!

– Твой дар! – упрямо повторил я. – Просто воспользуйся им.

– Думаешь, я не пробовал? – скривился Микаэль. – Пробовал, и не раз! Я исцелял людей, Филипп, исцелял их раны на поле боя, сращивал кости, соединял порванные жилы, спасал. А через несколько минут начинала гнить плоть, и они умирали в мучениях! Они умерли все до одного! Я сделал свой выбор, теперь я могу лишь убивать! Это мое проклятие. Моя ноша…

– Так научи исцелять меня! – потребовала Марта.

Мы посмотрели на ведьму; маэстро с недоумением, я с надеждой.

– Этому невозможно научить, – хрипло рассмеялся Микаэль.

– Сделай хоть что-нибудь! – рыкнул я. – Помоги его спасти, если не можешь этого сам!

Маэстро Салазар отвернулся, тяжело вздохнул и приказал хозяину, глядевшему на нас с неописуемым ужасом:

– Таз горячей воды, быстро!

Содержатель постоялого двора не сдвинулся с места.

– Но как же это так… – только и пролепетал он.

Я поднялся на ноги, вытянул из висевшего на шее мешочка служебный перстень и надел его на палец.

– Вселенская комиссия! А это – самозванцы и разбойники! Таз воды, живо!

Хозяин убежал, а я обернулся и увидел, что Марта уже деловито разрезает сорочку Уве, освобождая доступ к ране. Кровь пузырилась и стекала на пол.

Маэстро Салазар закрыл глаза и положил ладони с двух сторон от засевшего в ране кинжала, поводил ими и выругался.

– Проклятье!

– Что такое? – встревожился я.

Микаэль открыл глаза, но посмотрел не на меня, а на Марту.

– Лезвие зацепило легочную артерию, – сказал он ведьме. – Начнем вытаскивать кинжал, неминуемо ее рассечем. А расширять порез нельзя – сердце слишком близко. Тебе придется не только закрыть рану, но и остановить внутреннее кровотечение. Ясно?

Девчонка кивнула.

– Сядь! – потребовал маэстро Салазар. – Ты должна почувствовать место рассечения до того, как оно произойдет. Иначе Уве истечет кровью в считаные мгновения.

Марта опустилась на колени и принялась ощупывать грудную клетку школяра, а Микаэль что-то негромко втолковывал ей, разъясняя непонятные моменты и порядок действий.

Я оказался лишним и без сил уселся на лавку. Во время схватки мне изрядно досталось, но ничего не болело, ощущалась одна лишь беспримерная усталость, да плетью обвисла левая рука. Выжимка из корня мандрагоры полностью заморозила ее, не удавалось пошевелить даже пальцами. Но это пройдет, да и жужжание призрачных ос в ушах не будет звучать вечно.

– Что же это делается! Что творится! – запричитал остановившийся рядом хозяин. – Кто возместит убытки? Я разорен!

Постоялый двор во время магического противостояния и в самом деле изрядно пострадал, но я лишь усмехнулся.

– Что ты будто первый раз замужем? Мертвецы платят за все! Так ведь вашей братией заведено?

Хозяин понял намек и отправился обыскивать тела, а я закрыл глаза и откинулся спиной на стену, но перевести дух не получилось.

– Филипп! – позвала Марта. – Мне нужна твоя помощь, сама я не справлюсь!

Незримая стихия никак не могла успокоиться, эфирное поле колыхалось, безмерно усложняя работу с энергией. Девчонка еще только постигала азы тайных искусств, пришлось с кряхтеньем подняться и заключить ее в круг святого Варфоломея. Для этого сгодился самый обычный уголь, не пришлось даже задействовать свой колдовской талант. Да я бы и не смог…

Пока возился с магическими формулами, состояние Уве заметно ухудшилось, но зато колдовской круг создал оазис спокойствия. Эфир в ладонях ведьмы сгустился и потек, испуская теплое свечение; девчонка глубоко вздохнула и наконец решилась.

– Давай! – скомандовала она Микаэлю, и тот потянул из раны кинжал.

Я отвернулся, хоть и верил, что Марта справится. Она исцелила меня, вылечит и Уве.

Со двора донесся стук копыт, и я выложил на стол подсумок с пулями и пороховницами, но тревога оказалась напрасной. Вернулась горная стража.

Бородачи изучили учиненный на постоялом дворе разгром, перекинулись парой слов с хозяином и решительно двинулись ко мне. Впрочем, оружие они обнажать не спешили и держались подчеркнуто вежливо. Выложенный на стол магический жезл, воздух вокруг которого по-прежнему колыхался и посверкивал, внушил простецам опасливое уважение.

– Сеньор уверен, что это были самозванцы? – спросил старший стражник, закончив изучать мои бумаги.

– Как по мне, так это не имеет значения, – пожал я плечами. – Они напали безо всяких на то причин.

– Но орден…

– Герхардианцы не имеют власти над Вселенской комиссией!

– Это так, – был вынужден признать стражник, но как-то очень уж неуверенно.

– Самозванцы! Это были самозванцы! – повторил я. – Орден не станет претендовать на имущество убитых.

Стражники переглянулись и отошли, предупредив, что сопроводят нас для дальнейшего разбирательства в ближайший город. Мне и в голову не пришло возражать. Во всем должен быть порядок, все так.

Послышался резкий кашель, я обернулся и увидел, что Марта вышла за пределы круга святого Варфоломея, а Уве бьется на руках у маэстро Салазара, отхаркивая и сплевывая на пол бурые сгустки крови.

– Что с ним?! – встревожился я.

– Жить будет, – уверил меня Микаэль.

Да я и сам уже разглядел, что рана на груди школяра затянулась, а лицо вновь порозовело. Маэстро Салазар переложил паренька на плащ Сильвио, утянул его к очагу и принялся разжигать огонь. Как видно, школяру нужно было тепло.

– Жить будет… – повторила Марта, покачнулась и осела бы на пол, не успей я подхватить ее и усадить на лавку.