— А вам кого надо?

— Мне?.. Ой… Сашу, а фамилия… Или Костю… Константина…

— Фамилия?

— Паухов! Да! Паухов Константин, точно! — закричала она радостно. Из дальней памяти так вовремя всплыла эта фамилия.

— Э, — коротко сказала вахтерша. — А Ельцину вам не надо позвонить?

— Нет. — Инна не поняла иронии. Она уже выпала из российской жизни. Дома она запросто могла позвонить и Клинтону. — А что?

— Паухов у нас гендиректор.

— Костя?

— Константин Егорович.

— Ну!

— Дам телефон секретарши. Попробуйте.

Инна записала на клочке бумаги телефон и тут же набрала.

После долгих объяснений с секретаршей оставила свой номер, ей обещали перезвонить.

— Ку-ку! — показалась сонная физиономия Алексея. — С кем мы треплемся с утра пораньше?

— Да вот есть с кем! — улыбнулась Инна. — «…У меня еще есть адреса, по которым найду мертвецов голоса…» Ты вообще стихи любишь?!

— Ага! «Наша Таня громко плачет, уронила в речку мячик…»

— Технарь! — пренебрежительно сказала Инна. — Что ты понимаешь?

— Ничего не понимаю, — вдруг серьезно сказал Алексей. — Я ничего не понимаю… Девушка, мы с вами раньше не встречались?

— С чего ты взял?

— Мне ваше лицо знакомо.

— Встречались, — тоже серьезно ответила Инна.

Леша минуту смотрел на нее как-то восторженно и испуганно.

— Это была ты?

— Я.

Они оба поняли, о чем идет речь. О той давней зимней встрече-сказке.

Зазвонил телефон.

— Алло!

— Инна? Это Костя.

Она еще не вернулась из воспоминаний, рассеянно переспросила:

— Кто?

— Паухов Костя, — понизив голос, сказал он.

— Господи, Костя. Здравствуй…

— Здравствуй, Инна… Давно в Москве?

— Нет. Костя, ты меня прости. Слышишь, я тогда наговорила тебе. И Саше тоже…

— Саша умер.

— Боже мой! Когда? От чего?

— Язва. Три года назад.

— Опоздала.

— Кто это? — шепотом спросил Алексей.

Инна махнула рукой, мол, иди, потом. Но он никуда не ушел, остался рядом.

— Зря ты это, — сказал Костя. — Мы на тебя и не обижались. Понятно же.

— Ты-то как, Костя? Ты большой начальник теперь?

— А ты американка, да?

— Я — русская, Костя. Ой, надо бы встретиться. У тебя как со временем?

— Есть. Давай.

— Костя, ты правда на меня не обижен?

— Нет, я на тебя не обижен…

— Что, Костя, что?

— Потом, при встрече.

— Нет, сейчас скажи, я с ума сойду…

— Да так… Сашка… У него, знаешь, вся жизнь потом наперекосяк. Пил же страшно. Губил себя. Говорил, грехи замаливает.

— Господи, Костя, что ты говоришь?

— Правду. Он в Юркиной смерти себя винил.

— Это я виновата!

— Это жизнь виновата… Я ж говорил — при встрече. Разговор непростой.

— Конечно, конечно…

— Говори когда.

— Ты говори, ты босс, у тебя все расписано…

— Я русский босс, всегда занят, но всегда свободен.

— У меня сын женится, Костя.

— Поздравляю. А… ты?

— Я — уже, — засмеялась Инна и вдруг почувствовала, что на том конце провода возникло какое-то недовольство.

«В чем дело? — подумала она. — С какой стати?»

— Кто это был? — спросил Алексей, когда она, договорившись с Костей о встрече, положила трубку.

— Любопытство не порок, а большое свинство. Это старый знакомый. Мой и папин.

«Они думали, что я верность Юре сохраню на всю жизнь, — корила себя Инна. — Для русских это нормально… Судьба, долг, вечность, вся жизнь… Впрочем, Тэд тоже думал о судьбе…»

Надя приехала, когда мать и сын уже собрались выходить. Они оставили деду самые подробные инструкции — Алексею стало плохо, он постеснялся вернуться в дом, пришлось уезжать. А позвонить нельзя — телефона у Екатериничевых нет.

— Лека, ты дурак! — смеялась Надя. — Что ж ты так напился? Я сразу поняла — свалишься. С моим отцом тягаться бесполезно.

— Да уж, — неохотно подтверждал ее заблуждение Алексей.

— Знаешь, что отец сказал? Это хорошо — не будет пропивать зарплату.

— Буду, — пригрозил Алексей.

— Надюш, ты с нами или позавтракаешь? Мы скоро вернемся.

— А куда вы?

— Да вот костюм Алексею покупать.

— Я с вами, я с вами! — запрыгала Надя.

Покупать свадебный костюм — это понимать надо! Это вам не просто одежда, это форма, мундир, знак, этап и все такое.

Инна говорила не такими словами, но очень близко по смыслу. Она хотела торжественность момента превратить в праздник.

— Вы здесь совершенно не умеете праздновать жизнь. Вы все пропускаете! — говорила она. — Помните, Гемингвей — «Праздник, который всегда с тобой»?

— Хемингуэй? — переспросила Надя.

— Да, Надюша, да! Праздник в нас самих. Я сначала тоже дурела от этих смешных американцев — взлетели на самолете — хлопают, сели — аплодируют. Дверь покрасили — всем соседям покажут. В театре овации, в кино! Вон летчика выручили — национальное торжество. А они просто жизни радуются. И почему бы ей не порадоваться?! Это же чудо! Вот то, что ты живешь на свете, — чудо! Сколько случайностей должно было сойтись, чтобы именно ты родилась. Бесчисленное множество, невозможное множество — чудо! А мы — как должное!

Леша опять замкнулся, сидел в машине, притихший, смотрел поверх голов.

— Я восторженную идиотку напоминаю, да? — засмеялась Инна.

— Нет, что вы? Все правильно. Я тоже этому научусь. Правда, Лека, мы будем праздновать каждый день своей жизни.

— Ага, — буркнул Леша.

Наконец, они приехали в ГУМ. Других адресов ни Надя, ни Лешка, ни тем более Инна не знали.

— Ну, поглядим, — потирая руки в предвкушении торжества, сказала Инна. — Сейчас мы тебя преобразим, хлопец.

Инна сразу окинула взглядом вывески и метнулась не к Кардену, не к Версачи, не к Диору, а к неизвестному ребятам Пеннези.

— Итальянцы, итальянцы, хорошо! Отлично! — приговаривала Инна. — Они для русских, они не растасканы, они имеют лицо. Я люблю итальянцев.

Это было похоже на какой-то шпионский детектив. Инна находила не костюм и рубашку, а улики, она радовалась, как какой-нибудь Джеймс Бонд, если мозаика разрозненных фактов складывалась в гармоничную картину.

— Знаешь, Надюша, это очень сексуальное занятие — одеваться, — шепнула она невестке. — Смотри на Алешу и решай, в каком костюме он тебе наиболее желанен.

— Без костюма, — хихикнула Надя.

— Ты опять к результату, а здесь же важен путь. Вот ты обнимаешь его, рука скользит по спине. Ну-ка тронь эту ткань — что скажешь?

Надя гладила висевший на вешалке пиджак. Даже глаза закрыла от сосредоточенности.

— Колючий.

Инна тронула сама.

— Правильно, — сказала. — Суховат. А вот?

— Скользкий.

— Это для соблазнителей. Это слишком. Правильно, мы будем искать свою фактуру.

Алексей немного скучал. Он вообще неловко чувствовал себя в огромном салоне, где продавцов было больше, чем покупателей. Девушки заискивающе суетились рядом. Школы настоящей в них не было, но одно они уже успели усвоить — надо улыбаться.

Наконец Инна, погладив рукой очередной костюм, сказала:

— А ну-ка этот, как на твой вкус, Надюша?

Надя потерлась о рукав пиджака щекой.

— О-о, — даже вздрогнула она. — Да.

— Ага! — Инна поглядела на бирку, чтобы прочитать название ткани. — «Дэкон», запомним. Теперь, Надюша, плечи. Леша, надень, пожалуйста.

Она сама подала ему пиджак. Поманила Надю:

— Одерни, огладь. И — чувствуй.

Надя поправила пиджак, провела рукой по плечам.

— Слишком большие.

Инна удостоверилась сама — да, много ваты.

Другой пиджак был лучше.

— О-о, — опять протянула Надя. — О-о…

— Рано, — остановила ее Инна.

— Ага, я так нафантазировала, что…

— Рано, Надюша, рано… На этом уровне только поцелуи.

Надя как сомнамбула потянулась к губам Алексея. Тот чмокнул ее.

— У-у-уф! — громко выдохнула невеста.

«Она сексуальная, — улыбнулась Инна. — Она хорошая».

— Теперь рубашка. Она должна быть легкая. И поменьше пуговиц. С ними такая морока всегда, — заговорщицки подмигнула она Наде.