В воскресенье Фрэнк пошел в Малый Сёртис, но не в расположенный поблизости город марсиан, а в колониальный поселок Джим — вроде как под домашним арестом — остался в своей комнате, делал вид, будто занимается, и болтал с Виллисом. Фрэнк вернулся перед ужином и заявил:

— Я принес тебе подарок.

Он кинул Джиму крохотный сверток.

— Ты настоящий друг! Что это?

— Открой и посмотри.

Внутри оказалась запись танго, сделанная в Рио и только что прибывшая с Земли на «Альберте Эйнштейне». Называлась она «Quien Es La Senorita?». Джим необычайно любил латиноамериканскую музыку, и Фрэнк помнил об этом.

— Ну, старик! — Джим подошел к парте, заправил пленку в магнитофон и приготовился наслаждаться. Фрэнк остановил его.

— Лучше потом. Был звонок к ужину.

Джим нехотя подчинился, но, вернувшись, он крутил ее раз за разом, пока Фрэнк не настоял на том, что пора заниматься. Еще раз он включил танго перед самым отбоем.

Коридор общежития был уже минут пятнадцать погружен в темноту, когда «Quien Es La Senorita?» грянуло вновь. Фрэнк вскочил.

— Ты спятил? Джим, выключи, нашел время!

— Это не я, — возразил Джим. — Это, должно быть, Виллис. Это точно Виллис!

— Ну тогда заставь его заткнуться. Заглуши его. Положи на него подушку.

Джим включил свет.

— Виллис, эй, Виллис! Кончай шуметь!

Виллис, по-видимому, даже не слышал его. Он стоял на полу в середине комнаты и тщательно воспроизводил каждую ноту, отбивая такт стебельками своих глаз. Его исполнение было превосходно и включало в себя всё: от маримб до вокального хора.

Джим поднял его.

— Виллис, заткнись, приятель.

Виллис продолжал отбивать такт.

Дверь распахнулась, силуэт директора Хоу показался на пороге.

— Ну так я и думал, — сказал он торжественно. — Никакого уважения к правам и покою окружающих. Выключайте магнитофон. И знайте, что в течение следующего месяца свобода вашего передвижения ограничена этой комнатой.

Виллис продолжал играть. Джим попытался заслонить его своим телом.

— Ты что, не слышал моего приказа? — спросил Хоу. — Я сказал выключить эту музыку.

Он быстро подошел к парте и дернул рычажок выключателя магнитофона. Поскольку тот уже находился в положении «выключено», то единственным результатом стал сломанный ноготь. Хоу согнал с лица недиректорское выражение и сунул палец в рот. Виллис добрался до третьего припева. Хоу обернулся.

— Каким образом эта штука получает питание? — отрывисто спросил он.

Не получив ответа, он шагнул к Джиму.

— Что ты прячешь?

Он оттолкнул Джима в сторону и с очевидным недоверием и отвращением в глазах посмотрел на Виллиса.

— Это что?

— Это Виллис, — несчастным голосом ответил Джим, стараясь говорить так, чтобы его было слышно.

Хоу не был предельно туп; постепенно до него дошло, что музыка, которую он слышал, исходила от этого странного пушистого шара, находившегося перед ним.

— А что такое «Виллис», позволь спросить?

— Ну, он это… попрыгунчик. Обитатель Марса.

В этот момент Виллис решил закончить композицию, выдохнул из себя мелодичным контральто «buenas noches» и замолк — на минуту.

— Попрыгунчик? Никогда не слышал о них.

— Их мало кто видел, даже из колонистов. Они редко встречаются.

— Лучше бы еще реже. Что-то вроде марсианского попугая, я полагаю.

— Нет, нет!

— Что значит «нет, нет»?

— Он совсем не попугай. Он говорит, он думает, он — мой друг!

Хоу наконец перестал удивляться и вспомнил о цели своего визита.

— Все это к делу не относится. Ты читал мое распоряжение насчет домашних животных?

— Да, но Виллис — не домашнее животное.

— А что же ещё?

— Он не может быть домашним животным. Домашние животные — это чья-либо собственность. Виллис — не собственность; он… это… он просто Виллис.

В этот момент Виллис решил воспроизвести все, что он услышал после танго.

— Знаешь, когда я слышу эту музыку, — произнес он голосом Джима. — Я даже забываю про старого злыдня Хоу.

— Я не могу забыть о нем, — продолжал Виллис голосом Фрэнка. — Жаль, что я не нашел в себе сил дать ему отповедь в тот раз вместе с тобой, Джим. Знаешь, что? Я думаю, Хоу свихнулся, понимаешь, на самом деле, свихнулся. Ручаюсь, что пацан он был трусливый, это-то его и испортило.

Хоу побелел. Доморощенный психоанализ Фрэнка попал не в бровь, а в глаз. Он вскинул руку как для удара, затем опять опустил ее — в неуверенности, кому его нанести. Виллис поспешно втянул все свои выступающие части и стал гладким, как бильярдный шар.

— А я говорю, что это домашнее животное, — яростно рявкнул Хоу, когда вновь обрел способность говорить. Он подхватил Виллиса и направился к двери.

Джим бросился за ним.

— Послушайте! Мистер Хоу — вы не можете забрать Виллиса!

Директор обернулся.

— Не могу, вот как? Иди спать. Утром придешь ко мне в кабинет.

— Если с Виллисом что-нибудь случится, я… я…

— Что — ты? — он остановился. — Ничего с твоим драгоценным любимчиком не случится. А теперь возвращайся в постель, пока я тебя не выпорол.

Он вновь повернулся и ушел, не удосужившись проследить за тем, выполнен или нет его приказ.

Джим, с катящимися по щекам слезами, стоял и смотрел на закрывшуюся дверь, содрогаясь от ярости и отчаяния. Фрэнк подошел и положил руку на его плечо.

— Джим, Джим, ну что ты так? Ты же слышал, он обещал не трогать Виллиса. Пойдем спать, уладим дело утром. В худшем случае тебе придется отправить Виллиса домой.

Джим стряхнул руку. Фрэнк продолжал.

— Не дай ему вывести тебя из терпения, старик; если он допечет тебя, ты сделаешь какую-нибудь глупость и на этом погоришь.

— Я уже вне себя.

— Я знаю и не виню тебя за это. Но тебе надо успокоиться и поработать головой. Он же хотел поддеть тебя — ты сам это видел. Что бы он ни делал или ни говорил, ты должен держать себя в руках и быть хитрее его — иначе ты пропал.

— Мне кажется, ты прав.

— Я знаю, что прав. И док сказал бы то же самое. А теперь пошли спать.

Ни одному из них не довелось выспаться этой ночью. Под утро Джиму приснился кошмарный сон, что Хоу — это свернувшийся марсианин, которого он, вопреки собственному желанию, пытался развернуть.

Перед завтраком на доске объявлений появилось новое сообщение. Оно гласило:

Джим и Фрэнк прочли это объявление одновременно.

— Не понимаю, — сказал Джим, — на кой ему понадобилось столько лишних хлопот? Особенно учитывая тот факт, что большинство из нас имеют лицензию.

Все студенты обычно хранили свои пистолеты в арсенале, но регистрировать там оружие приходилось только тем, кто все еще не получил лицензий.

Фрэнк перечитал сообщение.

— Знаешь, что я думаю?

— Нет, а что?

— Я думаю, он боится лично тебя.

— Меня? Почему?

— Из-за того, что случилось вчера вечером. В твоих глазах была готовность убить, и он видел это. Я думаю, он хочет укоротить тебе руки. Я думаю, ему абсолютно наплевать на то, что все остальные таскают пистолеты.

— Ты и впрямь так думаешь? Хм… может, это и неплохо, что наши пистолеты сейчас не в арсенальной.

— Вопрос в следующем: что в связи с этим ты собираешься делать?

Джим постоял в нерешительности.

— Я не собираюсь отдавать свой пистолет. И отец, я уверен, не похвалил бы меня за это. В любом случае я имею лицензию и не обязан подчиняться. Я — квалифицированный стрелок, я прошел осмотр у психиатра, я, наконец, дал клятву; я обладаю таким же правом носить оружие, как и он.