Григорий, задрав голову, рассматривал покосившиеся ограды.

― Макс, не знаешь, куда это мы вышли? Есть версии?

Максим вновь раскрыл перед мысленным взором атлас Подмосковья, и наложил на него пройденный ими маршрут. Так, вариант, похоже, только один. И склон этот с небольшими домиками на гребне, всколыхнул смутное ощущение, что Максиму здесь доводилось бывать. Он присмотрелся внимательней – так и есть, проезжал как-то раз по этой дорожке. Точнее, вынужден был проехать, в объезд основной трассы.

― Это Дмитров. Только мы к нему с изнанки подошли. Это что-то вроде объездной дороги.

― Нам сюда надо?

― Нет, нам здесь делать нечего. Сейчас передохнём немного, и дальше двинем.

― А, может, в гости к кому зайдём? Мне после этой ночи в лесу, жуть, как охота под крышей поспать, ― на этих словах Григорий изобразил гримасу боли, и схватился за поясницу, будто в результате ночёвки в холодном лесу заработал жестокий ревматизм. Потом он вдохнул поглубже, и заорал так, что Максим прикрыл уши, испугавшись за свой слух.

― Э-э-й! Люди-и! Есть кто живой? Отзовись.

Максим дёрнул напарника за рукав, и прикрикнул на него:

― Ты чего, забыл, от кого мы вчера в лес убегали? А вдруг, и здесь такие же отморозки проживают? У меня ведь один заряд остался.

Григорий развёл руками, вроде: «Виноват, забылся». Потом взглянул ещё раз вверх, и повернулся к Максиму.

― Ладно, идти, так идти. Пойдём, место для отдыха поищем.

Но только они сделали шаг по дороге, как сверху донёсся грубый голос:

― Уходите? А меня с собой не возьмёте?

Мужчины посмотрели вверх, и заметили человека, стоящего на самом гребне склона, с обрезом двуствольного ружья в руках. Мужик хитро улыбался, и если бы не оружие, вид имел не такой уж и грозный. Максим, помешкав немного, ответил:

― Далеко идти, и всё пешком. Тяжело будет с непривычки. А так, конечно – дорога не купленная. А здесь то чем плохо?

Мужик с обрезом неожиданно перестал улыбаться.

― Сами всё увидите, ― сказав это, мужчина вытянулся, будто прислушиваясь к каким-то, только ему слышным, звукам. Он стал немного напоминать охотничью собаку, почуявшую, невидимого ещё, зверя.

― Сами увидите. И, боюсь, очень скоро.

Максим решил прекратить этот, полный загадок, театр одного актёра.

― Слушай, друг, не хочешь говорить – не надо. И незачем туман напускать.

Мужик в ответ сорвался на крик:

― Да какой, на фиг, туман. Просто, рассказывать некогда. Давайте, за мной – я тропинку покажу, по которой сюда поднимитесь.

Григорий, похоже, почувствовал тревожную нервозность, охватившую человека на склоне. Это состояние начинало понемногу передаваться и ему. Однако, протест неожиданным командам от неизвестного человека не унимался.

― Да не нужна нам эта тропинка. Мы, вообще то, дальше идти собрались.

Нервный мужичок с обрезом, опять сорвался на крик:

― Через десять минут от вас только ботинки останутся. Если жить хочешь, беги за мной.

Приятели решили больше не тратить время на препирательства, и последовали вдоль склона. Вскоре Максим и Григорий заметили цепочку узких ступенчатых уступов в земляной стене. Человек наверху жестами призывал их поторопиться, сам, то и дело, всматриваясь куда-то в сторону горизонта.

― Давай, мужики, поднимайтесь. А, чуть не забыл – те ступеньки, около которых ветки в землю воткнуты, перепрыгивайте. Не вздумайте наступить – я там капканы поставил.

― Спасибо, что вспомнил, ― с иронией пробормотал Максим, и первый ступил на земляную лестницу. Когда он, вместе с Григорием оказался наверху, незнакомец приветственно протянул раскрытую ладонь.

― Будем знакомы – Михаил.

Мужчины представились, и пожали протянутую руку. Михаил махнул рукой им за спину.

― А теперь можете взглянуть, почему здесь опасно оставаться.

Максим обернулся. Вдоль кромки леса, у самого подножия сосен шевелился лоскутный шерстяной ковёр. Но, в отличие от настоящего ковра, созданного дарить уют и тепло человеку, эта живая масса являла собой чистую агрессию, не обещавшую ничего, кроме ужаса, боли и смерти.

Выпученные, сверкающие глаза, ощеренные пасти, острые клыки – огромная собачья стая стремительно приближалась к склону. Псы были один страшнее другого – ротвейлеры, разнотипные овчарки, мощные чёрные терьеры. Их злобная устремлённость не оставляла сомнений, что простой командой «сидеть», или «фу» эту бешеную свору не остановить. Эта лающая, рычащая волна мышц, клыков и шерсти должна была вот-вот затопить дорожное полотно, и достигнуть земляного склона.

И Максим, и Григорий с трепетом взирали на этих зверюг, будто выскочивших из самой преисподней. Сами они никогда не смогли бы в этом признаться, но в тот момент, некий забытый, первобытный страх сковал их, не давая пошевелиться. Это оцепенение длилось до тех пор, пока Михаил не взялся трясти мужчин за плечи, приговаривая:

― Ну, что встали, как парализованные? Бежим за мной, иначе они будут за нами на склон карабкаться. Лучше их не раздражать без крайней необходимости.

И втроём они побежали к высокому забору, увитому поверху колючей проволокой. Максим на секунду с ужасом представил, что было бы, останься они внизу, на дороге. Он нервно сглотнул, и прибавил шаг, стараясь оказаться, как можно дальше от высокой насыпи, у подножья которой бурлило хрипящее море из злобных тварей.

Михаил рывком распахнул маленькую калитку, и жестом предложил поторопиться. Григорий, склонившись едва ли не пополам, вошёл во двор. Максим, перед тем, как последовать его примеру, испуганно оглянулся. Михаил ободряюще, и, в то же время, поторапливая любопытного Макса, хлопнул того по спине.

― Лучше не оборачивайся – на это времени нет. Надо успеть укрыться в доме. К тому же, эти твари предпочитают на крутые склоны не карабкаться. Они сейчас по дороге крюк сделают, и войдут в город с «парадного входа». И я не завидую тем, кто в этот момент окажется в пределах видимости какой-нибудь псины.

Максим протиснулся в тесный дворик, не дослушав до конца пояснений Михаила. Сзади послышался грохот закрываемой калитки, и лязг засова. Хозяин обогнал гостей, жестом пригласив следовать за ним. Чтобы открыть старенький висячий замок, потребовалось не менее пяти минут яростного ковырянья ключом, в неизменном сопровождении крепчайшей, как декабрьский лёд, матерщины.

Похоже, что эмоциональные возгласы Михаила послужили звуковым маяком для блуждающей стаи, потому что забор из плотно подогнанных досок содрогнулся от сильнейшего удара. Почти одновременно с этим, за, усиленной «колючкой», преградой раздался устрашающий рык, сопровождаемый разноголосым лаем.

― Быстро они добежали, ― изумился Максим. Михаил, которому, наконец-то, удалось справиться с капризным замком, удивления не выказал.

― А что ты хотел? Это тебе не домашние «бобики» - эти псы тренированные. Одних учили всякую дрянь находить, а других – как лучше в горло вцепиться.

Мужчины тут же вбежали в распахнутую дверь. Максим обернулся и взглянул на хозяина дома, гремящего замками, щеколдами и засовами у тяжёлой стальной двери. Он смотрел и думал над его словами. Потом сдался и решил просто спросить:

― А не слишком много голов для клуба собаководов?

Михаил снисходительно усмехнулся, и открыл, было, рот, чтобы ответить, но Григорий опередил его:

― Так под Дмитровом большой кинологический центр есть. То есть, был, судя по беспризорным «ученикам». А так, там псов готовили для армии, милиции, спецслужб всяких.

Михаил щёлкнул пальцами.

― Молодец. Всё правильно сказал. Откуда знаешь то?

― Да, у меня приятель там срочную служил. От аллергии мучался постоянно. Из санчасти, говорит, не вылезал.

Михаил рассмеялся.

― Понимаю. У меня теперь на собак тоже стойкая аллергия. Уж слишком досталось от них в последнее время. А эти мерзавцы в погонах, как всё началось, больше о себе беспокоились, чем о зверях. Потом вообще свалили, оставили только пяток прапоров, чтоб псов кормили, да территорию стерегли. А те, суки, немного подождали, около месяца, а потом провизию в машины загрузили, и исчезли в неизвестном направлении.