Пойдем, Изабелла... Мы должны идти домой.

Я не стал предлагать им ни чая, ни моральной поддержки.

– Где Люси? – спросила Изабелла.

– Ее отнесли к Бартам. Мне помог майор Гэбриэл.

Он был очень добр.

Как я узнал позже, Гэбриэл появился в конце набережной, когда Люсинда, жалобно скуля, лежала на дороге, а миссис Бигэм Чартерис стояла около нее на коленях.

Гэбриэл тоже опустился на колени рядом с ней и быстро и ловко ощупал тело собаки.

– Задние ноги парализованы, – сказал он. – Могут быть внутренние повреждения. Нужен ветеринар.

– Я всегда пользуюсь услугами Джонсона из Полуитена. Он чудесный доктор. Но это очень далеко.

Гэбриэл кивнул.

– Кто лучший ветеринар в Сент-Лу? – спросил он.

– Джеймс Барт. Он очень знающий, но такой грубиян. Я бы никогда не доверила ему собаку. К тому же он пьяница. Но Барт живет близко. Лучше отнести Люси туда.

Осторожнее!.. Она может укусить.

– Меня не укусит, – уверенно сказал Гэбриэл и, ласково приговаривая: «Все хорошо, дружище, все хорошо», стал осторожно подсовывать руки под собаку.

Собралась толпа: мальчишки, рыбаки, женщины с хозяйственными сумками. Каждый выражал сочувствие и что-то советовал.

– Ты молодчина, Люси, молодчина, – отрывисто повторяла миссис Бигэм Чартерис. – Вы очень добры, – сказала она Гэбриэлу. – Дом Бартов сразу за углом, на Уэстерн-Плейс.

Это был викторианский, крытый шифером дом с потертой медной табличкой на калитке.

Дверь открыла довольно миловидная женщина, лет двадцати восьми. Это была миссис Барт. Она сразу узнала посетительницу.

– О, миссис Бигэм Чартерис, как жаль! Моего мужа сейчас нет. И помощника тоже...

– Когда он вернется?

– Я думаю, мистер Барт будет с минуты на минуту.

Его приемные часы с девяти до десяти или с четырнадцати до пятнадцати, но я уверена, он сделает все, что может.

Что случилось с собакой? Ее переехала машина?

– Да, только что...

– Ужасно, не правда ли? Они ездят на такой скорости!

Отнесите, пожалуйста, собаку в приемную.

Она говорила тихим, несколько преувеличенно благовоспитанным голосом. Миссис Бигэм Чартерис стояла около Люсинды и тихонько гладила ее, не обращая внимания на Милли Барт, – а та продолжала сочувственно и смущенно лепетать ненужные слова.

Наконец она сказала, что позвонит на ферму Лоуэр-Грейндж и узнает, там ли мистер Барт. Телефон был в передней. Гэбриэл вышел вслед за хозяйкой, оставив миссис Бигэм Чартерис с ее горем и несчастной собакой. Гэбриэл был человеком понятливым.

Миссис Барт набрала номер, узнала ответивший ей голос.

– Алло! Миссис Уидден? Это миссис Барт. Скажите, мистер Барт не у вас? Да, если можно...

Последовала пауза, и Гэбриэл, наблюдавший за миссис Барт, заметил, как она вздрогнула и покраснела. Голос ее изменился, стал робким и виноватым:

– Извини, Джим. Нет, конечно...

Гэбриэл слышал голос Барта, хотя слов не различал.

Голос был властный и неприятный.

– Миссис Бигэм Чартерис... из замка... – Милли Барт говорила еще более робко, будто извинялась. – Ее собаку... переехала машина. Да, сейчас миссис Чартерис здесь.

Милли снова вспыхнула и положила трубку, но Гэбриэл успел услышать злой голос с другого конца: «Дура, почему ты сразу не сказала?»

Возникла неловкая пауза, Гэбриэлу стало жаль миссис Барт, миловидную, кроткую маленькую женщину, запуганную мужем.

– Очень хорошо, что вы так стараетесь помочь, миссис Барт, – заговорил он искренне и дружелюбно. – Вы очень славная, – и улыбнулся.

– О, не стоит говорить об этом, майор Гэбриэл! Вы ведь майор Гэбриэл, не правда ли? – Миссис Барт была немного взволнована тем, что он появился в ее доме. – Я была на днях на вашей встрече с избирателями.

– Очень любезно с вашей стороны, миссис Барт.

– И я надеюсь, что вас изберут... я в этом уверена. И уж конечно, всем страшно надоел мистер Уилбрехэм. К тому же, знаете ли, он и не здешний. Он не корнуоллец.

– Так я ведь тоже не корнуоллец!

– О-о! Вы...

Миссис Барт восторженно смотрела на Гэбриэла. Глаза у нее были карие, выразительные, чем-то напоминавшие глаза Люсинды. И темные волосы прелестные каштановые волосы. Губы полураскрылись... Она смотрела на Джона Гэбриэла, но видела его не здесь... Он представлялся ей где-то на поле боя. Пустыня... зной... выстрелы... кровь... Шатаясь, он бредет по открытому пространству... Как в кинофильме, который она смотрела на прошлой неделе.

Майор так естественен... так добр... так прост!

Гэбриэл старался занять ее разговором. Ему очень не хотелось, чтобы она вернулась в приемную и беспокоила бедную старуху, которая хотела остаться наедине со своей собакой. К тому же, он был почти уверен, что Люсинде конец. Жаль, хорошая псина, не старше трех-четырех лет.

Миссис Барт – славная женщина, но она захочет выразить сочувствие. Будет говорить и говорить... о том, как мчатся на бешеной скорости машины, сколько собак погибает каждый год, какой хорошей была Люсинда... и не хочет ли миссис Чартерис чашку чаю?..

Зная это, Джон Гэбриэл продолжал беседовать с Милли Барт, заставляя ее смеяться, так что виднелись хорошенькие зубки и симпатичные ямочки на щеках. Женщина выглядела оживленной, почти одухотворенной, когда дверь неожиданно распахнулась и порог переступил коренастый мужчина в брюках для верховой езды.

Гэбриэл с удивлением увидел, как вздрогнула и съежилась жена Барта.

– О Джим!.. Вот и ты!.. – нервно воскликнула она. – Это майор Гэбриэл.

Джеймс Барт резко кивнул, а жена его продолжала говорить:

– Миссис Чартерис в приемной... с собакой...

– Почему ты не оставила там только собаку? Миссис Чартерис незачем было пускать! У тебя никогда не было ни капли соображения!

– Попросить миссис Чартерис?..

– Я сам все сделаю.

Оттолкнув ее в сторону, он прошел в приемную.

Милли Барт смигнула набежавшие на глаза слезы и поспешила предложить майору Гэбриэлу чашку чаю.

Гэбриэл счел ее мужа грубой скотиной и, не желая добавлять огорчений миссис Барт, принял ее предложение.

Так все и началось.

Кажется, на следующий день, а может быть, день спустя Тереза привела миссис Барт в мою гостиную.

– Это Хью, мой деверь. Хью, это миссис Барт. Она любезно предложила нам свою помощь.

«Нам» относилось не к семье, а к консервативной партии вообще.

Я посмотрел на Терезу. Она и бровью не повела. Миссис Барт сразу окинула меня добрым, полным сочувствия взглядом. Если мне и случалось порой испытывать приступы жалости к самому себе, то данный момент был для этого более чем подходящим: против живого искреннего сочувствия в карих глазах миссис Барт я был совершенно беззащитен. К тому же Тереза вышла из комнаты, самым низким образом лишив меня поддержки.

Миссис Барт села около меня и приготовилась поболтать.

Оправившись от смущения и острого ощущения боли – будто прикоснулись к незаживающей ране, – я вынужден был признать, что миссис Барт славная женщина.

– Я понимаю, все мы должны действовать... Сделать все возможное для выборов, – между тем говорила она. – Конечно, я не так умна, чтобы вести беседы с людьми, но я уже говорила миссис Норрис, если найдется какая-нибудь канцелярская работа или понадобится разносить листовки, это я смогу сделать. Мистер Гэбриэл на собрании так чудесно говорил об участии женщин! Это заставило меня почувствовать, что до сих пор я была ужасно пассивна. Он замечательный оратор, не правда ли? О-о! Я забыла... Вы, наверное, не были...

Она в растерянности смотрела на меня. Огорчение от допущенной ею неловкости растрогало меня, и пришлось прийти к ней на помощь.

– Я слышал его самое первое выступление. Он, безусловно, производит впечатление.

Миссис Барт не уловила иронии в моем тоне.

– По-моему, он великолепен!

– Как раз это он... Гм!.. Мы и хотели бы, чтобы все так думали.