Увидев друга, которого он давно разыскивал, Никлас замедлил шаг.

— Поздравляю тебя, Майкл. Как один из тех, кто сражался за эту победу, ты имеешь гораздо больше оснований праздновать ее, чем мы, не участвовавшие в боях, — проникновенно сказал он.

Лорд Майкл повернул голову и словно окаменел. Воодушевление, освещавшее его лицо, вмиг погасло. Клер показалось, что его темно-зеленые глаза приняли какое-то дикое и затравленное выражение.

— В этом ты весь, Эбердэр, — испоганил мне такой счастливый момент, — грубо сказал он. — Сегодня я воздержусь от того, что поклялся сделать, если снова тебя увижу, — обстоятельства не располагают но убирайся с глаз моих сию же секунду, пока я не передумал.

Никлас все еще держал Клер за руку, и она почувствовала, как похолодели его пальцы. Ее пронзила острая жалость: она поняла, что, несмотря на предупреждение Люсьена, Никлас так и не смог до конца поверить, что его старый друг превратился во врага.

Должно быть, он не верил этому до конца даже сейчас, потому что в ответ на грубость спокойно сказал:

— Весьма странное приветствие после стольких лет разлуки. Может, попробуем еще раз? — Сделав шаг вперед, Никлас протянул руку. — Мы слишком долго не виделись, Майкл. Я очень рад, что ты выжил.

Майкл Кеньон отшатнулся, словно увидел гадюку.

— Ты думаешь, я шучу? Не знал, что ты так туго соображаешь, — процедил он.

— Если вам есть что обсудить, — резко вмешался герцог, — то для такого разговора мой кабинет подходит куда больше, чем этот коридор.

С этими словами он чуть ли не силой провел всех в находящуюся рядом комнату.

— Сегодня очень подходящий день для того, чтобы перековать мечи на орала, — заметил Рэйф, зажигая лампы. — Майкл, если все эти годы между тобой и Никласом тлела какая-то ссора, то сейчас самое время помириться.

В комнате возникла такая накаленная атмосфера, что Клер поняла: для этих четверых мужчин она сейчас стала почти что невидимкой. Они познакомились в суровых условиях закрытой частной школы и выросли вместе. Как и все компании давних друзей, их наверняка объединяло множество незримых переплетающихся нитей — общие воспоминания о пережитых вместе радостях и печалях, спорах и взаимной поддержке. А теперь один из них грозил разорвать эти узы.

Майор встал за письменный стол герцога, и его свирепый взгляд напомнил Клер хищника, загнанного сворой псов.

— Это не твое дело, Рэйф, и не твое, Люсьен. Когда я услышал о твоем отъезде за границу, то подумал, что тебе хватит порядочности не возвращаться, — обращаясь к Никласу, проговорил он с искренним, как показалось Клер, сожалением.

Голосом, напряженным, как туго натянутая тетива, Никлас спросил:

— Может быть, ты все-таки скажешь мне, что дурного я, по-твоему, сделал?

— Не разыгрывай из себя невинную овечку, Эбердэр. Остальные, может, и верят тебе, но я — нет.

Рэйф начал было что-то говорить, но Никлас, вскинув руку, остановил его.

— Майкл, забудь на время о якобы совершенных мною прегрешениях. Мне необходимо поговорить с тобой на одну сугубо деловую тему. Управление твоей шахтой в Пенрите ведется из рук вон плохо. Мэйдок не только подвергает крайней опасности жизнь рабочих, но поговаривают, что он ко всему прочему еще и прикарманивает часть прибыли. Если у тебя нет времени или желания заниматься шахтой самому, продай компанию обратно мне, чтобы я мог поправить дело.

На лице майора выказалось недоверие, потом он разразился смехом, от которого по спине Клер побежали мурашки.

— Если Мэйдок раздражает тебя, мне следует повысить ему жалованье.

Клер чувствовала, что Никлас рассержен не меньше нее, но, когда он заговорил, голос его звучал на удивление ровно.

— Не превращай шахту в орудие для сведения счетов со мной, Майкл. Те люди, жизни которых грозит опасность, неповинны в том, в чем ты обвиняешь меня, — что бы это ни было.

— Ты превратился в бабу, Эбердэр, — холодно проронил майор. — Работа в шахте во все времена была опасной и останется такой всегда. Шахтеры знают это и не ропщут.

— Между храбростью и безрассудством есть большая разница, — возразил Никлас. — За последние две недели я навел справки об авариях и жертвах на аналогичных шахтах. Пенритская в пять раз опаснее, чем другие, и там существуют все условия для катастрофы, в которой может погибнуть очень много людей. Я знаю, о чем говорю, потому что видел все собственными глазами.

— Ты был в моей шахте? — Зеленые глаза Майкла Кеньона сузились. — Впредь не суй туда свой нос, понял? Если я услышу, что ты нарушил границы моих владений, я велю Мэйдоку привлечь тебя к суду.

— Я начинаю понимать, почему ты оставил дело в его руках, — ты говоришь совершенно так же, как он, — сухо сказал Никлас. — Не веришь моим словам — съезди в Пенрит и сам во всем убедись. Если ты не из тех офицеров, которым нравилось смотреть, как убивают их солдат, то ручаюсь: ты признаешь, что шахта нуждается в срочной реконструкции. Пойми, ты единственный человек, который может быстро произвести необходимые изменения, так что вспомни о своей ответственности, черт бы тебя побрал, и возьмись за дело!

Лицо Майкла искривилось.

— Будь я проклят, если сделаю хоть что-то, что было бы тебе приятно.

— Вспомни, что земля, на которой находится шахта, принадлежит мне, и если ты откажешься улучшить условия труда шахтеров, я найду способ расторгнуть договор об аренде. Я бы предпочел не обращаться с этим делом в суд, так как пока будет продолжаться судебная волокита, под землей может погибнуть немало людей, но если ты меня вынудишь, я не остановлюсь перед тем, чтобы затеять процесс. — Голос Никласа стал жестким. — И клянусь Богом, если за то время, пока ты будешь на меня дуться, в Пенрите погибнут еще несколько человек, я обвиню в этом тебя.

— Зачем же дожидаться кризиса?

Майкл вынул из кармана пару смятых перчаток, вышел из-за стола и, прежде чем кто-либо догадался, что он задумал, с силой хлестнул ими Никласа по лицу.

— Это для тебя достаточно ясно? Назови своих секундантов, Эбердэр.

В наступившем вслед за этим потрясенном молчании стали явственно слышны звуки бурного веселья, которое продолжалось в бальной зале. Клер оцепенела, как в ночном кошмаре. Просто не верилось, что все это происходит на самом деле, — лорд Майкл не мог желать смертельного поединка с человеком, которого не видел несколько лет, с человеком, который прежде был его близким другом! Щека Никласа покраснела от пощечины, однако он не ответил ударом на удар. Вместо этого он устремил на Майкла Кеньона изучающий взгляд, как будто видел его в первый раз.

— Война может свести человека с ума — очевидно, это с тобой и случилось. — Он повернулся к Клер, и она увидела боль в его глазах. — Я не стану драться с сумасшедшим. Пойдем, Клер. Нам пора.

Никлас взял ее под руку и повел к двери. Когда он взялся за дверную ручку, злобный голос лорда Майкла рявкнул у него за спиной:

— Трус!

Тишину рассек свистящий звук, и в дверь как раз между Никласом и Клер, коротко тенькнув, вонзилось острие ножа. Клер онемело уставилась на покачивающуюся рукоятку, с ужасом подумав о том, насколько близко от Никласа пролетело смертоносное лезвие.

— Не беспокойтесь. Клер. Если бы он хотел попасть в меня, то попал бы непременно, — спокойно сказал Никлас и, выдернув нож из двери, повернулся к лорду Кеньону.

— Я не стану драться с тобою, Майкл, — повторил он. — Если ты жаждешь прикончить меня, то тебе просто придется совершить хладнокровное убийство; однако я не могу поверить, что ты настолько изменился.

Глаза майора горели яростью.

— Напрасно ты этому не веришь, — произнес он, — но что правда, то правда: я действительно предпочел бы убить тебя в честном бою. Дерись же, черт бы тебя подрал!

Никлас покачал головой.

— Нет. Хочешь считать меня трусом — пожалуйста. Мне нет дела до твоих заблуждений. — Он снова взял Клер под руку.

Майкл нервно забарабанил пальцами левой руки по краю стола.