За свою службу повидал он разные виды, но стрелять по людям ему еще никогда не приходилось. Вот и мучило сомнение – сможет ли он это сделать, если потребуется.

«Тяжелая это штука – в доли секунды решить чужую судьбу, распорядиться чужой жизнью. Да еще в мирное время…

На войне, наверное, по-другому было. Там дело ясное – перед тобой враг, захватчик. Мы его к себе не просили! И душа за такого болеть не будет!

А в нашей службе все сложнее. На одном языке разговариваем, в одной стране живем, а вот стрелять в таких, как Рыбаков, приходится! И не для острастки – наверняка!

По-другому с ними нельзя – они только о себе и о своих выгодах думают, а значит, против всех, против общества идут!

А мне государством право дано – интересы народа защищать. Вплоть до применения оружия.

Выходит, на какой-то момент я не только военный, но и судья народный! Самому, только самому решать приходится – применять исключительную меру или не применять!..

И ни поторопиться, ни промедлить нельзя. Это уже преступление с моей стороны…»

Волков потер ладонями колени, которые начинали мерзнуть под сырой тканью комбинезона, посмотрел в сторону вагончика.

Небо на востоке стало заметно светлеть, звезды поблекли. Очертания ближних предметов проступили резче на этом зыбком сером фоне.

– Ну, кажись, переночевали… – вслух произнес Олег.

Он вытащил пистолет из кобуры, отрегулировал пистолетный шнур так, чтобы можно было стрелять с вытянутой руки.

Второй магазин положил в левый боковой карман комбинезона, решив, что в случае перезаряжания на этом можно будет сэкономить время. Для верности потренировал большой палец в мгновенном снятии предохранителя и сунул «Макарова» в кобуру.

– Ну что? Я готов, – вполголоса сказал он, словно обращаясь к кому-то.

Привычная подготовка оружия к работе, знакомый запах ружейной смазки, нагретая теплом тела сталь пистолета вселили в него уверенность.

Потекли томительные минуты ожидания…

Волков чувствовал, что развязка должна наступить в самое ближайшее время, но уже не волновался как прежде, был спокоен и собран.

И все-таки звук открываемой двери застал его врасплох. Олег вздрогнул от неожиданности, инстинктивно пригнулся, но тут же выпрямился, сообразив, что в сумраке, да еще на таком расстоянии, заметить его в кабине просто невозможно.

Он напряг зрение и увидел, как из вагончика выскочил молодой длинноволосый парень в ковбойке. Трусцой пробежал до ближайшей сосны, справил малую нужду и вернулся в вагончик.

«Скоро и мой «клиент» должен появиться! Пора поближе перебираться!» – решил Волков и бесшумно выскользнул из кабины. Пригибаясь добежал до ближайшего от вагончика МАЗа и залег за его задним колесом – в случае перестрелки оно послужит хорошим укрытием.

Едва Волков успел это сделать, как скрипнула дверь и вышел атлетически сложенный мужчина с ружьем в руках.

Он был небрит, и намечающаяся черная бородка, в сочетании с темной кроликовой шапкой и красной курткой, делали его похожим на цыгана – Через шею мужчины было перекинуто полотенце.

«Он1 Рыбаков!» – догадался Олег и потянул пистолет из кобуры.

Мужчина огляделся по сторонам, закинул ружье на плечо и не спеша прошел к ближним кустам. Во всех его движениях чувствовалась уверенность и пружинистая, скрытая до поры сила.

«Вот че-орт! Ружье с собой прихватил! Весь план срывается! – досадовал Волков, дрожа от внутреннего возбуждения. – Ну и матерый же волчара! Ох и матерый! Как же мне его заарканить? . Стоп!!

У него полотенце, значит, умываться будет. В этот самый момент я его и «умою»! Принято!»

Вскоре бандит вернулся, подошел к прибитому на стене вагончика рукомойнику и, звякнув соском, коротко выругался.

Воды в рукомойнике не было.

«Ну оставь ружье, оставь! Прислони к стеночке, а сам себе потихоньку за водой топай!» – упражнялся в передаче мыслей на расстояние Олег. Б эти минуты он совершено искренне верил в существование таких чудес…

Рыбаков, словно вняв его увещеваниям, прислонил пятизарядку к стенке, вынул из кармана небольшое зеркальце, помазок, станок безопасной бритвы и положил все это на полочку.

«Ну иди же, иди за водой! Ну!!» – ликовал Волков, уже не сомневаясь в своих гипнотизерских (или как их там еще называют?) способностях.

Но иллюзии его тут же лопнули: бандит предусмотрительно забросил ружье за спину и только после этого пошел в вагончик.

«Ну ты посмотри на него! Ни на секунду от ружья не отпускается! – посетовал Олег, провожая преступника взглядом. – Да, трудненько мне с тобой придется, гражданин Рыбаков! Трудненько!..»

Через некоторое время бандит возвратился, неся в руке ковш.

Налив воды в рукомойник, он повесил пятизарядку и полотенце на гвоздь, намочил помазок и, насвистывая какой-то мотивчик, принялся намыливать бороду-

«Пора!» – решился Волков, сдвинул флажок предохранителя и выскочил из-под машины.

– Не двигаться! Стрелять буду! – прокричал он и ужаснулся, как немощно и хрипло прозвучал его голос. – Руки за голову! Не оборачиваться! – командовал Волков, дрожа от напряжения. – Два шага назад!

Рыбаков инстинктивно поднял руки и сделал два шага назад…

Но тут же пришел в себя и, резко повернувшись, принял стойку каратиста.

– А-а! Это ты, что ли, динамовец? – выдавил он удивленно, узнав в стоящем перед ним того самого парня в комбинезоне, по которому стрелял вчера утром. – Выходит, не пришил я тебя?.. Жа-аль!

– Не разговаривать! Повернуться налево и пять шагов вперед! – приказал Олег, держа преступника на прицеле.

Рыбаков рыскнул глазами, прикидывая расстояние до своего ружья.

«Черт! Не успею! – мелькнула у него мысль. – Тогда так – уход низом влево и боковой «маваши» в голову! Должен достать…» – решил он и весь подобрался, приготовился к прыжку.

– Парни, вы че, сдурели? Че, парни?! – услышал вдруг Волков голос за спиной и, инстинктивно обернувшись, увидел парня в клетчатой рубашке, с берданкой в руках.

– Уйди ты, не мешай! Это убийца! – крикнул ему Олег, машинально отметив, какое бледное лицо у этого парня.

В ту же секунду Рыбаков метнулся к нему, нанося удар ногой.

Олег успел сделать боксерский «нырок», отскочил в сторону и выстрелил в воздух. Опоздай он хоть на долю мгновения – сапог бандита размозжил бы ему голову.

– Не дури! Следующая пуля твоя! – предупредил Волков.

«Ну же, Коля, не дрейфь, вмажь ему разок! Только поточнее, и этот рахит будет корчиться на земле! – подбадривал себя Рыбаков. – Секунда, всего секунда, и ты сомнешь, изувечишь, растопчешь его, как навозного жука! Смелее, ну!!»

Он настраивал себя, подбадривал, но все никак не мог решиться на свой коронный, отлично отработанный удар – черный глазок дула пистолета гипнотизировал, парализовал его мышцы.

На какое-то мгновение Рыбаков все же нашел в себе силы избавиться от этого наваждения… Казалось, что он уже пошел на прием… Но его взгляд встретился со стерегущими каждое его движение глазами парня с забинтованной головой, и снова что-то противно заныло, задрожало в нем.

«Застрелит ведь сволочь, не промахнется!» – с тоской подумал Рыбаков.

И снова, как в тот момент, когда он хотел удрать на лодке от Ржавого, услужливое воображение нарисовало горячий удар пули по его великолепному, так любимому им телу, дикую, раздирающую его боль, и он понял, что ничего уже не сможет сделать, что проиграл.

– Ладно, начальник, твой я! – произнес Рыбаков, глядя исподлобья, и, подняв руки, покорно повернулся спиной к парню с пистолетом.

«Но это же конец! Вышка! Ты что, не понимаешь, вы-шка-а-а! – вдруг отчаянно заголосило все его естество, протестуя против того, что судьба обманула, отвернулась от него. – Нет! Нет!! Нет!!!»

Не отдавая себе отчета, Рыбаков бросился вперед и, по заячьи петляя, понесся между деревьями.

«Уйдет! Уйдет же!..» – захолонуло у Волкова сердце, и он рванулся в погоню.