Острый край ракушки поранил ногу Фейт, напоминая, что надо смотреть, куда наступаешь.

Она наклонилась и подняла осколок раковины. Спиральный рисунок ее напоминал изящную крошечную галактику в бесконечном космосе песка. Большая часть раковины была сломана – слишком долго ее кувыркали морские шторма. Внутри ракушки она была перламутровой и напоминала восход солнца.

В голове Фейт начал рождаться эскиз новой вещи. Она посмотрела на блестящий фрагмент и положила раковину в карман джинсов. Она шла по кромке воды и искала глазами осколки диковинных раковин. От их безупречной красоты захватывало дух; казалось, что тысячи крошечных балерин грациозно танцуют под музыку, которую слышат только они.

Фейт не могла описать это изящество словами, но она представляла, как выразит его в эскизе.

– Я знала, что они заманят тебя, – неожиданно для Фейт сказал мягкий тихий женский голос.

Сердце ее заколотилось с удвоенной силой, когда она почувствовала, как кто-то коснулся ее волос. Фейт вскочила на ноги и обернулась. За спиной была Тига Монтегю.

– Господи, – проговорила Фейт, прижимая руку к сердцу. – Как же вы меня напугали!

Тига улыбнулась. Ее седеющие светлые волосы раздувал слабый ветерок, и они колыхались, как туман над полуночным болотом. Глаза ее увлажнились, и в них отразилось безграничное небо.

– Тебе нечего бояться, – сказала Тига, прикасаясь по-матерински к щеке Фейт. – Ты ведь знаешь, что я никогда ничего плохого не сделаю моей драгоценной маленькой девочке.

Фейт открыла рот, чтобы сказать о том, что она вовсе не её драгоценный ребенок. Потом вспомнила совет Мел: «Обращайся с ней как с любимой кошкой. Если она захочет поговорить с тобой, выслушай ее».

– Конечно, вы не сделаете мне ничего плохого, – спокойным тоном подтвердила Фейт. – Просто я думала, что одна здесь.

– Глупое, милое дитя. – Загоревшие и шершавые от соленой воды руки снова погладили Фейт по волосам. – Мы никогда не бываем одни. Твоего прадеда повесили вон там. – Она указала на старый дуб, стоящий у дороги к дому. – Ты можешь услышать, как он кричит при луне. Она ему не нравится.

Фейт не знала, что сказать. Тига не обращала на это внимания.

– Вон там, – продолжала она, указывая на болото с черной водой, – утонула девочка. По крайней мере люди так считают. Ей было тринадцать, она отправилась ловить устриц. Ночью при лунном свете ты услышишь ее голос. Она кричит, как птица: «Отпусти меня, пожалуйста, отпусти меня, пожалуйста, отпусти меня!»

Фейт казалось, что у нее на затылке поднялись волосы.

– Она все еще там, – сказала Тига. – Не знаю, почему она кричит. Они говорят, что лучше утонуть, чем быть повешенным.

– Они?

– Да. Духи. Ты слышишь их?

– Нет. – Фейт пожала плечами. Улыбка Тига стала такой грустной, что слезы обожгли глаза Фейт.

– Ты слышишь их, моя девочка. Ты одна из них. Как и я.

Уверенность, с которой Тига это говорила, потрясла Фейт до глубины души. Она попыталась подумать о Тиге как о любимой кошке, но у нее ничего не получилось. Ни у одной кошки нет таких мудрых глаз.

– Иногда они носят рубины, – прошептала Тига ей на ухо. – Ты сама знаешь.

– Знаю? – переспросила Фейт.

– Холодное золото и красные слезы души, вправленные в него.

Фейт оставила все попытки представить себе болтливую кошку. Происходящее расстраивало ее больше, чем просто человеческое безумие. Под этим безумием была… боль. Она чувствовала боль Тиги так же ясно, как темноту ночи.

– Длинная рубиновая веревка сжигает ненависть, сжигает и надежду, – бормотала Тига, впиваясь в Фейт взглядом. – Души висят на золотой веревке, они не плачут, не могут вздохнуть, они мертвые, они повешенные. Король всех… или даже королева… с кулачком младенца. Господи, она красная, такая холодная, такая старая, окруженная слезами ангелов, белыми, как кровь, слезами ангелов по моему мертвому младенцу. Говорят мне: «Найди остальную часть двора королевы… Их тринадцать… Тринадцать душ, пламя надежды…» – С потрясающей быстротой и силой пальцы Тиги сошлись вокруг запястья Фейт. – Ты должна принести мне их, моя драгоценная. Это принадлежит благословенному ларцу.

Фейт ничего другого не оставалось, как сказать:

– Конечно, я все найду. Вы пойдете со мной домой?

Пальцы Тиги медленно отпустили ее руку. Она посмотрела на море, потом на солнце, потом на болото, будто возвращаясь к реальности. Когда ее взгляд остановился на Фейт, она удивленно заморгала.

– Привет, – сказала Тига как ни в чем не бывало. – Что ты тут делаешь? Ты пришла поиграть со мной? Мне жаль, но я не могу. – Тига рассеянно улыбнулась и пошла к болоту. Она шагала широко, уверенно, как молодая, здоровая девушка. И быстро исчезла из виду.

Фейт с облегчением выдохнула. Жаль, что слова Тиги были полным бредом, но с какой уверенностью она их произносила, думала она. Фейт вовсе и не собиралась понимать мир повешенных душ, но в сознании ее промелькнуло обручальное кольцо Мел, кроваво-красные рубины в золоте.

– Босс, если твой помощник еще раз прервет тебя, ему конец, – тихо проговорил Уокер в трубку сотового телефона. Оттуда раздался смех Арчера.

– Прости. Это у тебя всегда одна работа на уме.

Арчер смотрел, как его помощник управляется с подносом, на котором были кофе и закуски. Он снимал его с сервировочного столика. Митчелл подал поднос Арчеру и вышел.

– Хорошо, теперь, когда мы говорим по безопасному телефону и Дядя Сэм, вероятно, не сможет подслушать, скажи мне, черт побери, что происходит в Руби-Байю?

– Кто-то обчистил сейф.

– Рубины?

– Все еще рядом с фамильными драгоценностями, но об этом знаем только мы трое.

Арчер сделал глоток кофе.

– Значит, все, кроме вас с Фейт, думали, что ожерелье в сейфе?

– Да.

– Тебе кажется, кто-то из домашних поработал?

– Собаку усыпили, французские двери вскрыты.

– Это ни о чем не говорит.

– Ты хитер, босс. Это качество мне больше всего в тебе нравится.

– Спасибо. Я не стану просить тебя огласить весь список.

Уокер усмехнулся:

– Хитрец. Что касается сейфа, я думаю, тот, кто открыл его, ожидал найти не те вещи, которые там были.

– Проклятие!

– Я послал по электронной почте Кайлу инвентарные номера. Он сказал, что сделает фотографии и разошлет куда надо.

– Страховой компании это не понравится.

– Мне тоже. Надо было запретить ей вообще что-то класть в сейф.

– Ты думаешь, она бы послушалась?

– Возможно, – скривился Уокер. – Но нужно было кое-что проверить.

– Объясни.

– Кто-то хочет заполучить рубины, очень сильно хочет. Сначала тот русский ищет сказочный рубин в магазине Фейт в Сиэтле. Он наблюдает и грабит. Заполучить ожерелье ему не удалось, потому что я его ношу на себе.

– Вернемся к началу. Сказочный рубин?

– Иванов ищет рубин, которого или нет в природе, или который несколько столетий никто не видел.

– Так чем можно объяснить его появление в магазине Фейт? Чтобы изучить его?

– Похоже на то. Если бы он впрямую спросил об ожерелье, после чего бы оно бы пропало, ему пришлось бы многое объяснить. Теперь же мы связываем его с чем-то, в природе не существующим, с «Сердцем полуночи», вместо того чтобы связывать с ожерельем Монтегю.

– Та-ак.

– Если тот сценарий не сработает, я займусь другими. Ты хочешь послушать?

– Только если первый сценарий пойдет плохо. Хорошо, мы предполагаем, что его цель – заполучить ожерелье Монтегю.

Уокер вздрогнул. Он знал, что это предположение было, черт побери, ужасным. Но надо с чего-то начать.

– Они побывали в гостинице, где должна была поселиться Фейт, потом ограбили сейф на выставке, потом набросились на Фейт, пытаясь заполучить ожерелье, – сказал Уокер. – Никто, кроме русского, не произносил слов «Сердце полуночи», так что ожерелье кажется вполне реальной целью.

Арчер произнес что-то похожее на рычание, а не на человеческую речь.