Воспитанные на стандартном «романовском» курсе русской истории, мы обычно глубоко убеждены, что «Лжедмитрий» был действительно самозванцем, неким Гришкой Отрепьевым. Историки романовской эпохи настолько часто и упорно твердили об этом, что теперь это уже кажется самоочевидным. Ниже мы скажем, для чего это им было надо.
Но то, что вроде бы так «очевидно» сегодня, спустя почти четыреста лет, было совсем не очевидно современникам «Лжедмитрия».
Действительно, с самого начала борьбы Дмитрия за престол все, кто его видел, признавали в нем царевича. И польские аристократы, и польский король, и русские бояре, и крупные стечения народа в Путивле и других городах, и, наконец, его собственная мать — царица Мария Нагая (к этому времени — инокиня Марфа). Находясь еще в Путивле, Дмитрий рассылал повсеместно грамоты, призывая русский народ под свои знамена. В его руках находилось 18 городов, и население в 600 верст с запада на восток признавало его действительным царевичем. В Путивль Дмитрий вызвал настоящего Отрепьева и показывал его народу.
Первым делом по прибытии в Москву Дмитрий принял меры по возвращению матери инокини Марфы из заточения. Оказывается, еще при царе Борисе она была допрошена и заявила, что сын ее жив, после чего была заключена в Троице-Сергиеву лавру под строгий надзор. Дмитрий встретил в Москве свою мать при большом стечении народа. «Никто теперь не сомневался, что на московском престоле настоящий сын царя Ивана. Инокиня Марфа была помещена в Вознесенском монастыре и была окружена исключительными заботами. Дмитрий бывал у нее каждый день и оставался по нескольку часов» (Гордеев). Более того, оказывается, еще и раньше, до бегства в Литву, Дмитрий тайно встречался со своей матерью Марией Нагой в монастыре на Выксе. Об этом говорит известная летопись «Иное сказание». Эти сведения Скрынников, конечно, расценивает как «совершенно фантастические». Мы же ничего фантастического в них не видим. Так было. Наша концепция ставит все на свои естественные места.
То, что мы сейчас объясняем, вроде бы лежит на поверхности. Почему же историки отказываются верить многочисленным утверждениям современников (о том, что Дмитрий — настоящий сын царя Ивана) и объявляют всех очевидцев либо обманутыми простаками, либо притворщиками? Вспомним, что русская история окончательно писалась при Романовых. Романовы специально объявили Дмитрия самозванцем и «Лжедмитрием». Зачем? Ответ прост. У Дмитрия, ставшего царем и имевшего царское происхождение, оказывается, был сын. Романовские историки называют его «воренком». После гибели Дмитрия он должен был ему наследовать. Но Романовы сами рвались к власти. Они узурпировали престол еще при живом сыне Дмитрия. А следовательно, избрание Михаила Романова царем было незаконным. Единственным выходом для Романовых из создавшегося положения было объявить этого Дмитрия самозванцем. Что и сделали. Правда, оставалось еще одно препятствие: живой сын Дмитрия. Проблема была решена очень просто. Романовы повесили его на Спасских воротах.
Резюме.
1) Романовы узурпировали власть, после чего убили сына царя Дмитрия — законного наследника.
2) История исследуемой здесь эпохи писалась уже после. Писалась она Романовыми.
3) Объявив Дмитрия самозванцем, Романовы убили сразу двух зайцев. Во-первых, они скрыли незаконность избрания Михаила Романова. Во-вторых, избежали обвинения в цареубийстве (если Дмитрий «самозванец», то убийство его и его сына цареубийством не является!).
Это действительно сложный момент русской истории. А для романовской династии — узловой пункт. Романовы нуждались в доказательстве законности своего воцарения на троне. И они решили задачу вполне понятными и доступными им средствами. Конечно, поначалу убедить удалось далеко не всех. В Польше, например, в XVII веке были еще распространены произведения, выставлявшие Михаила Федоровича Романова в неприглядном свете. В частности, его называли почему-то не царем, а «вождем Федоровичем». Его называли также «прозванным великим князем», то есть ненастоящим. Ясно, что Романовым нужно было задушить в зародыше все эти неприятные для них свидетельства современников. И действительно, по свидетельству Костомарова, «в начале 1650 года царь (Алексей Михайлович Романов. — Авт.) послал в Варшаву послом боярина Григория Пушкина с товарищами… Его царское величество, говорил он (Пушкин. — Авт.), требует, чтобы все бесчестные книги были собраны и сожжены в присутствии послов, чтобы не только слагатели их, но и содержатели типографий, где они были печатаны, наборщики и печатальщики, а также и владельцы местностей, где находились типографии, были казнены смертью».
Выше, при изложении нашей реконструкции, мы остановились на том, что царевич Дмитрий был возведен на престол в результате боярского заговора (свергнувшего царя Бориса). Однако бояре рассматривали царевича лишь как промежуточную фигуру. Главой заговора был Шуйский. Именно он и стремился к власти. Поэтому царевич Дмитрий явно стал мешать. Вскоре после венчания Дмитрия на царство произошел дворцовый переворот. Считается, что в результате Дмитрий был убит.
На престол вступает Василий Шуйский.
В описанном заговоре Романовы выступили, по-видимому, на стороне Шуйского, так как Федор Романов (будущий патриарх Филарет), возвращенный из ссылки, был назначен московским патриархом.
На Руси покойников в то время не сжигали. Ни друзей, ни врагов. Не было такого обычая. А вот после гибели «Лжедмитрия I» его тело сожгли. Событие уникальное для тогдашней русской истории. Зачем потребовалось сжигать тело человека, занимавшего престол? Пусть даже врага.
А дело было так.
Из дворца был вытащен труп «Лжедмитрия». Костомаров так живописует этот исторический факт: «Труп был до того обезображен, что не только нельзя было распознать в нем знакомых черт, но даже заметить человеческого образа… У Вознесенского монастыря толпа остановилась и вызвала царицу Марфу. «Говори, царица Марфа, — твой ли это сын», — спрашивали ее… По одному известию, Марфа отвечала: «Не мой!» По другому, она сказала загадочно: «Было б меня спрашивать, когда он был жив; а теперь, как вы убили его, уже он не мой». По третьему известию, сообщаемому в иезуитских записках, мать на вопрос волочивших труп сначала отвечала: «Вы это лучше знаете», а когда они стали к ней приставать с угрожающим видом, то произнесла решительным тоном: «Это вовсе не мой сын».
Таким образом, из слов Марфы отнюдь не следует, что предъявленное ей тело было телом ее сына. Скорее всего, ее слова можно понять как заявление, что ей показали чье-то другое тело!
Наша гипотеза. Царь Дмитрий убит не был и спасся. Царице Марфе предъявили другое тело. Поэтому-то его и обезобразили, чтобы нельзя было опознать личность убитого. А чтобы окончательно замести следы, тело сожгли.
Таким образом, по-видимому, царь Дмитрий оставался еще жив после этого переворота. Следует ожидать, что вскоре он вновь появится на исторической сцене. И действительно, сразу же после описанных событий в том же самом Путивле (который был ранее ставкой Дмитрия I) возникает «Лжедмитрий II». В первый раз «Лжедмитрия I» видели толпы народа. Те же толпы, увидев «Лжедмитрия II», оказывается, снова признали его за царя Дмитрия! Собрав народ в Путивле, Шаховской показывал нового претендента и утверждал, что в Москве изменники вместо Дмитрия убили какого-то немца и Дмитрий жив и народ должен восстать на Шуйского.
А.А. Гордеев пишет: «Появление нового Дмитрия так напугало Шуйского, что он, посылая войска, говорил им, что они идут против немцев, а не мятежников. Обман этот вскрылся при встрече с войсками мятежников». «Лжедмитрий И» сначала отправился в Польшу, в замок Мнишек, где в свое время уже побывал «Лжедмитрий I» и даже женился на Марине Мнишек. Чрезвычайно интересно: признала ли Марина Мнишек — жена «Лжедмитрия I» — своего мужа во вновь появившемся «Лжедмитрий II»? Замечательный факт — она его признала! В самом деле, после того как «Лжедмитрий II» подошел к Москве и остановился в Тушине, к нему из Москвы переехали Марина Мнишек и ее отец — князь Мнишек. Марина объявила себя его женой. Историки относятся к этому недоверчиво. Ведь они «знают», что это был будто бы другой человек. Почему Марина об этом не знает? Объясняют так: Марина будто бы согласилась играть роль жены «Лжедмитрия II» лишь под давлением своего отца! Далее добавляют, будто Марина, согласившись формально быть женой «Лжедмитрия II», отказалась тем не менее исполнять супружеские обязанности. Любопытно, откуда это известно? Тем более что этот свой «отказ» она, вероятно, понимала очень условно. Иначе как понять то обстоятельство, что вскоре у нее родился сын от «Лжедмитрия II», которого Романовы назвали «воренком». А самого «Лжедмитрия II» назвали Тушинским вором (тем самым признавая этого ребенка за сына «Лжедмитрия II»).
