Я представил жесткий и шиповатый тяжеленный драконий хвост и поежился.

— А доспехи зачем такие блестящие? — спросил я, щурясь.

— А это чтоб дракон вообще заметил, с кем ему надо драться. Мелкие мы в их глазах, понимаешь? — вздохнул Хлодвиг, глядя в горизонт. — Так не знаешь, нет тут драконов в округе?

Я пожал плечами:

— Нет вроде. Был Злой Змей на Поле Вод тут неподалеку, так его я убил. Вот видишь, цепь из него сделал. — Я показал Хлодвигу цепь.

Он разглядывал ее какое-то время.

— Хорошая, — сказал он, помолчав. — Ну ладно, поеду искать дракона. А то мне уже за замок нечем платить в этом месяце.

— Слушай, а ты не мог бы на другое магическое существо поохотиться? — спросил я его.

— Например? — осведомился он.

— Например, на Волка С Тысячей Морд?

— Исключено. — Хлодвиг вздохнул. — Я ему в том году проиграл фору на убийство, и, боюсь, это поставит нас в неравные условия.

— У меня как раз есть одна, — сказал я, доставая ее из-за пазухи. — Хочешь, подарю?

Он заинтересованно вскинул бровь.

— Если задержишь его на часок-другой, я пришлю тебе пару сотен серебром, только скажи адрес.

— Хорошо, — согласился Хлодвиг, — подожду его здесь. Мимо не проедет, он меня знает. А гонорар отошлешь в Риэрдин, леди Рент. Я у нее замок снимаю.

— По рукам, — ответил я, и мы, скрепив сделку, разъехались.

Солнце достигло зенита и перевалило на западную половину неба. Наконец мы выехали к родному Полю Вод, и я дал Коню напиться, а сам умылся теплой прозрачной водой. Я не ел уже несколько дней, и в голове кружилось, но я не мог не залюбоваться голубой гладью воды под прядями тумана, что раскинулась от лесов слева до зарослей справа. Потом я снова сел на Коня, и мы шагом поехали по неглубокой, по колено, воде. Вокруг цвели кувшинки и лотосы, а серебряные змеи с мохнатыми гривами сопровождали нас, ныряя и выныривая, прошивая воду стежками. Кругом росли огромные кораллы, белые, красные и желтые, а иногда красные с зеленым или синие с желтым. Дальние дождевые леса скрывал влажный туман.

Мне оставалось проехать миль десять до границы моих владений. Поле Вод осталось позади, и вокруг теперь были невысокие холмы, поросшие травой и ягодами, и обычные деревья — клены, ясени и бузина.

Я уже не спешил. Видно, Хлодвиг сдержал обещание и задержал Волка С Тысячей Морд. Я очень хотел поскорее оказаться дома, но я уже так устал от бешеной скачки, и Конь мой тоже устал.

Я вез домой Самый Красивый Цветок, единственный в мире. Он стоил того, чтобы за него умереть, и я уже сделал это один раз, а Волк С Тысячей Морд — и не один. Цветок был невыносимо прекрасен, он был идеален. Он был главным сокровищем Волка С Тысячей Морд, пока я не обманул его в карты. Многие думали, что моим главным сокровищем является Конь, но это было не так. Мое главное сокровище всегда было дома.

Когда уже наметились сумерки, я услышал его позади.

До моих владений оставалось всего ничего, и мы припустили по дороге во всю прыть. Конь, отдохнувший и напившийся воды с Поля Вод, летел как стрела, тоже чуя близость дома. Позади гремел Волк С Тысячей Морд, прошивая воздух, который с ревом закручивался в вихрь за его хвостом.

Он летел быстрее птицы, но он находился вдали от своей земли, был множество раз лишен жизни, участвовал в полудесятке драк и просто устал.

Какое-то время я видел его — даже теперь он плавно, но неумолимо догонял нас, — а потом он рванулся вперед в отчаянном рывке, на мгновение слившись в сияющую полосу.

Но секундой раньше мы успели.

Конь легко и непринужденно замедлил бег, пошел по кругу и остановился. Я сполз на родную землю и рухнул на траву у дороги. Только теперь я понял, как же я устал.

Волк С Тысячей Морд лежал недалеко, шагах в десяти от меня, по ту сторону пограничного столба, и тяжело дышал.

— Это нечестно, — спустя какое-то время прохрипел он. — Это нечестно. Пригласи меня.

Я поднял голову и рассмеялся.

— Ну я же пригласил тебя в свои владения, — обиженно сказал он.

Я покачал головой:

— Нет, Волк, — на своей земле я имел силу не именовать его полным титулом, чего не мог за ее пределами, — я тебя никогда не приглашу. Можешь бегать взад и вперед по транзитной дороге, сколько хочешь. Она прорезает мои земли западнее, и все имеют право ездить по ней, не ступая на обочину.

Волк устало отмахнулся лапой. Рваный и грязный халат на нем, бывший когда-то золотым, оказывается, был расшит серебряными розочками — я только сейчас заметил.

— Ладно, чего уж там. Посадишь его в тени и поливай почаще. Рядом можешь зажечь свечу.

— Так ты признаешь проигрыш? — спросил я, перевернувшись на живот.

— Ну ты же его довез, — Волк почесал лапой под ребрами. — А я еще один выращу: лет через десять. Покажешь мне его еще раз, перед тем как уйти?

— Конечно.

Я подумал о всей нашей гонке. Второй раз я бы такого не хотел.

— Слушай, а сколько ты заплатил Сестричкам? — спросил я его.

Он усмехнулся:

— Я просто перепрыгнул их дурацкую речку.

Я засмеялся.

— Ладно, а что ты сделал с Хлодвигом?

— С кем? — Волк нахмурил лоб, явно не понимая, о чем я.

— Ну с драконобойцем. Такой верзила в латах, что поджидал тебя недалеко от Поля Вод.

— А, этот Хлодвиг? Вот не думал, что ты его знаешь! — удивился Волк С Тысячей Морд. — Так его там не было. Я видел его последний раз в прошлом году.

Я помолчал.

— А что, ты его нанял, что ли? — спросил Волк.

— Угу. У него теперь та фора на убийство, что у меня оставалась. Ну твоя, в смысле.

Волк снова усмехнулся:

— Встречу его, верну на исходные позиции.

— У него клинок метра полтора, — предупредил я.

— Засуну ему в какое-нибудь естественное отверстие, — пообещал Волк, улыбаясь.

Я поднялся на ноги. Солнце уходило в дымку, и начинало вечереть.

— Смотри, — сказал я, снимая с хрусталя чехол. Самый Красивый Цветок засиял мягким светом. Волк С Тысячей Морд какое-то время смотрел на него, потом вздохнул и опустил голову.

— Передавай привет, — сказал он, поднялся на четыре лапы и, попрощавшись, ускакал.

Мы с Конем остались одни. Отсюда до дома было еще миль десять. Я снова сел в седло, и мы поехали домой.

Пели соловьи в темной листве, где-то шумел ручей, полевые колокольчики цвели у обочин. Дорога по родной земле, без спешки и драк, была просто наслаждением. Я улыбался.

Я подъехал к моему двухэтажному дому, когда уже начало темнеть. Я не знал, спит ли Эми или уже проснулась (когда я уезжал, она спала, заснув, может быть, на неделю. Это иногда с ней бывало).

Она встретила меня, стоя в дверях и улыбаясь. Моя Эми.

— Привет, милый! — сказала она мне. — Я проснулась, а тебя не было. Я тебя ждала.

«Сие Всадник, — сказано в книге обо мне. — Он счастлив, ибо его всегда ждут дома. Числа же ему безразличны».

— Привет, любимая, — сказал я. — Кажется, я нашел, что поставить в ту терракотовую вазу у лестницы.

— Правда? Как хорошо! А я уж собиралась ее убрать!

Я наконец слез на землю, и мы поцеловались.

— Посмотри, — сказал я, снимая чехол с футляра с Цветком. — Правда, красиво?

— Ой, — сказала Эми своим бархатным голосом, — милый, это же, наверное, самый красивый цветок в мире!

— Угадала, — сказал я, беря ее за руку. Я оглянулся. Конь уже ушел на свой любимый луг за левым крылом дома, чтобы отдыхать и валяться по траве. — Потом посадим его в саду. А пока пускай постоит в доме. Только налей в вазу воды и зажги радом свечу.

— Я тебя люблю! — сказала она, и мы вошли в дом. И, прежде чем задвинуть дубовый засов на шершавой деревянной двери, сквозь прозрачный витраж я увидел, как первые звезды на сиреневом небе, как и всегда, складываются в ее имя.

«Все, кто не может телепатически передать мысли на расстояние, подлежат уничтожению! Все, кто не может телепатически передать мысли на расстояние, подлежат уничтожению! Все, кто не может телепатически передать мысли на расстояние, подлежат уничтожению!» — звенело в ушах и неслось из репродуктора.