Хаген повернулся и быстро вышел из комнаты.

Несмотря на усталость, заснуть Хагену не удалось. Альберих проводил его в комнату, предназначенную для них с братом, — прямоугольную камеру без окон, очень примитивно обставленную. Данкварт обрушился на него с вопросами, но отвечать Хагену совершенно не хотелось. Он только позволил брату перевязать ему рану, а затем, полуодетый, растянулся на ложе и притворился спящим.

Только на самом деле он не спал.

Слова Гунтера все звучали в его ушах, и лишь теперь он осознал серьезность намерений короля. «Возьми в руки меч и прикончи эту собаку…» Ледяная невозмутимость Хагена сменилась чувством глубокого, болезненного отчаяния. Возьми меч и убей его.

Но почему именно теперь? После стольких удобных поводов — почему сейчас? Из-за того, что Зигфрид после такого обмана окончательно приобретет власть над Гунтером? Или потому, что Гунтер не сможет вынести рядом с собою человека, свидетеля потери королем рыцарской чести?

Лишь перед самым рассветом Хаген забылся беспокойным, тревожным сном. Разбудил его Данкварт, слегка потрепав за плечо.

— Брунгильда ждет нас.

Хаген резко встрепенулся, но замер, усевшись на кровати, — его вдруг затошнило. Во рту был неприятный привкус, сердце колотилось как сумасшедшее. Сделав несколько глубоких вдохов, он подождал, пока сердце успокоится, поднялся, глотнул вина, чтобы смыть привкус плесени.

— Пойдем.

Данкварт не двинулся с места:

— Мне нужно знать, о чем ты вчера говорил с Гунтером.

Хаген вздохнул. Ему очень не хотелось продолжать вчерашний спор с братом, но слишком хорошо он знал Данкварта — он вряд ли успокоится.

— Так, о том о сем, — пробормотал он.

— Ты что, за дурака меня держишь? — взвился Данкварт, — Хочешь сказать, что Гунтер позвал нас затем, чтобы поговорить о том о сем? Вы ведь о Зигфриде речь вели.

— Разумеется, — молвил Хаген, — И о нем — тоже.

— Ты опять что-то недоговариваешь!

— Да. Именно так. А теперь пойдем: Брунгильда ждет.

Они вышли из комнаты в коридор — по бокам тут же выросли фигуры закованных в золото стражниц. Данкварту ничего не оставалось, кроме как молча последовать за ними. Хаген понимал, как его это угнетало.

Брунгильда ждала их в тронном зале. Он был ненамного просторнее покоев Гунтера и совершенно ничем не украшен. Но все же это было лучшее из всех помещений мрачной крепости — узкое прямоугольное окошко позволяло видеть кусочек сероватого неба, в углу горел камин, а на стенах висели факелы, освещая зал мерцающим светом.

Трон Брунгильды стоял боком ко входу, так что виден был лишь ее смутный профиль. Ни единым жестом королева не дала понять, заметила ли она вошедших.

В трех шагах от трона они остановились. Хаген буквально спиной ощущал напряжение, владевшее Данквартом, однако брат внешне сохранял абсолютное спокойствие.

— Выйди, Данкварт из Тронье, — молвила Брунгильда.

Краем глаза Хаген видел, как вздрогнул Данкварт, но уважение к особе королевских кровей пересилило гнев; он секунду помедлил, затем склонил голову и, пятясь, удалился. Одна из стражниц вышла вслед за ним, а другая, закрыв дверь, встала возле входа, скрестив руки на груди. Лицо женщины скрывала золотая полумаска, но Хаген видел, что от ее взгляда не ускользало ни одно его движение. А может, ни единая его мысль.

Брунгильда повернула голову:

— Тебя страшат мои воительницы? Если хочешь, я отошлю их.

Хаген покачал головой.

— Но их присутствие тебе мешает, — заявила королева. — Только что же именно? То, что они слышат каждое наше слово, или то, что под их броней скрыта обольстительная женская грудь? — Она насмешливо расхохоталась: — Прости меня, Хаген из Тронье. Я забыла, что женщины в твоей жизни играют столь же маленькую роль, как и мужчины в моей.

— Даже еще меньшую, моя королева, — возразил Хаген с легким поклоном, — Ведь женщин, встречающихся мне на пути, я не сопровождаю в Вальгаллу.

Брунгильда снова засмеялась, на этот раз не так громогласно, и подняла левую руку. Хаген услышал, как стражница позади него вышла из комнаты; они остались с Брунгильдой вдвоем.

— Странный ты человек, Хаген из Тронье, — заговорила Брунгильда, — Еще не увидев моего лица, ты называешь меня своей королевой, тем самым нанося мне оскорбление.

Хаген хотел возразить, но Брунгильда жестом перебила его:

— Не спорь, Хаген, это будет новым оскорблением.

Хаген потупил взгляд:

— Прости, моя королева.

Брунгильда слегка кивнула:

— Принимаю извинение, Хаген из Тронье. Подойди ближе — или ты предпочитаешь разговаривать с тенью?

И тут Хаген сообразил, что расположение окна и трона, факелов, дававших своеобразную игру тьмы и света, было вовсе не случайным. Лик Брунгильды скрывала не корона и не опущенное забрало шлема, а вуаль, состоящая из тысячи теней. И предложение заглянуть под эту вуаль должно было означать большую честь. Хаген был уверен, что Гунтеру таковой оказано не было.

Нерешительно он шагнул вперед. Пелена рассеялась, теперь он смог разглядеть лицо королевы. Красота Брунгильды не имела возраста — в отличие от юного очарования и нежности Кримхилд: высокого роста, стройная, с темными длинными волосами, зачесанными назад. Да, это была красота богини, но не юной девушки.

Позволив Хагену рассмотреть себя во всей красе, Брунгильда, пользуясь возможностью, с таким же нескрываемым любопытством уставилась на Тронье.

— Я много слышала о тебе и твоих подвигах, Хаген, — промолвила наконец королева. — И по рассказам предполагала, что ты чем-то очень похож на меня, — теперь вижу, что не ошибалась. Наверное, мы подошли бы друг другу. Жаль, что не ты, а этот болван Гунтер явился сюда пройти испытания. Кто знает, быть может, ты бы их и выдержал. — Она вздохнула, — Но ты изменил бы самому себе, захотев этого, так что придется мне убить Гунтера, как и всех его предшественников.

Хаген ошарашенно взглянул на нее. И это он слышит из уст женщины?

— Ты… ты, кажется, слишком уверена, что победишь Гунтера Бургундского…

— Уверена? — Брунгильда усмехнулась, — Я не уверена, Хаген. Я это знаю. Он не первый и не последний, явившийся сюда, с тем чтобы расстаться с жизнью. Вот если бы на его месте оказался ты…

— …или Зигфрид, — вставил Хаген.

Глаза Брунгильды потемнели, искорка подозрения мелькнула во взгляде.

— Не допускай ошибки, недооценивая Гунтера, — продолжал Хаген, — Меч его так же остер, как и мой.

— И все равно я убью его, — Брунгильда оставалась бесстрастной, — И это одна из причин, по которой я тебя позвала. Ты поклялся в верности Гунтеру Бургундскому. Но через несколько часов он погибнет от моей руки. Что тогда будешь делать ты, Хаген?

К такому вопросу Хаген не был готов — возможно, лишь потому, что до сих пор старался не думать об этом. Смерть Гунтера была чем-то совершенно нереальным.

— Я хочу знать, как мне вести себя с тобой, Хаген, — продолжала Брунгильда. — Ты правая рука и друг Гунтера, и ты ему верен. Я не хочу убивать тебя, когда от моей руки погибнет твой король.

Лицо Хагена окаменело.

— Ты не имеешь права так говорить. Гунтер явился сюда по доброй воле и сознает всю опасность, которая ему грозит.

— Это не ответ на мой вопрос.

— Я всегда встану на защиту Гунтера против любого, кто захочет посягнуть на его жизнь. От себя самого, правда, защитить его невозможно. Но ты его не убьешь.

Брунгильда кивнула:

— Такого ответа я и ожидала. — Она улыбнулась — Рада, что не разочаровалась в тебе, Хаген. — Она откинулась на спинку трона. — А теперь иди. Времени осталось немного, а еще предстоят кое-какие приготовления.