– Здравствуйте! – крикнула из-за калитки Глушенкова.

– Здравствуйте, – ответила хозяйка, поставив лейку на землю. – Что вы там стоите? Заходите… Вам покрупнее – сейчас покушать или помельче – на варенье? – И, увидев недоуменный взгляд Валентины, спросила: – Разве вы не за клубничкой?

– Нет, – улыбнулась Глушенкова. – Не за клубничкой. Мне нужна Антонина Петровна Зименко.

– Это я. А вы из милиции, что ли?

– Угадали.

– По поводу Лены?

– Скорее уж по поводу Насти, ее дочери.

– Значит, вы – новый следователь?

– Нет, я инспектор по делам несовершеннолетних. Меня зовут Глушенкова Валентина Андреевна.

– Проходите, садитесь…

Как только гостья присела на край ажурной скамейки, Антонина Петровна спросила:

– Кваску холодного не хотите?

– Не отказалась бы.

– А может, окрошечки? Со мной за компанию, а? Время как раз обеденное.

– Ну, разве что за компанию.

Простота и гостеприимство хозяйки располагали, и Валентина подумала, что разговорить женщину будет нетрудно.

Через минуту на столе появились две тарелки с окрошкой, ржаной хлеб, баночка с майонезом и розетка с горчицей.

Отведав несколько ложек, Валентина не смогла удержаться от комплимента:

– Очень вкусно!

– Это из-за того, что квас у меня не магазинный, а собственный.

– И овощи, наверное, тоже?

– У меня почти все свое, натуральное, – не без гордости заявила хозяйка. – Нам, пенсионерам, иначе нельзя! Да вы ешьте, ешьте…

– Съем, не сомневайтесь, – улыбнулась Глушенкова. – Просто у меня привычка такая – разговаривать за едой! Издержки профессии…

– Понимаю, – поддакнула собеседница. – Все мы куда-то спешим, торопимся и не замечаем, как проходит время! Вот у меня, например, вся жизнь промелькнула, словно пейзаж за окном скорого поезда. Не успела оглянуться – и уже пенсионерка. Так что вы ешьте, Валечка, ешьте на здоровье. Такие мгновенья продлевают жизнь!

Этот философский вывод трудно было опровергнуть, но дело есть дело.

– Антонина Петровна, не могли бы вы рассказать мне немного о Елене Самохиной? Вы давно с ней знакомы?

– Лет десять, наверное, – ответила собеседница. – Вот только не знаю, что вам сказать. Лена была человеком очень трудной судьбы, но при этом настоящим другом. Для вас, наверное, такой характеристики мало, так что лучше задавайте вопросы, а я буду отвечать…

Глушенкова на мгновение задумалась. Она заранее не готовила вопросы, надеясь сориентироваться на месте.

– Давайте, Антонина Петровна, поступим так: вы будете мне рассказывать о вашей подруге, и если что-то мне покажется важным, я буду вас останавливать и спрашивать…

– Познакомились мы с Леной лет десять назад. Мы тогда еще не были соседями, жили не только в разных домах, но и в разных районах. Меня на родном Химкомбинате как раз спровадили в бессрочный отпуск, а Лена уже была безработной – попала под сокращение в своем НИИагротехмаш. Мы обе прилично вязали на спицах. В ту пору, если помните, детские вещи еще не везли тоннами из Китая, так что шерстяные носочки, варежки и шапочки ручной работы пользовались спросом. Потрудившись как следует на неделе, мы, вязальщицы, приходили в выходные к Средному рынку и продавали наши изделия. Мое место было возле самого входа, Еленино – рядом. Если удавалось продать побольше, мы вечером покупали бутылочку «Монастырки» и заходили ко мне. Затем стали ходить друг к другу в гости, вместе вязали и разговаривали. Потом мой муж Володя помог Лене обменять свое жилье на квартиру в нашем доме.

– Вот как?

– Да, представьте себе. Семь лет назад мой Володя пришел как-то домой и объявил, что Петька Быстров с четвертого этажа хочет свою трехкомнатную квартиру поменять на такую же в соседнем районе. Он, мол, там шашлычную открыл и решил переселиться к ней поближе, чтобы удобней было работать… Квартира Елены была гораздо лучше Петькиной, так что при обмене Лена немного выиграла в деньгах. Он ей доплатил восемьсот долларов… Но уж лучше бы не появлялся в ее жизни совсем!

– Почему? – ухватилась за нужную ниточку Глушенкова.

– Петька сразу же начал ухлестывать за Леной и добился-таки своего. Сколько я ей говорила, сколько предупреждала, что нельзя верить этому типу, но… Елена думала, что встретила наконец мужчину своей мечты… А он как узнал, что она беременна, так сразу в кусты. Делай, говорит, аборт, мне ребенок ни к чему… Вы, наверное, знаете, что у Лены была серьезная болезнь крови?

– Знаю.

– Для женщины с таким заболеванием шанс родить бывает раз в жизни. Она, естественно, решила рожать. Надеялась, что после рождения ребенка Петька к ней вернется. Святая простота!

– Неужели он так и не видел дочку?

– Может, и видел, но случайно. А чтобы специально прийти – ни разу!

– А алименты он платил?

– Что вы! Петька жмот, из-за копейки удавится! И в кого только. Отец с матерью вроде жадностью не отличались, да и брат его старший, Вовка, – тоже!.. Может, потому дела у него и идут в гору.

– А чем он сейчас занимается?

– Травит население! – с чувством выполненного долга донесла Антонина Петровна. – Продает шашлыки на рынках. У него четыре шашлычных. Две на Нагорном и две на Средном. Знал бы он семь лет назад, что придется работать на Средном, он свою квартиру нипочем бы не обменял!..

– Возможно, у него будет шанс вернуть себе эту квартиру, – задумчиво сказала Глушенкова.

Антонина Петровна удивленно воззрилась на собеседницу.

– Так уж получается, что никаких родственников, кроме господина Быстрова, у Настеньки нет. Он один имеет юридическое право стать опекуном девочки. Для этого, правда, потребуется собрать кучу разных справок. Но только так можно сохранить квартиру для Насти, а ее саму – уберечь от детского дома.

– Мечты! – махнула рукой Антонина Петровна. – Петька никогда на это не согласится. Да и какой из него отец? Тем более что девочку есть кому удочерить!.. Нам с мужем. А что?.. Мы любим Настеньку. Она нам как родная стала. Лена часто задерживалась на работе, и я чуть ли не каждый вечер забирала девочку из садика. Мы всегда отлично ладили! Не подумайте, что я это из-за квартиры, тем более что после смерти Лены на нее наложат лапу госчиновники. У нас с Володей трехкомнатная. Места всем хватит, будем жить не хуже других… И Татьяна с Вероникой, наши с Леной подруги, обещали помочь, а они девчонки обеспеченные!

Желание Антонины Петровны и ее мужа удочерить Настю, конечно же, заслуживало восхищения, но с точки зрения закона было почти невыполнимо.

– Боюсь, Антонина Петровна, что ваш вариант неосуществим, – вздохнув, сказала Валентина. – Дело в том, что вы не в родстве с девочкой. К тому же пенсионеры, и здоровье ваше, конечно, оставляет желать лучшего. Эти обстоятельства с юридической точки зрения сводят ваши шансы к нулю.

– А кто узнает, какое у нас здоровье?

Глушенковой сразу же вспомнились эмиссары из Комитета управления госимуществом.

– Поверьте мне, докопаются! Вас заставят собрать столько медицинских справок, что на один только обход уйдет несколько недель. А тем временем, боюсь, судьба девочки и ее квартиры будет уже решена. Да и без этого, не хочу лукавить, ваши шансы на опекунство призрачны. Даже родным бабушкам и дедушкам это не всегда удается. Закон об опекунстве не очень-то жалует пенсионеров.

– Значит, единственный способ спасти Настю от приюта – уговорить Петьку? – вдохновилась было Антонина Петровна, но тут же сникла. – Нет, этот вариант совсем дохлый. Петька согласится, если только ему к затылку приставить пистолет и держать так, пока не будут оформлены все документы.

Обе женщины замолчали, прикидывая в уме, что можно сделать.

– А что, если заключить с Петькой сделку? – произнесла наконец хозяйка. – Пусть оформляет опекунство, квартиру забирает себе, а девочку мне отдает. Он же коммерсант до мозга костей и от такого вряд ли откажется!

– Я подумала о том же самом! – созналась Валентина. – Но квартиру, если честно, жалко. Она бы очень пригодилась Насте, когда девочка вырастет. По закону государство обязано, конечно, предоставить ей по достижении восемнадцати лет аналогичную жилплощадь, но на практике…