Перчатка, позволяющая бить несколькими энергиями одновременно, платформа для полетов, стационарный защитный артефакт, накрывающий щитом — куполом пространство диаметром в тридцать метров — эти предметы были невероятными в своей сложности и полезности, но точно не являлись вершиной того, что можно создать с помощью аналитического заклинания. Почему я в этом уверен? Да потому, что в показанных мне схемах использовались камни души, но не ядра. И этого вполне хватало для грандиозных по силе заклинаний. Представляю, какие артефакты архимаг может построить на ядрах души!.. Хотя нет — не представляю.

Дальше пошли тренировки с шестом. Апелиус взялся за меня всерьез: ставил каждый удар, выверяя до миллиметра мои движения, учил не просто бить противников, в роли которых выступали движущиеся манекены, а смотреть на ситуацию, как на партию в Рао Галдан: просчитывать каждого соперника из группы — порядок, в котором они идут, кто в группе главенствует, о чем говорит экипировка противников, движения, кто какую возьмет на себя роль, как каждый отреагирует на мои ходы. Я запоминал с помощью действия заклинания бесчисленные стойки и варианты ударов — в теле возникал дискомфорт, объясняющий, где стоит довернуть бедро, либо встать чуть иначе, для усиления удара. Под ускорением дни превращались в месяцы, тренировки сменялись тренировками и тренировками. После отработки базовых движений, когда уроки въелись в мозг, когда я стал двигаться и бить идеально, пришло время сражений. Сперва — с безликими манекенами, двигающимися идеально и вместе с тем — предсказуемо, потом — со всеми знакомыми адептами, начиная с перворанговых, и заканчивая третьим рангом. При проигрыше поединок повторялся до пяти побед подряд. Я даже научился примерно высчитывать характеристики соперников, определять, кого стоит пробовать запугивать, давить, а кто озвереет от таких попыток.

Апелиус разошелся на полную: детальнейшие сцены для тренировок одна за одной сменяли друг друга. Больше не было никаких тупых кукол, каждый противник был дьявольски умен и знал тактику едва ли не на уровне самого архимага. Невероятно реалистичные таверны с угрюмыми трактирщиками сменяли собой мрачные и грязные переулки городов, в которых абсолютно все — от закутанного в обноски ребенка, до старика с белесыми слепыми глазами, стремились убить меня за монеты. Никаких больше кричащих девчонок с яблоками — если кто-то и кричал, то только чтобы отвлечь меня и заставить повернуться спиной к вооруженному клинком подонку.

За каждый из четырнадцати ускоренных дней я осознавал больше, чем за все прошедшие месяцы обучения. За каждый день виртуальных тренировок любой адепт школы отдал бы все, что имел и продался в рабство сам. Но омрачало это невероятное обучение осознание простого факта: я не могу взять неизмеримо большее. Я пользуюсь трудом невероятнейшего по силе аналитического заклинания, но я не могу взять это заклинание себе. И даже при всей полезности получаемых мною знаний и навыков, я знаю, что Апелиус будет впереди, просто потому, что архимаг сможет устроить себе таких тренировок в десять, в сто, в тысячу раз больше! На фоне такой мощи желание захватить империю выглядит не дурацкой из-за недостижимости мечтой, а средненьким по изощренности планом на ближайшую сотню лет.

После всех тренировок я мог без усилий разделать любого адепта любого ранга, без всяких ухищрений в виде предшествующих сражению восьмидесяти виртуальных поединков. Теперь по мне попасть можно было лишь площадными заклинаниями.

Осознание своей крутости убили тренировки в рандомных виртуальных пространствах. Апелиус спросил, готов ли я, и после подтверждения перекинул меня за столик вполне мирной таверны. Я, готовый убивать и уворачиваться, даже растерялся.

Спустя пару секунд ко мне подошла молоденькая подавальщица в коротком синем платьице и белом переднике.

— Чего-нибудь желаете? — спросила девушка

Сложно сориентироваться, если ты попал в незнакомое место буквально только что.

— Э-э…

Слышу шаги сзади — оборачиваюсь буквально на секунду, чтобы увидеть в паре метров от себя ещё одну подавальщицу, несущую на кухню поднос с грязной посудой, а потом снова сосредотачиваюсь на стоящей передо мной девушке.

— Будете что-нибудь заказывать? — повторила она.

— Можно воды?

Мило улыбаясь, подавальщица кивает.

Возле шеи вдруг вспыхивает боль, уходящая куда-то под ключицу. Отскакиваю, отшвыривая стол. Слышу грохот падающего подноса. Девчонка, которая шла ко мне со спины, мило улыбается, глядя на меня пустым взглядом. Из меня торчит рукоять ножа, всаженного в плоть отнюдь не с женской силой. В глазах темнеет.

Смена декораций.

Я сижу в лесу, на обочине дороги, перед разложенным на куске ткани нехитрым обедом. Вокруг — пасторальная картина.

Так. Судя по прошлой ситуации, сейчас меня должны…

В лесу трещит ветка под чьим-то сапогом, а секунду спустя в мою грудь что-то бьёт, едва не опрокидывая меня на спину. Боль расцветает через мгновение после удара — из моей груди торчит хвост стрелы. Пока я с неверием пытаюсь решить, что делать, и падаю в сторону, чтобы уползти с линии выстрела, рядом с первой стрелой вонзаются ещё две. В глазах темнеет.

— Всегда держи ситуацию под контролем, — ворчит Апелиус, пока я корчусь в фантомной боли. — Это, нежить тебя побери, база! Я уже задолбался тебе объяснять этот момент, так что за меня будут говорить мои уроки. Понимаю, непросто постоянно быть начеку, но ничего, пацан, мы вытащим тебя из паутины расслабленной неги.

Смена декораций.

Я стою посреди огромной площади, среди толпы в несколько сотен людей, разодетых в цветастые тряпки. Лица людей скрыты за масками. Я в обычной форме утренней звезды — кажется, единственный здесь, одетый в серое.

Понимаю, что нападение будет, и пытаюсь выбраться из толпы. Люди — обычные люди — отлетают и падают от моих толчков. Каждую секунду ожидаю выстрела или удара в спину, меняю траекторию, пока наконец не достигаю края площади. Зашкаливающая ловкость позволяет за пару секунд забраться на крышу трёхэтажного здания, цепляясь за кирпичи и прутья оконных решеток.

— Слишком грубо сработал, — ворчит Апелиус.

Смена декораций.

Заснеженные горы, где я — один из скованных цепью каторжников.

Наполненный сизым дымом шатер, где меня, укуренного в слюни, пытается задушить шелковой лентой наложница.

Экспедиция в кишащие змеями джунгли, где приходится следить за миром вокруг и за своими "товарищами", причем не показывая своей слежки, отвечая на вопросы и задавая свои.

Смена декораций.

Смена декораций…

Я сижу в лесу, на обочине дороги, перед разложенным на куске ткани нехитрым обедом…

Я перекатываюсь в сторону, отталкивая себя воздухом, за мгновение до того, как мою грудь должна прошить стрела.

И — ничего. Всё так же щебечут птички, пахнет хвоей и влагой.

Врываюсь в лес, окутав себя гудящим коконом воздуха.

Никого.

Смена декораций.

Я сижу за столом. Ко мне подходит молоденькая подавальщица в коротком платьице и переднике.

— Чего-нибудь желаете?

Я знаю, что произойдет секунду спустя. Тело напряжено, я готовлюсь увернуться от удара.

— Хочу, — медленно киваю ей. — Принеси картошки и молока.

Вторая приближается. Я чувствую её приближение, готовлюсь уйти в сторону, и… Девушка проходит мимо. Я краем глаза замечаю усталое лицо человека, которого задолбал этот день и эта жизнь.

Смена декораций.

Я стою посреди огромной площади, среди толпы в несколько сотен людей, разодетых в цветастые тряпки. Лица скрыты за масками. Я в обычной школьной форме — кажется, единственный здесь, одетый в серое.

Ухожу в сторону и вниз. Бью в живот какого-то доходягу, и пока тот валится на мостовую и корчится, сдираю с него ядовито-зеленый балахон, за секунды переодеваюсь и, двигаясь в такт толпе, смещаюсь к краю площади.