Мыслепоток прервала Анжелика:

— Что?

— Это опустошение будет, говорю, — закончил мысль Дима.

— Ты о чём-то другом подумал, будто тебя осенило чем-то, — зашла с другой стороны девушка.

Медоед чуть сощурился, вот как она это делает?

— С чего ты взяла?

— Да на лице у тебя написано всё, — не слишком правдиво ответила она и парень это уловил. А про себя ещё усмехнулся, "хрен-тебе" у меня на лице написано. Покерфейс Дима научился делать на Малине прекрасно. И именно сейчас, в этом разговоре, старался поддерживать это выражение. Единственное, в глазах что-то отразиться могло…

— Подумал, хорошо, что Орды оттуда выходят крайне редко и не очень многочисленные. Да и вспомнилось кое-что, не очень приятное…

Девушка явно не поверила, но допытываться не стала, отступила, хотя любопытство было написано уже, как раз, на её лице. Кваз же не спеша поедал принесённую еду и казалось, даже не слушает. Но это не так, слова Медоеда он впитывал не хуже губки.

— Видели когда-нибудь, как твари в перезагрузившийся город входят? — решил сменить тему Дима. — Не стая и даже не свора. А как вливается волна голодных заражённых… — виденное не раз в Пекле, отчётливо "встало" перед глазами, словно вот, он снова стоит на крыше высотки и наблюдает, полностью погасив эмпатию, чтобы не ощущать всех тех смертей и ужаса поедаемых заживо людей.

— И как… это? — странно завороженно спросила Анжелика.

— Жутко… то, что здесь происходит на кластерах, так… детский сад… так вот, влетели однажды с… отрядом, в такой город… людей куча, живые ещё. А мы как эти, террористы, с оружием, шарахаются все от нас. Выбрались, в общем, к ближайшему дому повыше и на крышу. Только так спастись можно. Представьте сотни и сотни грызущихся и рвущихся в одну сторону тварей. Разных. А позади Элита подгоняет… но не это самое страшное, — Дима поднял взгляд от стакана, в котором до этого рассматривал игру пузырьков и встретился взглядом сначала с квазом, а затем повернул голову к девушке. — Вой, — снова небольшая пауза. — Вот, что самое страшное. Крики тысяч умирающих сливаются в единый вой. Жуткий и страшный и над кластером поднимается, как дым от пожаров… такой, что свихнуться можно.

Некоторое время молчали. Даже Шмель проникся, перестав есть. Удивила Анжелика, у Медоеда создалось впечатление, словно она сама пережила эти моменты, от лица её и кровь отхлынула даже.

— И зачем ты туда возвращаешься? — спросил вдруг кваз. Дима удивился, такой вопрос он мог ожидать от девушки, но никак не от этой скалы.

— Уехал, как раз, от всего этого. Я ведь трейсером был. Думал, в этих краях получше будет.

— И что же здесь не так, по-твоему? — спросила, справившаяся, наконец, с собой девушка. Что-то она слишком впечатлилась, подумал Дима.

— Люди. Вот что не так… — на некоторое время Медоед снова замолчал, воспоминания проносились в голове вихрем. Анжелика и Шмель молчали, ожидая продолжения.

— Люди здесь… гнилые. Не все, конечно, но абсолютное большинство. Очень мало нормальных. А там… там всё честнее, что ли… жизнь, пусть и гораздо тяжелее, но всегда есть, кто спину прикроет, а не ударит в неё… — Медоед снова оторвал взгляд от пузырьков в стакане, вздохнул. — Поэтому и возвращаюсь. К нормальным людям.

— Не всё так плохо, как ты говоришь, хороших людей и здесь много, — возразила Анжелика, немного изменив позу, продолжая "настраиваться".

— Я и не отрицаю. Наверное, одному мне так не повезло. А может… не место мне здесь… — накатила тоска и Дима приложился к стакану, осушив почти наполовину. Анжелика снова выглядела странно, будто сама ощущала то же, что и он. Но внимания Медоед на этом не заострил, голова была занята другим.

— Ладно, о чём-нибудь повеселее надо. Знали, что жемчуг, да и вообще, потроха с давно убитой твари, хуже, чем со свежей? И что заражённые, когда дерутся, почти никогда не трогают споровый мешок? И жрут друг друга когда, тоже не трогают. Находили костяки, а мешок целый и невредимый.

Анжелика и Шмель снова переглянулись.

— Нет… не знали такого… учёные наши, возможно, знают. Хотя… вряд ли. Считается ведь, что… потроха… не портятся, — ответила девушка.

— На воздухе не портятся. Если их извлечь сразу, носи сколько угодно. Это да. А в трупе, вот так. Сильно, конечно, в свойствах не теряют, но различия ощутимы.

— Записать бы это всё… или лучше с научниками нашими тебя свести… — проговорила удивлённая Анжелика. Парень этот, оказавшийся после того, как побрился, моложе, чем она думала, явился на деле кладезем полезных сведений. А что ещё он может знать? Нет, так просто его отпускать никак нельзя. А лучше, вообще, с ним пойти, что бы там Шмель не говорил.

— Ну-ну, — прыснул со смеха Медоед. — Чтобы они меня в могилу свели вопросами? Нет уж, спасибо. Лучше запиши, пусть тебя терроризируют.

Улыбки тронули лица собеседников. Похоже, Дима попал в точку с этим.

— За достоверную информацию Институт неплохо платит, если ты не знал. Компенсация, так сказать, за психологические травмы, — ответила шуткой зеленоглазая. Но, в каждой шутке, как известно, есть доля шутки.

— Нет, мне моя психика дороже, откажусь, — ответил Медоед. — Да и на Запад иду, не по пути.

Анжелика со Шмелем усмехнулись. И девушка задала вопрос, от которого парень чуть не поперхнулся пивом, как раз глоток сделал.

— Кстати. На счёт "по пути". Как ты смотришь на то, чтобы мы тебе компанию составили? Втроём и веселее и безопаснее. Да и на "Ослике" всяко быстрее, чем пёхом или на сомнительном транспорте.

Дима пристально взглянул на Анжелику. В глазах её сверкали искорки, будто, даже, торжества. Ну и лёгкая насмешка, куда уж без этого. А Медоед подумал, может, она мысли читает, вообще? Сам ведь, вот, перед этой встречей решил им предложить тоже самое! Нет, определённо, с этой Анжеликой надо разбираться!

По-хорошему, покочевряжиться немного стоило бы, да и познакомились всего как несколько часов, но Дима не стал, ответил:

— Я не против, — Чуйка молчала, угрозы Медоед не ощущал. В "глобальном" смысле.

Анжелика довольно улыбнулась, а Шмель, наоборот, стал в эмоциях мрачнее тучи…

***

Далее разговор свёлся, по большому счёту, к обсуждению предстоящего пути. Быстро слишком всё изменилось и решилось. Вот, вроде, только сидели, приглядывались друг к другу, а сейчас уже обсуждают будущую поездку. Чуйка Медоеда молчала. Но молчала она и с Шалым, чтоб ему в аду жарилось погорячее. Но эти, Шмель и Анжелика, другие. Совсем другие, в этом Дима был уверен. И снова поймал себя на мысли, надо понять, что с этой девушкой.

Примерно прикинули, чего не хватает, что необходимо докупить, а чем можно пренебречь. Шмель в обсуждении практически не участвовал, лишь временами хмыкал. Отвечал, конечно, но только когда непосредственно к нему обращались. Вернее, спрашивала Анжелика. Дима же "качал" эмоции кваза и, с одной стороны, понимал его. Получается, сейчас их спокойному течению жизни приходит конец, а это непредвиденные проблемы и вообще, как прогулка пьяным по минному полю. И ладно бы они вдвоём, как всегда, решили организовать такой вояж. Нет же, нарисовался какой-то хер с горы, знакомы не больше часа и уже договорились ехать вместе. И не куда-то, а к Пеклу! Чуйка ещё дёргает, ко всему прочему. Как тут оставаться в хорошем расположении духа?

Анжелика, наоборот, сложилось впечатление, готова ехать хоть немедленно и сдерживала себя от резких порывов. И ещё она явно радовалась, будто смогла добиться какой-то своей цели. Медоед пока не анализировал свои ощущения, позже, но на первый взгляд ничего плохого и не видно.

По итогам разговора выезд наметили через два дня. Всё из-за "Ослика", машину требовалось перед такой поездкой проверить от и до. Механики здесь, как сказала девушка, хорошие, сделают всё быстро и главное, качественно. За это время путники должны подготовить остальное. В сущности, что? Хозяйственное, продовольственное и боеприпасы.