Сабуров подошел ко мне и широко улыбнулся.

— Ты, Петр Николаевич, на что ставишь — шкаф или под кроватью? — спросил он. — Я вот на шкаф думаю. Сначала туда стрелять буду.

— Ты прямо как в дурном анекдоте, — засмеялся я. — Я под кровать пальну.

— Не стреляйте, я сдаюсь! — из-под кровати вылез мужик, немного пыльный и потрепанный. Каминский, наверняка. — Я же свой, секретный сотрудник органов, с сорокового года! Запросите Шадринск Челябинской области! Моя кличка «Ультрамарин»! Товарищи, я же тут собирал ценные сведения для наших! У меня все предатели записаны!

Как же он мне надоел! Воскобойник хоть помер как мужчина, а этот… только и ждешь, что обделается. Хотя, наверное, уже, запашок пошел. Я посмотрел на Сабурова, он кивнул и я дважды выстрелил этой гниде в голову.

Пока наши на скорую руку грузили продукты из кладовки обер-бургомистра, мы с Сабуровым стояли у калитки. Ни он, ни я ничего не говорили. Да и о чем? Сделали свое дело — и хорошо.

— Смотри, Петр Николаевич, а к нам гости, — вдруг сказал он, глядя в сторону поворота, откуда приехали и мы.

Я оглянулся. Да уж, если чего и ждали, только не этого.

— Может быть, ты хочешь так? — Вера игриво покрутила локон белокурых волос, склонилась надо мной. В такт ее движениям покачивались груди, я чувствовал как нарастает возбуждение… Жена играла со мной. Подводила к самому краю, но финиша все не было. Наслаждение длилось и длилось.

— А если вот так? — я схватил Веру за ягодицы, ускорился. Супруга тихо застонала:

— Еще, не останавливайся!

Что-то в ее голосе меня… удивило. Какие-то знакомые интонации… Я вздрогнул и проснулся. Надо мной покачивалась крупная грудь, слышались легкие стоны. Я и правда держался за женские ягодицы… направляя и ускоряя.

— Быстрее!

Мой взгляд переместился с груди на лицо и я чуть не застыл. Это была… Анна! Лицо девушки скривилось в экстазе, глаза закрыты. Почувствовав, что я замер, радистка сама ускорилась, буквально насаживаясь на меня.

— Ооо! Боже… как хорошо!

Анна дернулась раз, другой, остановилась. Ее голубые глаза распахнулись, девушка тревожно склонилась надо мной:

— А ты? Боишься, что я залечу?

Я же боялся совсем другого. Скосил взгляд в сторону кровати Старинова. Фу… полковника в комнате не было.

— Дурачок… — Анна игриво пощекотала меня за ухом, продолжая нависать надо мной. — Илья Григорьевич по второму кругу допрашивает венгра, что вы взяли в Локте.

Венгра? Ах да, было такое… В Локте мы схватили внезапно появившегося интенданта, который приехал в поселок за продуктами.

— Но как… ты оказалась здесь? На мне?

Аня засмеялась.

— Ну разве не этого ты хотел? Я заглянула к тебе передать радиограмму, пока зажигала свет, а ты меня как хвать за попку! Я даже лампу не успела разжечь.

Лунатизм какой-то. Я ничего не помнил! Во сне жена сама ко мне пришла. Ой, ой… Я что, перепутал Анну с Верой?

— А давай поменяем позу?

Радистка слезла с меня, облокотилась на изголовье кровати. Я увидел круглую попку Анны, призывный взгляд, кровь бросилась мне в голову.

— Ну что же ты ждешь? Давай закончим!

В дверь постучали.

Аллилуйя! Спасение!

Анна ойкнув, быстро соскочила с кровати, схватила свою одежду и отступила за печь.

— Войдите! — я сел, попытался пятерней привести волосы в порядок.

Дверь задрожала, но не открылась. Я встал, натянул штаны, откинул крючок — Анна то предусмотрительная оказалась! Радиограмму она занесла…

— Товарищ командир! — в хату зашла раскрасневшаяся Параска, отряхнула снег с плеч пальтишка. И как ей не холодно в таком ходить? — Вас товарищ полковник зовет. Говорит, ваш венгр готов сотрудничать.

— Спасибо, я сейчас, — мой взгляд заметался по комнате, пытаясь обнаружить гимнастёрку. В хате пахло вполне определенно и глаза Параски расширились. Она тоже начала присматриваться и я подтолкнул ее к двери: — Ты иди, я сейчас.

Венгр, венгр… это же тот самый интендант, что вышел к нам с Сабуровым в Локте. Прямо в руки так сказать. Александр Николаевич приголубил его рукоятью пистолета по голове и вот, у нас уже есть «язык».

— Вот же маленькая дрянь!

Анна была вне себя. Как только Параска ушла радистка начала быстро натягивать все свои женские причиндалы — трусики, серый бюстгальтер, белую комбинацию…

— Совсем она не маленькая!

— Все ходит за мной, шпионит… Соловьев, ты же понимаешь, что девушка в тебя втюрилась?

— Ну не одна она, — я не удержался и шлепнул Анну по попе. Нет… какая она все-таки стремительная. Стоило мне сонному прихватить ее, как она оседлала меня и давай скакать.

Блин… от таких скачек случаются дети, распадаются семьи… Я прислушался к себе. Нет, чувства вины перед Верой не было. Чертик на левом плече шептал прямо в ухо:

— Каждый мужик имеет право на лево!

— Только если он не нарушает даденное слово! — отвечал ангелочек на правом плече.

— Соловьев! — от этой перепалке меня отвлекла прильнувшая Анна. — Мы обязательно продолжим!

Поцелуй с радисткой был почище любовной сцены пять минут назад.

В хату к разведчикам я шел уже в полном раздрае. Вроде и предал Веру. А вроде и нет. Еще эта Параска вилась рядом словно собачонка. Все заглядывала в глаза, пыталась понять, чего я такой хмурый. Болтала без умолку:

— А повара нашего покусал Абай.

— Что за Абай?

— Ну это дворняжка. В доме у Мельниченко живет. Шевчук пинка ей дал, а та его хвать за ногу… А еще у Иосифа Эмильевича спирт пропал. Все на Кашина думают. От него пахло вечером.

Я посмотрел на небо. Да… по такой погоде вечер от дня не отличишь. Низкие тучи, пронизывающий ветер со снегом в придачу. В одной из хат, мимо которой мы шли гармонист играл «Бьется в тесной печурке огонь…». Песня пошла в народ.

Пока добирались — пытался прочитать радиограмму, что принесла Анна. Света было мало, мешал падающий снег.

— Это о новом самолете, — блеснула своими знаниями Параска. — Уже весь отряд знает.

— Не отряд, а проходной двор, — я пнул снежный ком на дороге.

Никакой секретности, бардак какой-то… А если в отряде есть немецкий шпион? Надо особиста просить, вот прямо срочно, в первую очередь, чтобы все здесь по струнке ходили и лишний раз рот не открывали. Вот Чхиквадзе бы сюда, тут покойник порезвился бы…

Самое странное, так венгерский майор не огорчился своему пленению. Мне даже показалось, он обрадовался, что ли? Некогда было, так что к пленнику в машину сел один из наших и они поехали в составе нашей колонны между хорьхом и ганомагом. Даже водитель был тем же. Только и того, что отобрали оружие и документы, да по голове дали.

А как вернулись на базу, я снова слег. Такая слабость навалилась — даже поесть толком не смог. Да вот, оказывается, прошла. Аж до кобеляжа дело дошло. Так что про венгра и не вспомнил, пока Анна, а вслед за ней и Параска, не освежили память.

— Товарищ командир, а разрешите еще вопрос, — вывела меня из раздумий языкатая сопровождающая.

— Говори уже, что там у тебя? — буркнул я, останавливаясь у кривоватого тына хаты, к которой шел.

— Да вот я спросить хотела, только вы не подумайте ничего, я так просто, для интересу, а не для серьезности, вы же понимаете, Петр Николаевич, я же не то что некоторые, так что мне… — выпалила Параска и начала набирать воздух для продолжения, но грех было не воспользоваться таким шансом.

— Молчать! — гаркнул я. — У меня уже голова болит от болтовни. Три секунды у тебя. Время пошло.

— А вы, товарищ командир, можете молодых расписать? Только не подумайте, я…

— Могу, — снова оборвал ее я. — Командир подразделения имеет права брать на себя функции гражданских органов власти, если доступа к ним нет. А ты замуж собралась?

— Ой, та вы что, скажете тоже, Петр Николаевич, — махнула рукой главная санитарка. — Спор такой вышел, я и спросила…

Дослушивать я не стал. Вот натуральная Трындычиха из «Свадьбы в Малиновке». А ведь старый уже спектакль, надо бы спросить аккуратно. Если идет — не уйти Параске от новой кликухи.