Магнус конунг входил во фьорд навстречу берестеникам. Когда они увидели, что те уже совсем близко, они убрали паруса и пустили корабли плыть по воле волн. Они держались близко друг от друга. Плащевики теперь тоже вооружились и были готовы к бою. Тогда Магнус конунг держал речь и сказал:

– На наших больших торговых кораблях трудно грести. Мы их привяжем между моим кораблём и кораблём Орма, и направимся прямо на их большой корабль и зацепим его, и я бы хотел, чтобы наши корабли расцепились не раньше, чем один из них будет очищен. Я знаю, что многие говорят и думают, что хорошим концом битвы было бы, чтобы Сверриру и мне не пришлось больше собирать ополчение и сражаться. Я хочу просить бога, чтобы так и случилось, и так, мне думается, и будет. Мне было пять зим, когда знатные люди и народ дали мне звание конунга, и семь зим, когда легат Румаборга и архиепископ Эйстейн и с ним все епископы страны посвятили меня в конунги. Я был тогда ребёнком и не мог произносить слова и клятвы и думал, что лучше играть с другими мальчиками, чем сидеть между знатными людьми. Я не стремился к власти конунга, и мне было мало радости от того, что я конунг. Теперь мне двадцать восемь лет, но последние восемь лет моя власть была в ущерб и мне самому и моим соотечественникам. Да вознаградит всемогущий бог моих друзей и предводителей и весь народ за то, что они с любовью следовали за мной во многих моих испытаниях. Мне не надо говорить много слов, чтобы воодушевить вас к битве. Всем очевидно, как необходимо, чтобы каждый сражался мужественно. Для этого довольно оснований. У нас нет недостатка в людях. Хвала богу, всюду, куда мы приходили, к нам стекался народ. А Сверрир рассеял своё войско, разослал его туда и сюда. Те из них, кто здесь, заперты. Они загнаны, как овцы в загон. Да сотворит бог так, чтобы наша встреча кончилась миром и освобождением от наших врагов, останемся мы в живых или умрём.

Громкими возгласами одобрения была встречена его речь, и все кричали:

– Да будет тебе удача, конунг! Да поможет тебе бог сокрушить твоих врагов!

Тогда Орм Конунгов Брат сказал:

– Мой совет, государь, напасть сначала на меньшие корабли, там мы не встретим такого сопротивления. А с большим кораблём, я полагаю, нам будет трудно справиться, пока у них достаточно людей и лодок с других кораблей.

Конунг ответил:

– Я думаю, что мы справимся со всеми кораблями, как только мы справимся с большим кораблём.

Было сделано, как хотел конунг. Четыре самых больших корабля были связаны вместе, и корабль конунга шёл ближе всего к южному берегу.

Асбьёрн сын Йона поставил свой корабль рядом с кораблём Орма и велел связать их. Асбьёрн сказал:

– Настал день, к которому мы все стремились. Сверрир и его берестеники перед нами, и они загнаны, как овцы в овчарню. Пришёл конец его уловкам и увёрткам. Предаст теперь его и его берестеников тот, кто ему помогал! А это был дьявол, в которого он верит. Он обычно помогает своим некоторое время, но предаёт их в последние дни их жизни. Сверрир теперь в безвыходном положении. Он отослал Свиного Пэтра на юг в Бьёргюн, и те там не избежали своей судьбы. А гости, худшие из его чёртовых слуг, отосланы в Согн, и с ними тот, кто наделал всего больше зла, – Ульв сын голодранца. Сверрир совершил теперь ещё одно злодейство – опустошил огнём христианскую страну, и это единственное злодейство, которое он ещё не успел совершить раньше. Но теперь он получит по заслугам! Пойдём стеной на берестеников, двое или трое на одного, так будет легче. Будем рубить сплеча тех, кто нам попадётся. Не станем разбирать, кто перед нами: не всё ли равно, чьё мясо бросать собакам и воронам!

Речь его была встречена громкими возгласами одобрения, и все хвалили ее. Затем они связали корабли по четыре или по пять вместе. Они гребли внешними веслами на крайних кораблях, и все сразу устремились во фьорд, держась близко к его южному берегу.

На Магнусе конунге был двуцветный плащ, наполовину алый, наполовину белый. Такого же цвета плащ был у Магнуса Манги сына Эйрика Стагбрелля.[169] У конунга был меч, который назывался Рыбий Хребет и считался лучшим из всех мечей.

Теперь мы расскажем о том, что произошло при встрече двух конунгов, о которой мы уже кое-что рассказали. Мы начнем с того, на чем мы остановились, что берестеники выгребли от берега и увидели, что корабли Магнуса движутся на них, а также и то, что перед этими кораблями в воду падает как будто ливень в тихую погоду. Это был ливень стрел. Он быстро прекратился, но пришлось от него защищаться щитами. Мариину Кораблю нужен был большой разворот, когда они должны были поворачивать, и прежде, чем его полностью повернули навстречу тем, корабли столкнулись. Люди на корабле Магнуса бросились вперед, а Мариин Корабль повернулся бортом, и носы кораблей Магнуса конунга приткнулись к нему. Бородач лег у передней части среднего отсека, а остальные – кому как пришлось. Затем началась жаркая битва. Люди Магнуса конунга нападали очень рьяно, берестеники же больше защищались. Все корабли сносило к берегу и почти прибивало к нему.

Берестеникам вначале приходилось плохо. Мариин Корабль оказался зажат кораблями Магнуса конунга. Тут Сверрир конунг спрыгнул в лодку, и с ним еще один человек, и стал грести к кораблю Эйрика Конунгова Сына. Конунг крикнул им, что они действуют скверно и несмело, и велел им грести вокруг большого корабля и подойти там, где перед ним суда поменьше, и попытаться справиться с ними. Конунг плыл на лодке между кораблями и воодушевлял своих людей, говорил им, куда им направиться. И берестеников вдохновили слова конунга, они наступали смело и сражались храбро. Но и противники их действовали не хуже. И та и другая сторона пускала, в ход все свое оружие.

Тогда конунг стал грести обратно к своему кораблю, и стрела вонзилась в нос лодки через голову конунга, а другая в борт – у самых его колен. Конунг сидел и не дрогнул. И сопровождавший его человек сказал:

– Опасный выстрел, государь.

Конунг ответил:

– Так близко, как бог пожелаем.

Тут конунг увидел, что удары оружия и камни так густо сыпались на Мариин Корабль, что ему не взобраться на него, и он стал грести прочь и к берегу.[170]

Мунан сын Гаута и его люди тоже пристали к берегу. Они выскочили и стали бросать большие камни в Мариин Корабль, повсюду от носовой части и вперед до кормовой и тем, кто там был, доставались очень тяжелые удары. Передним доставалось больше всего от натиска плащевиков и ударов оружия. Они говорили между собой, что те, кто в переднем отсеке, должны нынче расплатиться с конунгом за мед и красивые одежды. Тогда люди в кормовом отсеке крикнули гребцам правого борта, чтобы они налегли на весла. Они так и сделали и продвинули корабль настолько, что Бородач стал носом у задней части среднего отсека. Тогда всем, кто был на левом борту и кто в переднем отсеке, пришлось сражаться против превосходящей силы: четырнадцать кораблей стояло у другого борта Марииного Корабля. Плащевики пустили в ход луки, метали дротики и бросали тяжелые камни, которые они привезли из Скидана, и многие были ранены. Они бросали также секиры и копья, но были не так близко, чтобы можно было рубиться. Берестеники защищались щитами и ничего другого сделать не могли, но все же многие гибли, и почти все они были ранены оружием или камнями. Они были так измучены и измотаны, что, даже если были легко ранены или совсем не ранены, падали мертвыми от изнеможения. Но плащевики все же не могли взойти на корабль, потому что им нужно было бы для этого перебраться через штевни своих собственных кораблей. Если бы корабли стояли борт о борт, то тогда одна из сторон гораздо раньше могла бы взойти на вражеский корабль.