Конунг велел трубить к битве и повернул со своим войском вниз на лед. Тут берестеники ринулись на бондов, но те ответили им тем же, и завязался жестокий бой. Конунг сам наезжал на коне на строй бондов, пытаясь прорвать его то в одном, то в другом месте, и появлялся то там, то тут. Бонды отлично знали конунга в лицо и говорили друг другу: «Убей его! Руби его! Коли его! Убей под ним коня!». Так было сказано, но не сделано.

Теперь надо рассказать о том, как окончилось это сражение. Некоторое время шел бой, а потом ряды бондов были смяты и их войско рассеялось. Бонды утоптали весь снег в том месте, где они строились, и когда вышли на снег берестеники, то пришел конец их уговору держаться вместе и не разбегаться. Они бросились бежать кто куда, и тут оказалось, что не счесть дорог, по которым бонды бросились врассыпную. Берестеники преследовали их по пятам.

Впереди на Акрсхаги была небольшая рощица. Али сын Халльварда был в таких же точно доспехах, что и конунг. Он въехал в рощицу, и за ним последовало совсем немного народу. Тут на него накинулись бонды и убили его. Они нанесли ему удар под щеку прямо в шею, и это была смертельная рана, а потом отобрали у него оружие. После этого они издали громкий клич и объявили, что конунг пал. Когда берестеники услыхали это, они не стали торопиться с наступлением, а тем временем этот слух облетел оба войска, и со всех сторон туда стали стекаться и берестеники, и бонды.

Когда же это услыхал сам конунг, он велел трубить к битве и храбро выехал вперед. Тут бонды увидали, что подстрелили не ту птицу, на какую охотились. Берестеники пошли в атаку на рощу, и впереди всех двигалось конунгово знамя. Затем они перешли через какой-то луг и там под горой увидели целые полчища бондов. Берестеники напали на них, и в том месте произошла жестокая схватка. Туда стеклось множество народу. После этого у бондов еще сильней разболелись зубы, мочи не было терпеть – так захотелось домой, они и разбежались во все стороны. Берестеники убивали всех кого настигали и преследовали их до самой ночи. В тот день конунг давал пощаду каждому, кто приходил к нему и просил его об этом. Торфид Слепой попал в плен, и конунг даровал ему пощаду. Был один бонд, которого в тот день брали в плен трижды, и всякий раз конунг давал ему пощаду, но тот опять удирал к своим и сражался на их стороне. Когда его поймали в четвертый раз, он был убит. Вечером конунг возвратился назад в город, а ночью разослал во все стороны дозорных.

На следующее утро[316] конунг приказал трубить сбор на тинг. Он поблагодарил горожан за помощь, а своих людей – за верную службу и произнес по этому поводу много красивых слов.

– Нам повезло, – сказал он, – что все это мужичье не навалилось на нас разом, и я ожидаю, что впредь против нас не часто будут собираться подобные силы. Едва ли найдутся другие примеры, чтобы кто-нибудь сражался с такой тьмой народа, имея не больше войска, чем было у нас. А теперь я хочу, чтобы прорубили лед и наши корабли смогли отправиться в плаванье. Пускай четверо рубят прорубь по сажени в длину и по четыре в ширину и очищают ее ото льда.

Конунг велел принести веревку, чтобы мерить лед, и приказал разделить войско на части. В этой работе были заняты все: и воины, и купцы, и горожане. За несколько дней все было исполнено. Как только это стало возможным, конунг приказал спускать корабли на воду и уходить из города, а когда все корабли были снаряжены, вывел их из фьорда и направился прямой дорогой на север через Вик, и прибыл в Бьёргюн в канун пасхи.[317] Там все ему обрадовались и больше всего потому, что пронесся слух, будто посошники ушли с севера и направляются к городу.

В первый день пасхи,[318] когда солнце еще не успело взойти высоко, дозорные увидали, как корабли посошников огибают с севера Хегранес и направляются к городу. Дозорные затрубили и разбудили войско. Берестеники тотчас же убрали шатры, однако конунг попросил их умерить свой пыл и дать возможность посошникам войти в залив. На конунговом корабле не были возведены боевые прикрытия, и, когда посошники это увидели, они решили, что перед ними торговый корабль. Но стоило им войти в залив, как дело приняло другой оборот, потому что берестеники еще прежде развернули свои корабли, а теперь взялись за весла и помчались им навстречу. Тут уж посошники пригляделись и узнали и Муху Победы, знамя Сверрира конунга, и Побудку, его трубу. Тогда все они приняли одно решение: с одного борта весла убрать, а с другого – грести изо всех сил и поворачивать на юг. Однако прежде, чем им удалось развернуть все свои корабли, берестеники подошли к двум мелким кораблям посошников, так что те тотчас же повернулись килем по ветру. Тут и те и другие принялись грести что было силы. Посошники устремились к берегу, и тогда некоторые бросились наверх в Гравдаль, а их конунг и Хрейдар с несколькими кораблями бежали в Гюгисвик. Другие поплыли еще дальше на юг. Берестеники отправились следом за ними и убили множество народу. Сверрир конунг зашел в Гюгисвик, захватил корабль посошников и убил многих их тех, кто там был, но главарям удалось спастись. Потом конунг возвратился в город, а посошники опять собрались вместе и направились на восток в Вик. Бонды приняли их хорошо и подавили свое недовольство.

Сверрир конунг оставался некоторое время в городе, набирая по всей округе войско и ополчение, и весной снарядил в поход огромную рать. У него было много больших кораблей, а сам он плыл тогда на Вожаке. Он отправился на юг вдоль берега и дальше на восток в Вик. Когда же он приплыл на восток в Вик и прибыл в Тунсберг, оказалось, что в городе посошники. Там тогда сидел Хрейдар Посланник с большим отрядом, его оставили в городе, с тем чтобы он защищал жителей Вестфольда от берестеников. Они расположились наверху на горе Тунсберг и построили там две небольшие крепости, одну на северной сторону горы, а другую – на южной, над той улицей, что ведет наверх от церкви Лавранца. На этот раз Сверрир конунг не стал задерживаться в Тунсберге, а когда они отошли от города, сказал:

– Сейчас эта гора вам, посошникам, на радость, но дайте срок, будет и на беду.

Сверрир конунг отправился на восток через Вик, и везде, где он появлялся, против него собирались бонды и поднималось все население, так что конунг и его люди нигде не могли ступить на большую землю, а бонды убивали всех, кто им попадался. Сверрир конунг плыл на восток вдоль берега до самой Конунгахеллы. Там он созвал бондов на тинг, и, оттого что с конунгом было много народу и он пришел туда с большой ратью, да и бонды были не из тех кто ходил в поход к Осло против конунга, бонды явились на тинг. Конунг потребовал, чтобы они выставили ему ополчение и выплатили средства на содержание, а вдобавок спросил с них и многое другое, и бонды всему подчинились. А не будь этого, конунг и его люди остались бы без продовольствия. После этого конунг повернул назад и держал тинг с бондами на Ордосте. Он потребовал от них того же и сказал так:

– Я хочу просить вас, бонды, чтобы вы одолжили мне всех лошадей, какие только есть здесь на острове. Думаю, они нам понадобятся. А вы, коли хотите, можете послать с ними людей, чтобы они стерегли их и потом вам вернули. Мы будем вам благодарны, если вы это сделаете по доброй воле, но, как бы там ни было мы намерены их получить.

Тогда бонды пригнали им лошадей с Тьёрна и с других островов. Берестеники забрали их и ушли на север через Вик, а все скопище бондов двинулось вслед за ними по суше. Когда Сверрир конунг приплыл на север к Сотанесу, он свернул со своего пути и пристал к берегу у того места, что зовется Тарвар. Неподалеку оттуда впереди стояли посошники. Конунг не велел своим людям сходить на берег. Посошники высадились и пошли навстречу бондам, а там все вместе собрались на тинг наверху у церкви в Форсе и стали держать совет. Бонды подстрекали посошников выступить против конунга и сразиться с ним и говорили, что иначе он сожжет их селения. На том они и порешили и распустили тинг. Вот они двинулись сообща в поход против конунга, и Сигурд Ярлов Сын поднял знамя.