– Мне нужны пятьсот тысяч франков, – сказал Сальватор.

Нотариус испуганно вскрикнул и едва не упал с кресла.

– Да вы сума сошли, мой мальчик! – вскричал он, закрывая ящик стола и кладя ключ от него в карман.

– Я не более безумен, чем мертв, – сказал молодой человек. – Мне нужны пятьсот тысяч франков, и не позднее чем через сутки.

Мэтр Баррато растерянно посмотрел на Сальватора. Он ожидал увидеть, что тот угрожает ему кинжалом или пистолетом.

Но Сальватор спокойно сидел на своем стуле, а на лице его было написано выражение самой полной доброжелательности и спокойствия.

– Ох-ох! – произнес нотариус. – Вы, несомненно, рехнулись, молодой человек.

Но Сальватор, словно не слыша его слова, продолжил:

– Завтра, к девяти часам утра, – Сальватор произносил каждое слово медленно и с нажимом, – мне будут нужны пятьсот тысяч франков. Вы слышите?

Нотариус сокрушенно покачал головой, словно говоря: «Бедный парень, у него нет ни гроша!»

– Вы поняли, что я сказал? – повторил Сальватор.

– Но послушайте, мальчик мой, – сказал мэтр Баррато, еще не поняв до конца цели визита Сальватора и того, каким образом тот может добиться своего, но уже смутно чувствуя огромную опасность для себя, которая таилась под флегматичным видом молодого человека. – Как это вам могло прийти в голову, что, пусть даже в память о вашем отце, к которому я питал чувство дружбы и глубокого уважения, я, бедный нотариус, смогу одолжить вам подобную сумму?

– Вы правы, – возразил Сальватор, – я неточно выразился. Мне следовало бы употребить понятие «возвращение долга». Но ничего, это дело поправимое. Итак, повторяю: я пришел затем, чтобы потребовать от вас пятьсот тысяч франков в качестве возвращения мне долга.

– Возвращения долга?.. – дрожащим голосом переспросил мэтр Баррато, начавший понимать, почему маркиз де Вальженез запер за собой дверь.

– Да, мсье, в качестве возвращения долга, – в третий раз, еще более суровым тоном произнес Сальватор.

– Но что вы хотите этим сказать? – спросил глухим голосом, с трудом выговаривая каждое слово, нотариус, лоб которого покрылся испариной.

– Слушайте внимательно, – сказал Сальватор.

– Слушаю, – ответил нотариус.

– Семь лет тому назад мой отец маркиз де Вальженез, – произнес Сальватор, – пригласил вас к себе…

– Семь лет! – машинально повторил нотариус.

– Черт возьми, это было одиннадцатого июня 1821 года… Сосчитайте сами.

Нотариус ничего не ответил и явно не собирался считать года. Он ждал, что будет дальше.

– Вызвал он вас для того, – продолжал Сальватор, – чтобы вручить вам завещание, в котором он признавал меня своим законным сыном и единственным наследником.

– Это ложь! – воскликнул нотариус, лицо которого позеленело от страха.

– Я читал это завещание, – продолжил Сальватор, сделав вид, что не слышал восклицания мэтра Баррато. – Оно было составлено в двух экземплярах, оба из которых были написаны собственноручно моим отцом. Один экземпляр был вручен вам, а другой исчез. Я пришел к вам для того, чтобы вы сообщили мне содержание этого завещания.

– Это ложь, все это неправда! – завопил нотариус, задрожав всем телом. – Я, действительно, слышал от вашего отца о том, что он намерен был составить некое завещание. Но вы ведь знаете, ваш отец умер так внезапно, что, возможно, это завещание и было составлено им, но я его никогда от него не получал.

– Вы можете в этом поклясться? – спросил Сальватор.

– Даю вам мое честное слово! – воскликнул нотариус, подняв руку, словно произнося клятву на распятии перед судом присяжных. – Богом в этом клянусь!

– В таком случае, если вы клянетесь перед Богом, мсье Баррато, – сказал Сальватор, оставаясь внешне совершенно спокойным, – вы самый мерзкий негодяй, которого я когда-либо встречал.

– Господин Конрад! – возопил нотариус, вставая, словно желая наброситься на Сальватора.

Но тот схватил его за руку и заставил сесть в кресло, словно ребенка.

В этот момент мэтр Баррато наконец-то понял до конца, почему Сальватор запер дверь его кабинета.

– В последний раз спрашиваю вас, – сурово произнес Сальватор, – можете ли вы ознакомить меня с содержанием завещания моего отца?

– Его не существует! Я ведь уже сказал вам, что его не существует! – вскричал нотариус, затопав ногами, как упрямый ребенок.

– Ладно, мсье Баррато, – сказал Сальватор. – Я допускаю на минуту, но всего лишь на минуту, что вы не были ознакомлены с содержанием этого документа.

Нотариус облегченно вздохнул.

Облегчение, которое испытал в моральном и физическом плане достойный мэтр Баррато, не было продолжительным, поскольку почти сразу же Сальватор снова начал говорить.

– Скажите, – продолжил Сальватор, – какое наказание ожидает судейского, который уничтожил завещание?

– Не знаю. Не помню, – сказал нотариус, закрывая глаза, чтобы не встречаться взглядом с испепеляющим взором молодого человека.

– Ладно, – сказал Сальватор и протянул руку к книге, обрез которой включал пять различных цветов. – Если вы этого не знаете, я вам скажу. Если не помните, придется освежить вашу память.

– О! – живо возразил нотариус. – Это лишнее.

– Прошу прощения, – сказал Сальватор, беря в руки Кодекс, – это, напротив, необходимо. Впрочем, это не займет много времени: даже не будучи нотариусом, я прекрасно изучил эту книгу, и мне потребуется всего лишь несколько секунд для того, чтобы найти в ней то, что нужно. Статья 254 Уголовного Кодекса, том III.

Мэтр Баррато попытался было остановить Сальватора, поскольку он, так же как и молодой человек, прекрасно знал указанную статью. Но Сальватор отвел руку нотариуса, пытавшегося забрать Кодекс, и, найдя нужную ему статью, произнес:

– Статья 254. Вот она. Гм! Слушайте внимательно!

Совет был лишним, поскольку нотариусу ничего другого делать не оставалось.

– «Что же касается похищения, уничтожения, утаивания документов, вещественных доказательств или же других бумаг, книг, актов или документов, находящихся в архивах, в канцеляриях судов или переданных на хранение в юридические органы либо врученных соответствующим представителям правосудия, то виновные в небрежном их хранении чиновники суда, архивариусы, нотариусы либо другие лица, которым указанные документы переданы на хранение, наказываются лишением свободы на срок от трех месяцев до одного года и штрафом в размере от ста до трехсот франков».

– Тьфу! – казалось, говорило лицо мэтра Баррато. – Допустим, что я получу по максимуму. То есть год тюрьмы. И заплачу еще штраф в триста франков. Но я и тогда внакладе не останусь.

Сальватор читал мысли мэтра Баррато словно в раскрытой книге.

– Подождите, подождите, честнейший мэтр Баррато, – сказал он, – есть еще одна статья, которая касается того же самого преступления.

Мэтр Баррато вздохнул.

– Статья 255, – продолжил Сальватор.

И огласил ее:

– «Лицо, признанное виновным в утаении, похищении или же уничтожении документов, перечисленных в предыдущей статье, наказывается лишением свободы».

– Ба! – казалось, говорило лицо нотариуса, – называйте наказание тюремным заключением или лишением свободы, это одно и то же… Допустим, однако, что второе завещание найдено, что, впрочем, кажется мне невозможным, поскольку господин де Вальженез уверил меня в том, что он лично его сжег, – все равно я провернул удачное дельце.

К несчастью для достойного человека, Сальватор ненадолго оставил его в состоянии душевного покоя.

Сейчас мы увидим, что положение мэтра Баррато было не столь блестящим, как он себе представлял.

Сальватор продолжил оглашение второго параграфа статьи 255.

– «Если оное преступление будет совершено самим лицом, которому указанные документы отданы на хранение, – прочел он, – лицо это будет наказано пожизненной каторгой».