– Не волнуйтесь, – Джулия ласково улыбнулась пухленькой пожилой леди, – во-первых, я еду на машине Карла, а во-вторых, синоптики говорят, что вероятность сильного снегопада не так уж и велика.

Проводив взглядом синюю машину, мисс Флосси грустно вздохнула.

– Мисс Джулия ведет такую интересную жизнь. Прошлым летом она с другими учителями ездила аж во Францию, в Париж. А еще раньше – к Великому Каньону. Она все время путешествует.

– Бродяги тоже все время путешествуют, – ледяным тоном оборвала сестру мисс Ада. – Если хочешь знать мое мнение, то ей следует сидеть дома и выйти замуж за этого славного молодого священника, пока у нее еще есть такая возможность.

Не желая вступать в бесполезный спор, Флосси сделала то, что всегда делала в подобных ситуациях, – она просто сменила тему:

– Преподобный Мэтисон и его жена, наверное, очень гордятся своими детьми.

– Наверное, они бы этого не делали, если бы знали, что их любимый Тед полночи проводит у своей нынешней девицы. Ирма Баудер рассказывала, что две ночи назад его машина стояла под ее окнами до четырех утра!

В глазах Флосси появилось мечтательное выражение.

– Но, Ада, им, наверное, о стольком нужно поговорить. Они же так молоды и любят друг друга.

– Любят! – презрительно фыркнула мисс Ада. – Ты такая же романтическая дура, какой была твоя мамаша. Папа всегда ее так называл.

– Она и твоя мать тоже, – осторожно заметила Флосси.

– Да, но у меня нет с ней ничего общего. Я пошла в отца.

– Мама умерла, когда мы были совсем маленькими, так что ты не можешь знать наверняка.

– Могу, потому что папа всегда так говорил. Он говорил, что ты такая же дура, как она, а я такая же сильная, как он. Как ты думаешь, почему он завещал именно мне контроль за всем имуществом? Потому что знал, что ты не можешь сама позаботиться о себе, а поэтому я должна заботиться о нас обеих.

Флосси, кусая губы, попыталась еще раз сменить тему:

– Говорят, что дом мэра Адлесона будет настоящим чудом. Я слышала, там будет даже лифт.

Свирепо раскачивая скрипящее кресло-качалку. Ада Элдридж изрекла злобно и презрительно:

– Учитывая, что там похозяйничал Герман Хенкельман, мэру крупно повезет, если его лифт не окажется подключенным к унитазу! Этот человек – полнейшее ничтожество, точно так же, как и его отец. И отец его отца. Я тебе всегда об этом говорила.

Флосси молчала. Она сидела неподвижно, опустив глаза на маленькие пухлые руки, сложенные на коленях.

Зак стоял в душевой, уставившись невидящим взглядом в маленькое зеркало для бритья, и в который раз пытался убедить сам себя, что сегодня Хадли точно не изменит своих планов. Его размышления прервало бурное появление Сандини, который влетел в душевую, с трудом скрывая ликование. Оглянувшись по сторонам и убедившись, что поблизости никого нет, он подошел к Заку и сбивчивым, возбужденным шепотом сообщил:

– Хадли приказал подать машину к трем часам! Наконец-то!

Итак, развязка была близка. Но напряжение и нетерпение, ставшие в последнее время постоянными спутниками Зака, мешали ему полностью осознать этот факт. Два долгих года он делал вид, что смирился и стал образцовым заключенным. Два долгих года он наступал себе на горло, чтобы добиться главного – стать расконвоированным, со всеми сопутствующими этому свободами. Два долгих года он планировал и до мельчайших деталей продумывал свой побег. И вот наконец этот долгожданный день наступил. Через несколько часов, если, конечно, непредвиденная отсрочка уже не испортила все дело, он будет сидеть за рулем взятого напрокат автомобиля и следовать по отработанному до мелочей маршруту. А новые документы и билеты на самолет помогут окончательно сбить с толку погоню.

Сандини, стоявший у соседней раковины, мечтательно проговорил:

– Господи, как хочется бежать вместе с тобой! Тогда бы я смог побывать на свадьбе Джины.

Зак уловил возбужденные нотки в голосе Доминика, и ему это не понравилось. Похоже, его приятелю не мешало вправить мозги.

– Не смей даже думать об этом! – резко сказал он. – Надеюсь, ты не забыл, что твой срок заканчивается всего через четыре недели.

– Да. Ты, конечно, прав, – вздохнул Доминик и протянул товарищу какую-то бумажку.

– Что это? – поинтересовался Зак, опуская полотенце.

– Адрес и телефон мамы. Если вдруг возникнут какие-то накладки, позвони ей, и она свяжет тебя с дядей. Он очень влиятельный человек. И не думай, что я хвастаюсь. Через пару часов ты сам сможешь в этом убедиться. Не сомневайся – в Амарилло все подготовлено так, как вы договаривались. – Сандини немного помолчал и гордо добавил:

– Мой дядя слов на ветер не бросает.

Пытаясь застегнуть манжеты грубой хлопчатобумажной тюремной робы, Зак увидел, что его руки сильно дрожат. Усилием воли он заставил себя немного успокоиться и продолжить разговор.

– Послушай, Дом, я давно хотел тебя спросить, – осторожно начал он, – если твой дядя действительно такой «влиятельный человек», то какого же черта ты здесь делаешь?

– А-а, это. Просто я совершил одну ошибку, и дядя Энрико решил, что небольшой урок пойдет мне на пользу.

Смущенные нотки в голосе Доминика привлекли внимание Зака.

– И какую же именно ошибку ты совершил? – поинтересовался он.

– Последняя машина, которую я угнал, принадлежала дяде.

– Тогда тебе крупно повезло, что ты еще жив.

– Он сказал то же самое.

Несмотря на страшное напряжение, Зак с трудом сдержал смех.

– Он наверняка будет на свадьбе Джины. Эх, если бы я освобождался на две недели раньше! – Еще немного посокрушавшись по этому поводу, Доминик сменил тему. – Тебе, кстати, крупно повезло со стрижкой. Хорошо, что этой сволочи Хадли нравится, когда все узнают, кто сидит за рулем его машины. Если бы тебя обкорнали, как всех остальных, ты бы выглядел гораздо более подозрительно. А так…

Сандини резко оборвал фразу и, проследив за его взглядом, Зак увидел еще одного расконвоированного, входящего в душевую.

– Пошевеливайся, Сандини, – гаркнул тот, рывком распахивая дверь, – и ты тоже, Бенедикт. Хадли хочет, чтобы его машина была готова через пять минут.

– Доброе утро, Бенедикт, – язвительно поздоровался Хадли, когда Зак постучал в дверь пристройки, расположенной почти вплотную к воротам в тюремной ограде. – Ты, я вижу, как всегда мрачен и угрюм? Значит, все в порядке. До того, как мы поедем, – добавил он, – выведи Гитлера на прогулку.

С этими словами Хадли протянул Заку поводок, прикрепленный к ошейнику огромного добермана.

– Я вам в лакеи не нанимался, – отрезал Зак, и тотчас же на гладком лице Хадли расплылась блаженная улыбка.

– Тебе, я вижу, надоело пользоваться моим расположением, а заодно и всеми свободами расконвоированного? Или, может быть, тебе не терпится поближе познакомиться с моей комнатой для особых совещаний?

Мысленно проклиная себя за несдержанность, причем именно в тот момент, когда ему было что терять, Зак взял поводок. Как и многие маленькие мужчины, Хадли обладал гипертрофированным самомнением. А за его изысканными манерами скрывался изощренный, злобный и жестокий психопат с ярко выраженными садистскими наклонностями. Слава об этом шла далеко за пределами тюрьмы. И только в Комитете надзора за исправительными учреждениями либо ничего не знали, либо не придавали никакого значения высокой смертности, списываемой на «драки между заключенными»и «попытки к бегству». «Комнатой для особых совещаний»в тюрьме называли звуконепроницаемую комнату, примыкавшую к кабинету Хадли. Узники, имевшие несчастье вызвать неудовольствие начальника, покидали ее в нетранспортабельном состоянии и попадали либо в карцер, либо в изолятор, либо прямо в морг. Хадли умел заставить людей страдать и пресмыкаться. Фактически Зак стал расконвоированным не столько благодаря безупречному поведению, сколько благодаря неукротимому тщеславию своего начальника. Этот мелочный деспот получал ни с чем не сравнимое удовлетворение оттого, что роль его шофера и посыльного выполнял именно Захарий Бенедикт – бывшая звезда и всеобщий любимчик. Как ни парадоксально, но именно тщеславие Хадли сыграло роковую роль в тщательно спланированном побеге Зака.