– А почему бы тебе не позволить мне самому судить об этом?

В глазах Джулии появился нехороший блеск – Ты всегда такой настойчивый?

– Это одна из моих самых непривлекательных черт, – невозмутимо отпарировал Зак. – Итак, о чем же ты думала?

Джулия насмешливо закатила глаза, но, поняв, что он не собирается отступать, решила все-таки рассказать ему хотя бы часть правды.

– Я просто думала о том, какая странная штука жизнь. Все кажется настолько понятным, легко предсказуемым, и вдруг, в какой-то момент, ты заходишь в придорожный ресторанчик, чтобы выпить чашку кофе, и все меняется.

Откинувшись на подушки, Зак закрыл глаза и облегченно вздохнул. Он, честно говоря, думал, что она размышляет о чем-то гораздо более неприятном. Например, о том, что он разрушил ее жизнь.

Краем глаза Джулия заметила его напряженное и изможденное лицо, и ее сердце упало. Разве в глубокомысленных философских рассуждениях о жизни он сейчас нуждался? Ему был необходим смех, легкие и приятные эмоции. В эту секунду Джулия внутренне поклялась, что больше не позволит спровоцировать себя на подобный разговор Не открывая глаз, Зак глубоко вздохнул и спросил совершенно ровным и невыразительным голосом:

– Ты хочешь остаться здесь, со мной, Джулия?

– А ты мне можешь предложить какой-нибудь выбор? – насмешливо поддразнила она, твердо решив больше не затрагивать никаких серьезных тем. Но как только она произнесла эти слова, его лицо снова напряглось, и Джулия инстинктивно почувствовала, что это совсем не тот ответ, которого он ждал.

– Нет, – ответил Зак после довольно продолжительного молчания. – Боюсь, что не могу предложить тебе ничего другого.

– Неужели ты думаешь, что если отпустишь меня, то я расскажу полиции о твоем укрытии?

– Нет. Если ты пообещаешь мне этого не делать, я поверю тебе.

– Тогда в чем же дело?

– В том, что я не уверен, что ты сможешь пройти через тот пристрастный допрос, который тебе устроят по возвращении. Даже если ты скажешь им, что я все время держал тебя с завязанными глазами, они будут продолжать допрашивать тебя якобы для того, чтобы «помочь» вспомнить что-то чрезвычайно важное. И рано или поздно ты проговоришься, сама того не подозревая.

На сей раз Джулии пришлось приложить максимум усилий, чтобы поддерживать хоть какое-то равновесие между разбирающим ее смехом и теми по-настоящему глубокими чувствами, которые она испытывала.

– Ну что ж. Значит, мне придется остаться в этом обшарпанном маленьком коттедже и терпеть общество редчайшего зануды со скверным характером, который к тому же обладает неуемным сексуальным аппетитом. Наверное, когда я все-таки смогу уйти отсюда, то не в состоянии буду двигаться без посторонней помощи.

Глаза Зака по-прежнему оставались закрытыми, но губы изогнулись в невольной улыбке.

– Я вовсе не зануда.

– Но, однако, ничего не возражаешь против скверного характера и неуемного сексуального аппетита, – насмешливо подзадорила его Джулия, успокаиваясь по мере того, как постепенно начинала все лучше овладевать ситуацией. – Кстати, нам давно пора проветриться. Давай выйдем на свежий воздух.

Теперь улыбка Зака стала еще более широкой, ленивой и довольной.

– Это было бы весьма неразумно. Ты рискуешь отморозить попу.

– Вообще-то я собиралась предварительно одеться, – чопорно отпарировала Джулия, сама удивляясь той легкости, с которой ей удалось отреагировать на это скабрезное замечание. – Свежий воздух и физические упражнения, – торопливо добавила она, заметив, что его плечи снова начали трястись от неудержимого хохота, – излечивают любые недуги.

– Кроме обморожения.

Джулия весело расхохоталась, швырнула в него подушкой, отбросила одеяло и выбралась из постели.

– Скажи, ты всегда должен оставить за собой последнее слово?

– Естественно.

– Тогда тебе придется поддерживать разговор и за себя, и за меня, потому что я твердо решила во что бы то ни стало подышать свежим воздухом, – проинформировала она его, натягивая халат. – Несмотря на все те сибаритские наслаждения, которые я испытываю, лежа с тобой в постели, мне все же жизненно необходимы свежий воздух и солнечный свет. Дома я уже давно бы была на улице вместе со своим классом.

– Сибаритские наслаждения, – повторил Зак, насмешливо смакуя слова. – Хорошее выражение. Мне оно нравится.

– Еще бы, – в тон ему ответила Джулия, направляясь в свою комнату, чтобы принять душ и одеться.

– Воспользуйся этой ванной. Она гораздо лучше, – раздался за ее спиной все тот же насмешливый голос.

Джулия сушила волосы в мягком мерцающем свете роскошных светильников. Зак брился по другую сторону огромного зеркала. Было что-то странное, непривычное и необыкновенно интимное в том, что она разделяла ванную комнату с мужчиной. Даже несмотря на то, что эта ванная была размером с полдома и обеспечивала каждому полное уединение по свою сторону зеркала. Но для звуков не было никакой преграды, и она слышала, как зашумела вода, когда Зак начал бриться. Так же как и он, наверное, мог слышать любые звуки, доносящиеся с ее половины.

Закончив принимать душ, она завернулась в пушистое зеленое полотенце и направилась в спальню за своими джинсами и свитером.

– Надень что-нибудь из того, что висит в этом стенном шкафу, – окликнул ее Зак.

Джулия вздрогнула от неожиданности, потому что он заговорил впервые с тех пор, как они вместе вошли в ванную. Обернувшись, она увидела его у умывальника с намыленным лицом и с таким же, как у нее, полотенцем, обернутым вокруг стройных бедер.

– Нет, – твердо возразила она, – я уже надевала чужие вещи вчера вечером. И мне это совсем не понравилось.

Несмотря на столь категоричный ответ, Джулия чувствовала себя совершенно беспомощной и завороженно наблюдала за тем, как Зак, насмешливо улыбнувшись, продолжает водить бритвой по шее и подбородку.

– Я почему-то был уверен в том, что ты обязательно станешь возражать.

Джулия самодовольно улыбнулась.

– Мне очень приятно, хотя бы для разнообразия, суметь оставить последнее слово за собой.

Решительно развернувшись, она направилась в спальню, прямо к тому стулу, на который вчера вечером повесила свою одежду. Но ничего там не обнаружила. Несколько секунд она стояла, тупо уставившись на шелковую ткань обивки, будто ожидая, что ее вещи непонятным образом вдруг материализуются. Потом резко вздернула подбородок и, настроенная весьма воинственно, устремилась обратно в ванную.

– Я не собираюсь надевать ничего из того, что висит в этом шкафу! – решительно заявила она.

Зак ответил ей с ехидной улыбкой, ни на секунду не прекращая бриться:

– Ну что ж – это тоже неплохая мысль. Для такого ненасытного самца, как я, весьма соблазнительно, чтобы ты целый день бегала по дому в костюме Евы.

Джулия попробовала прибегнуть к своему «учительскому» тону – холодному и строгому. Тону, которым обычно говорят: «Вы заходите слишком далеко, молодой человек».

– Зак, я с трудом сдерживаюсь. Не дразни меня. Зак лишь подавил очередной приступ смеха.

– Зак! – В голосе Джулии появились недобрые нотки. – Я надеюсь, что ты сию же минуту вернешь мои вещи, куда бы ты их ни спрятал.

Плечи Зака снова затряслись от приступа беззвучного хохота. Он неторопливо смыл остатки пены и начал промокать лицо, одновременно продолжая говорить. Его голос звучал через махровое полотенце слегка приглушенно:

– А если я этого не сделаю, мисс Мэтисон? Неужели вы оставите меня после уроков?

Джулия достаточно имела дел с непослушными и взбалмошными детьми, потому ей удалось подавить острый приступ раздражения и сказать все тем же сухим, суровым тоном, подчеркивая каждое слово:

– Я не намерена дискутировать по этому поводу.

Отняв полотенце от лица, Зак повернулся к ней, и широкая белозубая улыбка осветила суровое лицо.

– У тебя просто потрясающий словарный запас, – сказал он с искренним восхищением. – Кстати, а почему у тебя нет техасского акцента?