Врач погладила подлокотник своего кресла и наконец решилась на откровенность:

– Людмила Бритвина никогда не являлась моей пациенткой.

– Отлично, – обрадовалась я, – значит, вы не связаны никакими формальностями.

– Вроде да, – тихо продолжала Берг. – И Нина умерла…

– Кто такая Нина? Какое отношение она имеет к Бритвиной? – налетела я на Берг.

Ксения Романовна молчала, но тут из моей сумки раздался громкий лай. Берг вздрогнула, я шустро вытащила трубку, увидела на экране «Дегтярев», сбросила вызов и извинилась:

– Простите, не хотела напугать вас, у меня вместо звонка лай моих собак записан.

– Что это за аппарат? – неожиданно заинтересовалась собеседница.

– Обычный айфон, – ответила я.

– Почему он такой толстый? – удивилась Ксения. – Мой очень тонкий, заваливается в сумке, найти невозможно. Не подскажете название модели? Я бы тоже такую купила.

– Трубка, как у всех, просто я всунула ее в чехол-аккумулятор, – пояснила я. – Много болтаю, сотовый быстро разряжается, розетку искать не всегда удобно. А чехол дает еще одну полную заправку.

– Да ну? – поразилась доктор. – Можно посмотреть?

Я протянула ей свою трубку.

– Очень удобно, – пробормотала Ксения Романовна. – Где такой аксессуар можно найти? Дорогой?

– Я его купила в Париже, в магазине «Колетт», стоил сорок евро. Хотите, привезу вам? – предложила я.

Ксения смутилась:

– Это неудобно.

– Почему? Я всегда привожу знакомым из Франции кучу всего, – засмеялась я. – Лекарства, чай, гаджеты, в Париже больше выбор и цены меньше.

– Ой! – по-детски обрадовалась Берг. – У вас на заставке мопсы! Еще какая-то лохматая псинка и кто-то черный!

– Черный – тоже мопс, – пояснила я. – Они бывают персиковые, шоколадные, тигровые. У нас живет Хуч, но он теперь парижанин, в Москве Роза и Киса, а лохматая собаченция – Афина.

Ксения Романовна протянула мне свой телефон:

– А у меня мопсиха Кети и чихуахуа Айзочка.

– Хорошенькие, – умилилась я. – Айзочка такая трогательная! Видно, что очень нежная и деликатная.

Минут пять мы упоенно демонстрировали друг другу фото своих собак, потом Берг неожиданно сказала:

– Ладно, расскажу все про Бритвину, но неофициально, без записи. Чуть более года назад в «Долголетие» привезли Нину Михайловну Калинову. Наша клиника особенная, в ней содержатся люди, не способные по разным причинам себя обслужить. Понимаете, да?

– Коммерческий дом престарелых, – кивнула я.

– Не совсем, – не согласилась Берг, – мы берем к себе и молодых. Есть подростки с ДЦП, родные с трудом обеспечивают им правильные условия, а здесь бассейн, массаж, школьные занятия по особой программе. Хотя пожилых людей больше. Кое-кто приезжает на короткий срок. Допустим, родственники собрались покупаться в море, а куда деть бабушку в инвалидной коляске? Но основной костяк состоит из постоянных жильцов!

Я, не перебивая, слушала Берг.

– В «Долголетии» прекрасный уход, отличная еда, масса развлечений, спортзал, библиотека, живут больные в отдельных квартирах с ванной и кухней, при желании с ними может постоянно находиться няня. Но, как вы понимаете, все эти блага стоят немалых денег. Постояльцы пансиона все далеко не бедные люди, или они имеют спонсоров, как Нина Михайловна. У Калиновой, которая в прошлом не раз лечилась от алкоголизма, несмотря на не преклонный возраст (ей всего шестьдесят лет), развилась деменция. Калинова была не агрессивна, наоборот, мила, послушна, весела, всем улыбалась, ей очень нравилось в «Долголетии». Нине, как и многим, могли бы доставлять еду из местного ресторана прямо в квартиру, но ей нравилось питаться в столовой. Перед тем как спуститься к трапезе, она тщательно выбирала наряд, пудрилась, красила губы, брала сумочку. В отличие от многих других постояльцев, Калинова никогда не показывалась на глаза посторонним растрепой, не ходила по коридорам в халате или пижаме.

– Не похожа она на слабоумную женщину, – заметила я.

– На первый взгляд да, – согласилась Берг. – Но вы услышали только часть истории. Калинова забыла почти все, что знала. Она не помнила ничего о своем прошлом, не могла ответить на простые вопросы, не знала, сколько ей лет, где она живет, какое время года на дворе, разучилась читать. Зато с удовольствием смотрела мультфильмы, приходила в восторг при виде книг с картинками, плюшевых игрушек, кукол, по умственному развитию ей было лет шесть, а может, и того меньше. Никаких родственников у Нины Михайловны нет, ее проживание в «Долголетии» оплатил спонсор, пожелавший остаться неизвестным.

– Разве так можно? – усомнилась я.

– Почему нет? – пожала плечами Ксения Романовна. – Мы не налоговая инспекция, не проверяем, откуда у клиента взялись деньги, никогда не роемся в биографии пансионера, не требуем заполнять длинные анкеты с перечислением мест работы, занимаемых должностей и так далее. Да, психолог, общаясь с постояльцем, может задавать такие вопросы, но это исключительно ради того, чтобы понять, как нам занять подопечного, что ему лучше предложить, дабы не затосковал. Мы просим минимум сведений, но сразу предупреждаем, что не берем больных со СПИДом, венерическими или другими инфекционными болезнями, с туберкулезом и иже с ним тоже не к нам. Необходима медкарта человека и телефон контактного лица, к которому можно обратиться, если возникнут проблемы. Это все. Пару раз нас пытались обмануть, не сообщали, что кандидат в пансионеры ВИЧ-инфицирован, но мы всегда, прежде чем заключить договор, проводим медосмотр, берем анализы. Есть постояльцы, к которым родственники и друзья приезжают по несколько раз в неделю, и те, кого посещают на Новый год и день рождения, но, к сожалению, живут у нас и никому не нужные люди, их сюда привезли, оплачивают счета – и все! Нина Михайловна из их категории.

Я, затаив дыхание, старалась не упустить ни слова из рассказа Берг.

Калинову в «Долголетие» оформлял адвокат Сергей Фролов. Он попросил для Нины лучшие апартаменты, няню и вообще все самое хорошее. Деньги юрист внес наличными вперед за пять лет. Когда Ксения Романовна попросила контактный телефон, юрист его дал, но предупредил:

– Не трезвоньте мне понапрасну, обращайтесь только в крайнем случае. Нина Михайловна не моя родственница, я лишь выполняю поручение, которое дал мне человек, решивший из милосердия оплатить пребывание Калиновой в клинике. Если будете надоедать, я переведу больную в другое место, ваше заведение не единственное на территории Подмосковья.

Ксения встала и включила стоящую на подоконнике кофемашину.

– Услышав это заявление, я подумала, что таинственный спонсор – близкий Калиновой человек, вероятно, сын, он или скрывается от правосудия, или отбывает срок. У нас четыре года жил мужчина, за него платил адвокат тоже наличкой. А потом вдруг приехал парень, весь в наколках, и сказал: «Спасибо за папаню, хорошо за ним смотрела. Забираю батю домой, я откинулся с зоны».

– Даже закоренелый рецидивист любит свою мать, – согласилась я. – Но при чем тут Бритвина?

Ксения Романовна продолжила рассказ.

Через несколько месяцев после того, как Калинова поселилась в «Долголетии», Ксении позвонила женщина и поинтересовалась:

– Как самочувствие Нины Михайловны?

– Представьтесь, пожалуйста, – попросила Берг.

– Это лишнее. Просто скажите, она здорова? – нервно спросила незнакомка.

– Я не имею права рассказывать о состоянии пациентов посторонним, – возразила врач.

В ответ понеслись частые гудки.

На следующий день незнакомка снова позвонила, но на сей раз она сразу назвалась:

– Меня зовут Людмила, я племянница Нины Михайловны и очень волнуюсь за ее здоровье.

– Почему я должна вам верить? – бдительно спросила Ксения Романовна. – В карте Калиновой не указаны родственники.

– Пожалуйста, умоляю вас, – зачастила Людмила, – я схожу с ума от тревоги. Я недавно узнала, куда поместили тетю. Можете выслать мне на почту проспект вашего пансионата? У вас есть сайт в Интернете? Хочу увидеть, какие у вас условия.