– Как вам не стыдно! Почему не даете нам с братом встретиться?

В конце концов Елена отправила сыну весточку, тот неожиданно быстро ответил. Завязалась переписка, и в начале девяностых Сергей прилетел в Париж. Воссоединение семьи было трогательным. Лоретта везде ходила с братом за руку, она полюбила его еще до того, как увидела.

Сергей занимался ремонтом квартир, и самой большой его мечтой было открытие магазинчика на рынке. Лоретта стала терзать Анну и Елену требованиями помочь брату. Она пустила в ход все средства, пообещала опять удрать из дома и спрятаться так, что ее никогда не найдут, пригрозила бросить школу, объявила: «Буду танцевать голой в подпольном клубе для педофилов». Анна и Елена извернулись и сделала Сергею визу, дававшую право работать во Франции. Он снял квартиру, сколотил бригаду и начал делать людям ремонты. Неожиданно у Маковецкого хорошо пошли дела, он работал быстро, качественно, брал меньше, чем другие строители, и его люди умели делать все: отделку, установку сантехники и отопления, укладку паркета, возведение лестниц. Среди рабочих было два немца, три поляка, все они давно жили во Франции, имели гражданство.

Николя сделал паузу и улыбнулся мне:

– Ну а теперь выход на арену тигра. Когда Анри Гриньон решил ломать старый камин, он пришел к своей знакомой Анне и спросил: «Твой племянник сейчас свободен? Я хочу делать ремонт».

– Очаг разбирала бригада Маковецкого, – подпрыгнула я.

– Да, – кивнул Николя, – и, конечно же, Барбье допросил их первыми. Все рабочие в один голос заявили: «Увидев сундук, Анри Гриньон велел нам разойтись по домам, что мы и сделали». А владелец склада Алан Эвиар сказал следователю, что Анри примчался к нему в пять вечера с сумкой, спросил, можно ли арендовать ящик, но с условием, что он по-соседски даст ему хорошую скидку.

– Жадность Гриньона поистине необъятна, – удивилась я. – Держать в руках состояние и просить о снижении цены на услугу!

Николя развел руками:

– Встречаются такие люди. Дальнейшее тебе известно.

– Странно, что вы не заподозрили строителей, – укорила я его.

– Они все имели отличную репутацию, никогда ранее не были замечены в воровстве, не привлекались к суду, платили налоги, жили в достатке, и нашелся свидетель, подтвердивший, что бригада в полном составе покинула дом Гриньона рано, а не в семь вечера, как обычно. Напротив дома Анри находилось тогда небольшое кафе, ремонтники в час дня заходили туда обедать. В тот день, когда был найден сундук, они вышли из дома в полдень и наткнулись на владельца трактира, который курил на пороге.

– Рано вы, ребята, сегодня, – удивился он, – кролик еще не готов.

– Нас отпустили, – пояснил Сергей, – завтра продолжим.

Рабочие отправились по домам, их жены и дети рассказали, что отцы никуда не уходили, а Сергей вместе с Лореттой поехали гулять в Версаль и попали под сильный ливень. Наутро у Маковецкого поднялась высокая температура, он заболел, не вставал десять дней, Лоретта бегала в аптеку за лекарствами. Провизор сказал, что несколько раз отпускал девушке капли в нос, аспирин, полоскание для горла и прочее.

Окончательно все сомнения в причастности строителей к краже драгоценностей отпали после показаний Антуана, владельца скобяной лавки. Он рассказал, что в четыре часа дня в его магазинчик ворвался Анри и попросил самое крепкое долото, лучший молоток и ножовку по металлу. Антуан продал ему инструменты.

Следовательно, в четыре часа Анри еще не открыл сундук. Вероятно, выпроводив бригаду, он пытался поднять железную крышку ящика, сломал свои инструменты и бросился за новыми. Но в это время рабочие уже сидели дома, а Сергей и Лоретта гуляли по Версалю, у них сохранились билеты и чек из кафе. И на том, и на другом документе было пробито время, выходило, что брат с сестрой вошли на территорию парка в тринадцать сорок пять, а в девятнадцать пятнадцать ужинали в кафе. Получается, что никто из строителей не видел, как Гриньон открывал сундук, кроме того, кассирша в Версале запомнила Лоретту. Девочка дала ей купюру в пятьсот франков. Женщина, продававшая билеты, сказала ей: «Сдачи нет, найдите поменьше». Лоретта возмутилась, однако потом сбегала и где-то разменяла ассигнацию, но, получив два билета, сказала кассирше какую-то гадость. Та ответила по достоинству, Лоретта ее снова обхамила, тетка пообещала вызвать полицию, и тут появился Сергей, он велел сестре замолчать и извинился за ее поведение.

– Месье Гриньона вы не допрашивали, – протянула я.

– Нет, открыв ящик на складе и увидев, что он пуст, Анри потерял сознание, он умер в больнице, так и не приходя в сознание, – пояснил Николя. – Дело плавно зашло в тупик после смерти Роже Барбье. К сожалению, у комиссара было слабое сердце, и он скончался в разгар следствия. Эстафетную палочку перехватил Винсент Клавер, тоже опытный сотрудник, но у него сильно болела дочь. Винсент не мог думать ни о чем, кроме как о врачах, клиниках, лекарствах, он спасал своего ребенка, поэтому работал спустя рукава, не имел ни малейшего желания глубоко копать, не замечал нестыковок, злился, что на него свалилось еще одно расследование в придачу к другим, которыми он занимался. Клавер постарался как можно быстрее сдать дело в архив. Я пытался указать ему на кое-какие несоответствия, заводил речь о психологических моментах. Но Винсент был полицейским старой формации, а их при слове «психология» крючило, они принимали в расчет только материальные улики. Есть билеты в кино, музей, на поезд? Отлично, значит, подозреваемые отсутствовали в Париже. У меня же были свои соображения, но кто станет слушать стажера? А кое-что в этом деле подозрительно выглядело.

– А знаешь, что мне не нравится во всей этой истории? – немедленно спросила я.

– Говори, – велел Васкос.

Вечером около девяти мы с Николя приехали на его автомобиле на улицу Баркле и припарковались у ничем не примечательного пятиэтажного дома. Спальный район Парижа, застроенный блочными однотипными зданиями, мало чем отличается от какого-нибудь Южного Бутова в Москве. Ну, разве что продукты в супермаркетах свежее и дешевле.

– Какой у Бритвиной этаж? – спросила я.

Николя посмотрел в телефон:

– Первый. Отлично, не надо пользоваться лифтом.

– Клаустрофобия в легкой форме? – улыбнулась я.

Николя смутился:

– Нет, просто не люблю тесные замкнутые пространства.

Я начала подниматься по не особо чистой лестнице.

У Людмилы была аэрофобия, вероятно, к ней еще присоединилась боязнь высоты. Иначе зачем жить на первом этаже? Правда, по российским меркам он второй[21], но все равно низко, слышен шум с улицы.

Васкос достал из кармана электронную отмычку, легко открыл замок и вошел в прихожую.

На вешалке болтались разные ветровки, внизу стояли три пары кроссовок и элегантные женские лодочки на каблуке, из глубины квартиры доносился бубнеж телевизора, в воздухе пахло кофе и какой-то едой.

Николя, приложив палец к губам, двинулся вперед, я последовала за ним, и мы очутились в гостиной. На диване сидели Мари и Роже, Лоретта стояла спиной к нам у секретера. Девочка увидела нас и взвизгнула, парень вскочил, Лоретта обернулась и заорала:

– Кто вы? Как попали в квартиру? Немедленно убирайтесь, или я вызову полицию.

Васкос вытащил жетон:

– Спокойно! Полиция уже здесь.

Лоретта побледнела и только сейчас заметила меня:

– Мадам! Как вы меня нашли?

– Можете не мадамкать, – ответила я по-русски. – Вы же прекрасно говорите на родном языке своей матери.

– Мама, что случилось? – испуганно спросила Мари.

– Все в порядке, – ответила Лоретта.

– Ну, я бы так не сказал, – остановил ее Николя. – Для начала вы находитесь в чужом жилище. Оно принадлежит мадам Людмиле Бритвиной. А вы, если память мне не изменяет, носите с восемнадцати лет фамилию Эвиар. Как вы попали сюда? Вскрыли дверь? Я должен вас задержать за незаконное проникновение в чужую квартиру без разрешения ее владельца.