Басов легонько пришпорил своего жеребца. Остальные последовали за ним.

За поворотом дороги им открылось небольшое поселение, состоявшее из нескольких бревенчатых изб. Б глаза бросалась самая большая, огороженная высоким забором, очевидно, служившая постоялым двором. Через открытые ворота было видно, что во дворе суетятся несколько человек, стоят телеги, груженные какой-то поклажей, а у коновязи мирно жуют овес насколько расседланных лошадей.

На вновь прибывших не обратили особого внимания. Подскочивший слуга показал, куда поставить коней, и пообещал позаботиться о них, после того как Чигирев кинул ему мелкую монетку. Путники прошли в помещение трактира. Там, на лавках, за дощатыми столами в середине зала, сидели с десяток стрельцов. На поясах у них красовались сабли и внушительных размеров кинжалы. Мушкеты и бердыши были аккуратно поставлены у стен. Воины за обе щеки уплетали какое-то варево, налитое в глиняные миски, и запивали его из огромных глиняных же кружек. Они весело балагурили и хохотали. В дальнем углу обедали пять мужиков, из которых выделялся один, одетый богаче остальных и державшийся с видом важного человека. Другие явно заискивали перед ним. Впрочем, эта группа сидела тихо, и даже вожак с опаской косился на стрельцов.

Басов, Крапивин и Чигирев прошли в другой конец зала, уселись на лавки за небольшим дощатым столом и заказали себе обед. Метрах в трёх от них сидели еще двое посетителей — по виду зажиточные крестьяне. До разведчиков донеслись обрывки разговора:

— И были те демоны бриты, аки немцы, покрыты зеленой тиной, пятнисты и кукишем крестились, — говорил один, размахивая руками и явно волнуясь. — И метали они гром и молнию и разили грохочущим огнем. А на кого направлен был тот огонь, тот немедля умирал в страшных муках. И не брала тех демонов ни сабля, ни пуля. А мужиков, которых порешили, всех с собой в чащу уволокли.

— А как же от напасти той избавились? — истово крестясь, спросил второй.

— Батюшка Пантелеймон молитву прочел, иконой Забойки обнес да лес, из которого демоны пришли, святой водой окропил, — тоже перекрестившись, ответил первый. — С тех пор демоны и не появлялись.

Разведчики переглянулись. Было ясно, что речь идет о неудачном рейде группы Крапивина.

Вскоре им принесли по миске пшенной каши с кусочками мяса и по кружке хмельного меда. Путники приступили к трапезе. Над столом висела напряженная тишина. Чигирев уставился в тарелку, лишь изредка посматривая в сторону веселящихся стрельцов. Крапивин держался более уверенно, хотя было видно, что и он не ожидает ничего хорошего от представителей местных правоохранительных органов. Он расположился лицом к стрельцам и поминутно поправлял висящую на боку саблю. Казалось, один Басов чувствует себя совершенно естественно и не видит в сложившейся ситуации никакой опасности.

— Здравствуйте, добры люди.

Повернувшись на звук голоса, разведчики увидели стоящего у их стола предводителя мужиков, сидевших в дальнем углу.

— И ты будь здрав, — ответил ему Чигирев.

Еще перед отправкой было решено, что именно историк, как человек лучше всего знающий старинные обычаи и язык, должен вести переговоры за всю троицу и первым вступать в контакт с местным населением.

— Ефим я, — проговорил, обращаясь к сидящим за столом мужик. — Купец тверской. А вы, люди добрые, откель будете?

— Из Сибири мы, — ответил ему Чигирев. — Службу завершив, домой возвращаемся. Я — Сергей. Писцом при красноярском воеводе состоял. Это, — от показал на Крапивина, — сотник Владимир, а это, — историк кивнул на Басова, — десятник Игорь.

Еще при подготовке было решено, что подполковнику лучше представляться созвучным именем Владимир: в годуновской Руси имя Вадим может прозвучать слишком «по-польски».

— Садись за наш стол, Ефим, — надменно глянув на купца, произнес Крапивин.

— Благодарствуйте, — разгладив усы и проведя ладонью по бороде, Ефим уселся рядом с Чигиревым. При этом он с явным почтением скользнул взглядом по мощной фигуре Крапивина. — А что же вам, люди добрые, служба государева в тягость стала, что вы к Москве вновь подались?

Чигирев нахмурился. Учиненный купцом допрос ему явно не нравился.

— То наша забота, — строго произнес он. — Ты лучше скажи: дело у тебя к нам, али как?

— Простите, добрые люди, — засуетился купец. Глаза его забегали. — Просить вас хотел. Вы, сдалека видно, люди боевые, в ратях искушенные. А я лишь с четырьмя обозниками товар на Москву веру. А времена-то нынче непростые. Вот и хотел вас просить с обозом моим до Москвы идти. За два дня управимся. Всяко в дороге вместе веселее.

— А чего же ты так в путь-то двинулся? — спросил его Чигирев.

— Да так, думал, проскочу, — глаза купца уплыли куда-то вверх и влево.

— А нынче, стало быть, спужался, — вступил в разговор Крапивин, решивший как командир отряда взять инициативу в решении важного вопроса на себя. — Али кто сказал чего недоброе?

— Да люди говорят, будто вор Хлопоня здесь со своими робятами озорует, — признался купец. — А у меня товар. Я уж к десятнику подходил, — Ефим мотнул головой в сторону гогочущих стрельцов. — Он ведь как раз Хлопоню и ловит. Говорю ему: всё одно по дороге ходишь, так пройди со мной. А он ни в какую.

— Ну, а нам за твой товар свои головы подставлять почто? — грозно спросил Крапивин.

— Так я заплачу, — снова засуетился купец. — Алтын!

— Алтын?! — Чигирев презрительно фыркнул. — За охрану? Да ты в уме ли, купец?

— Ну, а вы сколько спросите? — жалобно осведомился купец. — Только денег у меня нынче мало. Всё на товар ушло.

— Три, — жестко произнес Крапивин.

Лицо Ефима сделалось плаксивым.

— Три — то дорого, — простонал он. — Может, за два?

— Пес с тобой. Два, — фыркнул Крапивин. — Когда выходим?

— Сейчас, миленькие мои, сейчас, — вновь засуетился купец. — Только упряжь приладим.

— Да ты не спеши, — буркнул Чигирев. — Нам самим отдохнуть еще надобно да промеж собой совет держать. Так что иди отсюда пока.

— Как скажете, государи мои, как скажете, — Ефим вскочил с лавки и, низко кланяясь, отошел в сторону.

— Зачем тебе это надо? — негромко спросил Чигирев у Крапивина, когда купец удалился. — Денег у нас достаточно, а верхами, без обоза, мы уже завтра к вечеру на Москве будем.

— Есть такой термин: «легализация», — спокойно ответил Крапивин. — Когда будем на Москве, нам совсем не помешает человек, который сможет подтвердить наши личности. А послезавтра и этот Ефим, и все его люди хоть под пыткой подтвердят, что мы из Сибири. Да и в город нам войти стоит вместе с людьми, не вызывающими подозрений. Правильно я говорю, Игорь?

Басов как-то неопределенно пожал плечами, что могло означать от «совершенно верно» и «наверное» до «решайте сами».

И снова путников окружал дремучий русский лес. Щадя утомленных долгим передвижением в седле Крапивина и Чигирева, Басов предложил всем спешиться. Теперь они вышагивали впереди обоза из четырех телег, держа коней под уздцы. Разговор не клеился. Разведчики опасались, что их слова могут подслушать возницы или Ефим. Кроме того, известие, что обоз рискует подвергнуться нападению, заставило Чигирева напряженно всматриваться в густую чащу, а Крапивина двигаться так, как он привык ходить в зоне боевых действий, медленно «сканируя» окружающее пространство всеми пятью органами чувств, плюс максимально используя необычайно развитую у него интуицию. Один Басов, казалось, был совершенно беззаботен и спокойно шагал по дороге.

Хмурое октябрьское небо всё больше темнело, явно грозя пролиться на землю противным осенним дожем. Холодный встречный ветер пронизывал до костей.

— Непогодится, — поежился Басов.

— Ничего, Ефим сказал, что через час — постоялый двор, — недовольно отозвался Крапивин.

И в этот момент лихой разбойничий свист пролетел над дорогой, заставив путников остановиться. На них прямо из лесной чащи вышли три человека и перегородили дорогу. Вид у незнакомцев был весьма угрожающий. Все, как на подбор, — здоровенные мужики со всклокоченными немытыми бородами, одетые в крестьянскую одежду. Один держал в руках саблю, другой — топор, третий — кистень. Бросив взгляд назад, Крапивин увидел, что к обочинам из зарослей вышли еще трое разбойников с топорами и рогатинами. Эти взяли обозных лошадок под уздцы, а еще двое — один с кистенем, другой — с топором перекрыли дорогу сзади.