Петр открыл калитку и пропустил гостей во двор. Размер боярских владений поразил разведчиков. За палатами, там, где в их мире размещались корпуса гостиницы «Россия», в сторону Москвы-реки тянулись многочисленные амбары, конюшни, дома для дворовых людей. Множество народа заполняло пространство между постройками. Крапивину бросилось в глаза, что большинство из них вооружены.

— А не многовато ли здесь вооруженных людей? — тихо проговорил он, склонившись к уху Басова.

— Играют по-крупному, — негромко подтвердил фехтовальщик. — Скоро большая драка будет.

Чигирев тем временем не переставая крутил головой и старался понять, что здесь происходит.

Петр провел новобранцев в одно из зданий боярских палат и оставил на первом этаже, в небольшой комнатке со сводчатым потолком. Всё убранство помещения составляли лавки, тянувшиеся вдоль стен. Тусклый свет, проникавший через слюдяное окошко под потолком, слабо освещал беленые стены и пол из каменных плит.

Ждать пришлось долго. Из опасения, что их подслушают, разведчики хранили полное молчание. Минут через сорок дверь отворилась, и в комнату вошел статный мужчина средних лет, облаченный в богатый, расшитый золотом кафтан до пят. Его пальцы украшали многочисленные перстни с драгоценными камнями. В руках мужчина сжимал деревянный посох, покрытый затейливой резьбой. За ним следовали два молодых человека, лет восемнадцати-девятнадцати, в добротных кафтанах, широких штанах и мягких кожаных сапогах. На боку у каждого из них висела сабля. Последним в комнату вошел Петр.

Завидев знатного вельможу, который, без сомнения, угадывался в первом из вошедших, разведчики вскочили с лавок и поклонились в пояс. Боярин смерил их суровым взглядом из-под насупленных бровей. То ли поклон ему показался не слишком низким, то ли лица гостей не выражали должного подобострастия, то ли просто встал он сегодня не с той ноги, но лицо сановника выразило явное неудовольствие.

— Перед вами боярин Федор Никитич Романов, — гордо произнес вышедший вперед Петр, Разведчики вновь поклонились.

— Сказывайте, кто такие и почто на Москву пришли, — потребовал Петр.

— Люди мы служивые, — начал рассказ Чигирев. — В Красноярском остроге службу государеву несли. Я — писцом воеводы. Владимир, сотник, дозорную службу нес. А Игорь, десятник, при воеводе, в личной страже состоял. Нынче, многие дела славные во благо государя совершив, запросили мы у воеводы отставки и пришли на Москву, — Отчего же службу государеву оставить порешили? — вступил в разговор Федор Никитич. Его голос был низким, рокочущим.

— Тяжела жизнь в земле Сибирской, — пояснил Чигирев. — Морозы лютые. Нехристи-инородцы заедают, набегами мучают. Да и порешили мы, что лучше нам будет в Москву податься, службу у знатного боярина поискать.

— А воровства за вами в Сибири не числится ли?

— Да кто же, проворовавшись, на Москву бежит? — изумился Чигирев. — От гнева царевых людей аккурат в Сибири укрыться лучше. Здесь разбойный-то приказ про тебя завсегда дознается.

— Они-то ясно, воины, — боярин ткнул рукой в сторону Басова и Крапивина. — А тебе, писарю, чего надобно?

— Мечтаю я познаться с книжной премудростью, коей на Москве так много, — пояснил Чигирев.

— Так в иноки постригись, — предложил Романов. — В монастырях московских книжек, святыми отцами писанных, много.

— Грешен, батюшка, — Чигирев быстро перекрестился двумя перстами. — Выпить люблю, до девок горазд. Какой из меня инок?

Присутствующие заржали.

— Так у меня на службе чего хочешь? — грозно спросил боярин.

— Места теплого, — с поклоном ответил Чигирев. — Я и грамоту любую составлю, и записи твои старые переберу, коли надо. Могу и гонцом быть. А при нужде могу и саблей тебе послужить. Не столь искусен я в ратном деле, как товарищи мои, но с разбойниками по пути сюда рубился. Одного до смерти убил, другого поранил.

— Про сабли ваши слышал, — усмехнулся Романов. — Сказывают даже, что один из вас в сече голову разбойнику одним ударом с плеч срубил. Не ты ли, десятник?

Колючий взгляд Федора Никитича уперся в Басова.

— Я, боярин, — низко поклонился ему в ответ фехтовальщик.

— Боец ты, стало быть, знатный, — заключил боярин и вдруг скомандовал: — Проверь-ка его, Петруша.

В мгновение ока выхватив саблю, Малахов ринулся на Басова. Тот словно ждал этого. Легко сместившись в направления удара, фехтовальщик перехватил руку нападающего и повернулся вокруг оси, выкручивая кисть противника. Сделав кульбит в воздухе, Петр рухнул на каменный пол, а его сабля при этом оказалась в руках Басова. Повинуясь мановению боярской руки, один из сопровождавших Романова юношей обнажил клинок и бросился на фехтовальщика. Легко парировав его выпад захваченной у противника саблей, Басов сделал обводное движение и приставил острие к горлу нападающего. Парень застыл, понимая, что любое движение может привести к его мгновенной смерти.

— Силен, — восхищенно покачал головой Федор Никитич и, прищурившись, с явным подозрением посмотрел на Басова. — А откель тебе в Сибири сии литовские приемы известны стали?

Басов отступил на шаг, помог подняться Петру, вернул ему саблю, затем поклонился боярину:

— То не литовские приемы, боярин, а китайские. Знавал я многих бойцов того народа и много лет учил науку их боя. Оттого и воевода красноярский меня к себе в стражи взял.

В комнате повисло молчание. Все взоры устремились на боярина. Подумав с полминуты, Федор Никитич произнес:

— Ну, сотника мы проверять не будем. И так за версту видно, что боец он грозный. Отведи-ка его, Петруша, к своим людям. Втрое ему содержание положи. Писаря пусть Юшка проверит. А с тобой, мил человек, я поговорить еще желаю. Ступай-ка за мной.

С этими словами боярин повернулся и вышел из комнаты. За ним последовали Басов и незадачливый молодой противник фехтовальщика. Петр, заметно прихрамывающий после проведенного Басовым броска, знаком пригласил Крапивина следовать за ним. В комнате остались Чигирев и невысокий светловолосый юноша с большой бородавкой на шее.

— Иди за мной, Сергей, — сделал приглашающий жест парень. — Грамоты боярские читать будем да писать. Федор Никитич проверить желает, сколь ты грамоте обучен.

— Идем, — согласился Чигирев. — А звать-то тебя как?

— Юрий Богданович Отрепьев я, — ответил парень.

Историка прошиб холодный пот.

Вечером, когда солнце, завершив свой путь по осеннему, внезапно очистившему небу, уже склонилось за горизонт, Басов нашел Крапивина. Подполковник сидел на завалинке около конюшни и сосредоточенно чистил оружие. Увидев старого друга, он повеселел.

— Здорово, Игорь, — прогудел Крапивин, — Долго же тебя боярин мурыжил.

— Любопытный он, — Басов присел рядом со спецназовцем и понизил голос: — Что думаешь по поводу всего этого?

— Хреново, — мрачно ответил подполковник. — Если уже на службу берут кого не попадя, без проверки, и сразу ставят в строй, значит, драка вот-вот начнется.

— И я так думаю, — согласился фехтовальщик. — Шпионят здесь наверняка почище нашего. До Годунова уже должно дойти, что Романовы собирают целое войско прямо под кремлёвской стеной.

— Либеральный он правитель или нет, это уж пусть Чигирев со своими товарищами решает, — поддержал друга Крапивин. — Если у Бориса есть хоть какое-то чувство самосохранения, он ударит, и очень скоро.

— И Романовы знают, что Годунов не сегодня-завтра ударит, — продолжил Басов. — Значит, постараются сыграть на опережение.

— Не успеют, — усмехнулся подполковник. — Ты же помнишь, что Чигирев говорил.

— Помню, — подтвердил Басов. — Но чего не было, того еще не было.

— Хочешь сказать, что здесь всё может пойти по-другому? — Крапивин внимательно посмотрел на друга.

— Я хочу сказать, что мне одинаково не хочется резать глотки людям Годунова во имя клана Романовых и убивать людей Романовых за ради благополучия Годуновых.